– Пойдем спать, Бен. Бессонные ночи не лучший помощник в делах.

– Неправда. За счет сна можно сэкономить много времени.

Ленка постучала пальцем по письму, над которым он работал.

– Мой английский не идеален, – сказала она, хотя после десяти лет жизни в колониях к ее английскому невозможно было придраться, – но мне кажется, последнее предложение вообще не имеет никакого смысла.

Он удивленно поднял брови и перечитал предложение. Она оказалась права.

– Ну разве что пойти вздремнуть немного, – пошел он на уступки.

– Тебе нужен секретарь, – сказала Ленка.

Она отвела назад его голову, примерясь поцеловать в нос.

– Если ты о таком секретаре говоришь, то я знаю, кто справится с этой работой лучше всех…

Она изобразила удивление, хотя в выражении ее лица была некая доля неподдельного огорчения.

– Ах вот как! – произнесла она тихо. – Чтобы заманить тебя на супружеское ложе, я должна разыграть какую-нибудь роль, например твоей сотрудницы?

– Ленка… Ну нет, конечно. Я просто очень занят. Чего ты от меня хочешь?

– Ничего, – ответила она.

– Ну же. – Он обнял ее за талию, притянул к себе и посадил на колени. Под ночной рубашкой ощутил теплоту и мягкость ее тела. – Я совсем не уделяю тебе внимания, да?

– Да, – вздохнула Ленка. – Более того, Бенджамин, в том, что сейчас происходит, я не принимаю никакого участия. В лагере я чувствую себя совершенно ненужным человеком.

– Если все дело только в этом, то уверяю, работы здесь полным-полно. У меня, например, нестерпимо болит спина…

Она снова поцеловала его, на этот раз в губы.

– У меня такое чувство, будто нас куда-то несет течение. И мне это не нравится.

– Мне тоже это не нравится, моя дорогая. Ну ни в коей мере. И еще меньше мне хочется готовить этими письмами Армагеддон, но именно этим я и занимаюсь. – Он махнул рукой в сторону кипы писем на столе.

– А что, это действительно необходимо – рассылать всем письма разного содержания? – спросила Ленка. – Почему бы не отправить одно общее воззвание?

– Я так и хотел вначале, но чтобы убедить их всех, к каждому нужно найти индивидуальный подход. Губернаторов из лагеря консерваторов никак не пронять аргументами в республиканском духе Тайного союза, точно так же как и французского короля в Луизиане. Индейцев вообще не интересует, какое у нас, англичан, будет правительство, для них важно, чтобы торговля продолжалась и чтобы на их земли никто не посягал.

– И все же мне кажется, что ты мог бы выразить интересы всех групп в одном общем послании. Колонии не хотят, чтобы Старый Свет вмешивался в наши дела. Эта идея могла бы стать объединяющей для всех.

Франклин потер слипающиеся глаза.

– Это неплохая мысль, – согласился он. – В этом контексте тема с претендентом прозвучала бы неопределенно и двусмысленно. Пусть бы себе консерваторы воображали, что под Старым Светом мы имеем в виду Россию. Это бы и Луизиану осчастливило: у короля Филиппа появились бы права отбиваться от прочих желающих занять французский трон. Индейцы увидели бы в этом декларацию их собственных суверенных прав, – Франклин замолчал, задумавшись. – Все это нужно изложить с предельной аккуратностью.

– Да, и сейчас это тебе не под силу. Вот поэтому я и предлагаю тебе отправиться спать.

– За какие заслуги мне досталась такая жена – и умница, и красавица?

– Говорят, Бог любит дураков и американцев, – ответила Ленка. – И посылает им свои дары.

– Давай посмотрим, что за дары скрываются под этой ночной рубашкой, – сказал Франклин вожделенно.

– И это говорит мужчина, который даже предложение ровно написать не может?

– Может, предложение и не могу, а кое-что другое получится, и ты сейчас в этом убедишься, – ответил Франклин.

– Какой ты несносный, – сказала Ленка и снова его поцеловала.

Несмотря на Ленкины усилия уложить его в постель и на приятные физические упражнения, последовавшие за этим, Франклину удалось уснуть всего на несколько коротких минут. От Ленкиной идеи мысли в голове бурлили и кипели, отнимая покой.

Вольтер вынужден был проснуться, потому что Франклин немилосердно тряс его, возвращая из рая сновидений к грешной жизни. Вольтер в долгу не остался:

– Изыди, сатана! Что тебе от меня надо в столь ранний час? – проворчал француз.

– Ты же спрашивал, чем ты можешь помочь в нашем деле, так вот, мне в голову пришла идея.

– Пришла в твою, а бьешь ты по моей голове, – огрызнулся Вольтер. – Колотишь, как молотом по наковальне.

– Мне нужно кое-что написать, и требуется твоя помощь, – сказал Франклин.

– Что еще?

– Нужно кое-что выразить в словах! Декларацию, провозглашающую Американский континент и все народы, на нем проживающие, независимыми от Старого Света. Декларацию, оповещающую Россию и все прочие иностранные государства о том, что мы не потерпим их присутствия здесь.

Вольтер протер заспанные глаза.

– Я думал, эту роль ты отводишь договору о взаимовыручке.

– Нет. Это слишком слабая, слишком ненадежная защита, мы уже сейчас видим, что не все желают объединяться под этой эгидой. Договору недостает философии в глубоком смысле, raison d'кtre[32] – скелета, который является основой тела. Договор определяет, что мы не должны воевать друг с другом, но перспективу будущего он оставляет неясной. Он не защищает французские колонии от диктата Франции, английские – от Англии. Теперь ты меня понимаешь?

– Кажется, да, – ответил Вольтер. Судя по виду, он не совсем протрезвел после вчерашнего, но во взгляде отразился явный интерес. – А я-то чем должен помочь?

– Понимаешь, я занимаюсь наукой и в ее дебрях могу ориентироваться. Но общественное устройство для меня – темный лес. И у меня нет того красноречия, которым обладаешь ты.

– Все свое красноречие могу предложить к вашим услугам, – сказал Вольтер уже с некоторой долей беспокойства. – Боюсь, правда, что мой дар не так уж и велик. Хотя идея поделиться им заманчива. И если нет ничего более интересного.

– Думаю, нет.

– Хорошо. Я набросаю тезисы, и мы их с тобой обсудим. Сколько времени ты мне на это даешь?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Ты хочешь сказать, до начала совета с маркграфом и индейцами?

Франклин потер подбородок.

– Если возможно, хотя бы основные идеи. Когда начнется совет, времени на это совсем не будет. Кроме выраженного согласия принять участие в совете, у меня пока нет никаких конкретных вестей из Луизианы, Флориды или Коветы. С другой стороны, маркграф уже прибыл, а он на данный момент может быть либо нашим самым суровым противником, либо лучшим союзником. Либо мы сегодня убедим его встать на нашу сторону, либо завтра мы вступим с ним в бой.

Вольтер кивнул:

– Понятно, приступим к исполнению задания с особым рвением.

– Хорошо, но только в рвении своем не забудь о том, что ты пишешь о независимости Американского континента, – заметил Франклин.

Томас Нейрн тоже был на ногах, он просматривал сообщения, полученные по эфирографу. Возбужденный, он бросил взгляд в сторону Бена.

– Нельзя ли нам сделать еще несколько таких opticon? – спросил он.

– Можно, при наличии необходимых деталей и инструментов, но здесь у меня ничего нет, к сожалению.

– Но вы сможете их быстро собрать?

– Конечно. Это с первым пришлось повозиться.

– Они бы нас очень выручили. Судя по тому, что до нас доходит, в колониях они работают.

– Работают, но зачем вам больше?

– Я хочу, чтобы такое устройство было у каждого нашего полевого командира. Это позволило бы нам держать оперативную связь с ними.

– Opticon не очень практичны из-за своей громоздкости, – сказал Франклин. – Хотя можно ограничиться только голосовым сообщением, в таком случае устройство получится меньших размеров и более удобным в использовании.

– Вы это сделаете из того, что у вас есть здесь?

– Нет.

– Жаль, что вы раньше не изобрели такое устройство.