В XX веке национал-социализм узурпировал теорию Дарвина и дополнил ее представлением о том, что человек не может беспрепятственно управляться природой. Так как человеческая «раса» должна была улучшаться, то требовалось проводить селекцию человека. В «Майн кампф» Адольф Гитлер сравнивал секс с селекцией животных: «Мы, национал-социалисты, являемся хранителями высших арийских ценностей на земле. Вот почему на нас лежат высшие обязательства. Чтобы суметь выполнить эти обязательства, мы должны суметь убедить наш народ сделать все необходимое для защиты чистоты расы. Мы должны добиться того, чтобы немцы занимались не только совершенствованием породы собак, лошадей и кошек, но пожалели бы, наконец, и самих себя». Или другая цитата: «В результате всего этого нашему народническому миросозерцанию, безусловно, удастся вызвать к жизни такую эпоху, когда люди будут видеть свою высшую задачу не в том, чтобы улучшать качество собаки, лошади, кошки, а в том, чтобы создавать более высокую расу людей. Это будет эпоха, когда одни люди в сознании необходимости будут молча кое от чего отказываться, а другие будут радостно жертвовать и давать».
Национал-социализм жаждал получить сверхчеловека. Чтобы арийская раса не погибла, а человек не опустился на животный уровень, его арийская кровь должна была оставаться чистой. А потому генетическое наследие арийцев не должно было смешиваться с наследственным материалом низших рас. Главные идеологи национал-социалистического государства требовали повышения рождаемости только у арийской части населения. В битве за рождаемость они были заинтересованы не просто в сухих цифрах. Большое внимание уделялось «расовому качеству» грудных детей. Лозунгом того времени стало – «дифференцированное размножение». Чтобы на свет появилась смена, соответствовавшая идеологическим представлениям национал-социализма, размножаться могли только те супружеские пары, которые получили на это специальное разрешение.
Чтобы претворить в жизнь этот проект, государство должно было поставить арийскую расу в центр всех своих начинаний. Само государство устанавливало, кто может иметь детей, а кто нет. Для Гитлера этот момент имел исключительное значение, а потому государство должно было «с предельной точностью и тщательностью отбирать из общего числа народных товарищей природный материал, который должен был быть поставлен на службу обществу».
Не сделай этого государство, и «народное сообщество» было обречено на гибель. В свете этих идей половая жизнь больше не являлась частным делом. Напротив, каждая семейная пара должна была знать, что за каждый половой акт она несет ответственность перед «народным сообществом». Половая жизнь, в буквальном понимании слова, реквизировалась у рядовых немцев и ставилась на службу государству. В нацистском государстве институт брака не был придуман для удовлетворения потребностей отдельных индивидуумов. Как только за немецкими молодоженами закрывались двери нацистских загсов, оба супруга оказывались вплетенными в сложную жизнь народного сообщества, которая ставила под угрозу существование интимной жизни любого рядового немца.
Интимная жизнь в общепринятом понимании этого понятия являлась для национал-социалистических идеологов отказом от единства с народом, сопротивлением осуществлению расового порядка природы, несогласием с принципом «крови и почвы». В определенной мере любовные отношения, выведенные за рамки политических требований, могли трактоваться даже как сопротивление новому режиму. Личное счастье должно было исчезнуть из семейной жизни в национал-социалистическом государстве, где сексуальные отношения потеряли какую-либо связь с чувственной сферой. Половая жизнь немцев должна была лишь обеспечивать арийской расе господство над миром.
В известной мере нацисты позаимствовали постулаты расисткой идеологии, которая возникла многими десятилетиями раньше. За век до этого предпринимались попытки сформировать представление и описать природу «идеального человека». Фридрих Шиллер активно занимался изучением проблемы избранного человека. Жан-Жак Руссо описывал суть безупречного человека как «благородного дикаря». В конце XIX века эти представления приобрели более радикальный характер благодаря философии Ницше. Помноженные на антисемитизм, в начале ХХ века эти идеи стали базой для возникновения национал-социалистического расового учения.
Научные открытия XIX века привели к биологизации всех областей общественной жизни. Эрнст Хекель, граф Гобино и многие другие основоположники «научного расизма» перенесли открытие Чарльза Дарвина на сферу общественной жизни. Само общество описывалось ими как живой организм, который жил по законам борьбы за выживание. Гюнтер Манн, директор медико-исторического института в Майнце заявлял: «История народов станет специальной ветвью зоологии». По его мнению, только самые выдающие человеческие виды в борьбе за существование могли создавать высокоразвитые цивилизации. Получить шанс на выживание должна была только та общность, чьи умственные способности были гораздо выше, чем у соседних племен и народов. История показывает пути развития народов в зависимости от их среды обитания. И тут не может быть равенства, так как исходные посылки у всех народов разные. Разнообразие культур объяснялось различиями в размере мозга, различиями в климате обитания и условиями добывания пищи.
В наступающем тогда ХХ столетии расовая история станет одной из самых популярных дисциплин. Проблемы подъема и упадка различных народов исследовались на многочисленных семинарах, в бесчисленных статьях и публикациях. Многие именитые ученые посвящали этому вопросу целые книги. В век империализма немцы больше не испытывали страха перед возможным закатом собственной культуры. Чтобы предотвратить собственный упадок, требовалось всего лишь поставить заслон на пути смешивания рас и исчезновения собственно немецкой крови. Именно расовое смешение виделось как предпосылка для гибели культуры. Постепенно эволюционное развитие подобных культур останавливалось, и они угасали.
Уже в 1883 году Гуго де Фриз хотел предотвратить этот крах при помощи новой науки – евгеники. Главным условием для дальнейшего существования культуры и цивилизации станет селекция человеческого материала. Это голландский ботаник, ставший одним из отцов социал-дарвинизма, хотел наблюдать за рождением тех, кто препятствовал выживанию цивилизаций. По его мнению, было бы лучше, если бы эти люди вовсе не рождались. Право на размножение получали наиболее выдающиеся человеческие субъекты. Они должны были рано сочетаться браком и находиться в таких условиях жизни, которые только содействовали появлению как можно более многочисленного здорового потомства. Де Фриз не собирался предоставлять зачатие ребенка на волю случая. Размножаться могла только та супружеская пара, чья расовая полноценность была подтверждена научными данными: «Если же выявится, что новорожденный является слабым и неполноценным, то коллегия врачей должна принять решение о продолжении его жизни или усыплении при помощи небольшой дозы морфия. Родители в данном случае не должны долго скорбеть и быть ведомыми мятежными чувствами, но быть довольными, что им представился шанс попробовать второй раз произвести на свет потомство».
В 1895 году Альфред Плётц в качестве дочерней науки вывел от евгеники «расовую гигиену». Плётц провозгласил моральную ответственность ученых. Но речь шла не о негуманной и даже бесчеловечной постановке вопросов в евгенике. Он провозгласил, что «упразднение» и «отбор» становятся главнейшей обязанностью ученых, так как выжить может только то общество, которое последовательно проводит в жизнь расовую гигиену. Чтобы парам, «достойным размножения», были предоставлены более комфортные условия жизни, низкокачественные члены общества должны были «выпалываться». 10 лет спустя, в 1905 году, Плётц сыграет решающую роль при создании «Общества расовой гигиены», которое несколько десятилетий будет распространять по всей Европе его идеи. К 1930 году в Германии возникнет 10 филиалов этого общества. В Австрии их будет несколько меньше – всего лишь четыре. В Веймарской республике средние слои с восторгом встретят идеи социал-дарвинизма, расовой гигиены и евгеники. Новое учение о природе общества видело в образованном бюргере идеальный тип человека и требовало преобразования действительности на основе принципа естественного неравенства людей. Поборники расовой гигиены, а также приверженцы евгеники и социал-дарвинизма противопоставляли демократическому государству свою новую элитарную идеологию.
