Оуэнс ответил до того, как Нэд успел его спросить.

– Нет, пока это не принесло особой пользы. Будьте здоровы, сэр.

– Я не чихнул.

Провидец поковырялся в ухе пальцем.

– Еще чихнете, сэр.

Нэд перешел к следующему солдату – огромному двухголовому людоеду. Такие существа редко появлялись на свет, а выживали еще реже – ведь в юном возрасте, когда формировался характер людоедов, они становились опасно вспыльчивыми. Пережить половое созревание считалось трудным испытанием – эмоции били через край, просыпался неутолимый зверский аппетит, постоянно, как у психически больного, менялось настроение. В этот период жизни молодые людоеды держались подальше друг от друга, но двухголовые особи, как ни крути, разъединиться не могли. Поэтому довольно быстро один из них убивал второго, а следовательно, и себя самого.

Двойняшки были девять футов в высоту и почти столько же в ширину. Их тело было красней и волосатей, чем у одноголовых людоедов. Их лица были схожими, но не одинаковыми. У правого верхние зубы закрывали нижние в страшном оскале, а у левого были высоко посаженные обвислые уши. Тем не менее даже если бы людоеды не делили на двоих одно тело, было бы очевидно, что они родственники.

– Рядовой Льюис и капрал Мартин, – сказал Гэйбл.

Людоеды быстро, по-военному четко отдали честь. Оба одновременно начали говорить, но остановились. Снова заговорили и снова остановились.

Льюис кивнул своему брату.

– После тебя.

– О нет, после тебя, – ответил Мартин.

– Пожалуйста, дорогой брат, я настаиваю.

– Не хочу показаться упрямым, но это я настаиваю.

– Не глупи. – Льюис наклонил голову. – Ясно, что ты начал говорить первым, а я тебя грубо перебил. А мне не подобает перебивать стоящего выше по званию офицера.

– О нет, нет и нет. – Мартин положил руку на свою часть груди. – Совершенно очевидно, что это я тебя перебил. А на это, вне зависимости от звания, у меня не было веских оснований. Мама меня не так воспитывала.

– Заткнитесь! – скомандовал Нэд. Из его уст эти слова прозвучали странно. Такая грубость удивила Нэда. Но в конце концов он был здесь главным. Возможно, именно так и надо было начинать себя вести.

Ни Льюис, ни Мартин не выглядели обиженными. Нэд догадался, что мама, должно быть, научила их еще и не задавать вопросы старшим по званию. Двойняшки снова попытались заговорить, но ни один не осмелился молвить слово перед другим.

– Ты. – Нэд указал на Льюиса. – В чем дело?

Льюис еще раз решительно отдал честь.

– Я только хотел сказать, сэр, что для меня великая честь служить под командованием легендарного Вечно Живого Нэда.

Нэд кивнул Мартину.

– Теперь ты говори.

– Как хотите, сэр, но вообще-то мне нечего добавить к тому, что так красноречиво сказал мой брат. Хотя лично я бы предпочел слово «привилегия» вместо слова «честь».

Льюис хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно! Какой же я дуралей! Как всегда, мой дорогой брат, ты продемонстрировал свое уникальное владение языком.

– Не преуменьшай своих собственных способностей, – ответил Мартин.

– Ты очень добр, но я явно зашел слишком далеко с моим неумелым выбором слов.

– Ну хватит, хватит, не хочу ничего об этом слышать.

Теперь Нэд понял, почему двойняшки так и не прикончили друг друга – постоянные извинения отнимали чертовски много времени. Он оставил людоедов и подошел к следующему солдату. Это был гоблин цвета ярко-зеленой листвы, не серо-зеленый, как обычно. И кроме того, у него была косматая рыжая борода. А у гоблинов, как правило, волосы вообще не росли.

– Это Симус, – сказал Гэйбл. – В нем есть капелька волшебной крови. Верно, Симус?

– Да, сэр. Моя прапрапрапрапрабабушка перепихнулась с лепреконом. Шума было… Мы предпочитаем не вспоминать об этом.

– Симус умеет менять обличье, – сказал Гэйбл. – Ну-ка, покажи командиру.

Гоблин исчез в синем облаке. Когда оно рассеялось, взгляду всех предстал большой белый какаду. Зеленый туман поглотил птицу, и Симус превратился в толстую коричневую крысу. Затем желтая вспышка – и он стал ботинком. А потом кастрюлей. А потом тромбоном. А потом яблоком. И наконец ведром.

Нэд постоял перед ведром несколько секунд, но Симус ни во что больше не превратился.

– По-моему, он застрял, сэр. Такое иногда случается. Нет причин для волнения. – Гэйбл кивнул в сторону ведра. – Не отчаивайся, Симус.

Четвертой в шеренге стояла большая белая рептилия, по форме напоминавшая змею. Она была пятнадцать футов в длину, но сейчас, чтобы не нарушать устав, она свернулась в кольцо и возвышалась только на шесть футов. У нее было восемь коротких ножек. На четырех из них она стояла, а другие четыре были прижаты к телу. Она излучала тепло, и в воздухе вокруг нее стояло марево. Ее морда была больше похожа на кошачью, чем на змеиную, а два голубых глаза сверкали в сумерках. Маленькие струйки пламени вырывались из ее ноздрей при каждом выдохе.

– Я думал, что всех саламандр уничтожили после Великого Пожара, – сказал Нэд.

– Нет, сэр. – Когда она говорила, из ее пасти вылетал огонь. Нэд отступил назад, чтобы не опалить себе брови. – Не всех.

– Как тебя зовут, рядовая? – Вообще-то ему было все равно, но, как ни странно, он начинал чувствовать себя командиром. А командир должен был знать своих солдат.

– Вы не смогли бы произнести мое настоящее имя, сэр. У вас слишком толстый и шершавый язык. Зовите меня просто Салли.

Саламандры меняли цвет в зависимости от настроения. Нэд знал основные условные окраски. Красный означал злость. Фиолетовый – тщеславие. Зеленый – зависть. Салли же стала золотисто-оранжевой, а Нэд понятия не имел, что это значит. Он подумал, что надо будет потом просмотреть ее досье. Там мог оказаться список непонятных цветов.

– Рад, что ты с нами, – сказал Нэд с воодушевлением и удивился самому себе. Он чуть было не похлопал саламандру по плечу, но вовремя остановился и избежал сильного ожога.

Салли залилась светло-фиолетовым цветом.

– Спасибо, сэр.

Предпоследним в шеренге стояло низкое, похожее на дерево существо, с пышной кроной желтеющих листьев вместо головы. На его коре было вырезано множество надписей и изображений. Некоторые из них походили на старые раны, но большинство были, по-видимому, сделаны намеренно или для украшения. Только одна надпись привлекла внимание Нэда. «Яблоки не рвать», – гласила она. Из ствола дерева, которое в данный момент обрывало лепестки с молодой, свежей розы, торчали несколько стрел. Но больше всего Нэда поразила зажатая между губами существа горящая сигарета.

– Рядовой Элмер, сэр, – сказал Гэйбл.

Нэд смерил рядового взглядом. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, где у дерева были глаза. Ими оказались два темных пятна, которые запросто можно было принять за сучки.

– Я не знал, что в нашей армии есть Эн…

– Древорасы, сэр, – перебил Элмер.

– Древорасы. Но я думал, что вы называете себя Эн…

– Нет, сэр. Мы больше не можем произносить это слово.

– Почему? – спросил Нэд.

– Не можем, и все. Один волшебник наложил заклятие на слово, поэтому мы его больше не используем.

– Заклятие? – удивился Нэд. – Но ведь это просто слово. Зачем кому-то накладывать заклятие на слово? И что же случится, если вы его произнесете?

Элмер затянулся сигаретой.

– Лучше вам этого не знать. В принципе, ничего особенного, но избегать слова – гораздо проще.

– Но почему «древорасы»?

– Ну… мы – деревья, и мы – народ. Фантазии, конечно, маловато, но зато проблема с названием легко решается.

Нэд пожал плечами.

– Я удивлен, что в Легионе оказался кто-то из древорасов. Никогда не думал, что кто-нибудь из вас решит выбрать профессию солдата.

– Это почемуй-то, сэр? Что, если я похож на куст, то должен быть весь такой нежный и милый? Вы это хотите сказать?

– Нет, я просто…

– Мне сказали, что в Легионе нет расовых предрассудков, что меня будут судить по моему умению убивать врагов, а не по цвету моей коры.