Нэд атаковал вновь. Он нацелил меч в бок противника, в расчете хотя бы на скользящий удар для собственного утешения, но Фрэнк опять просто отшвырнул его. Все вышло слишком быстро, чтобы Нэд успел сообразить.

Кто-то рассмеялся.

– Кто здесь? – Нэд оглянулся по сторонам.

Элмер выступил вперед. Приземистый древорас скрывался в гуще растительности.

– И сколько ты видел? – спросил Нэд.

– Достаточно, чтобы убедиться, что вам нужно много работать, – Элмер чиркнул спичкой о собственный бок и прикурил сигарету, – и что этот людоед для вас плохое подспорье.

– Как это понимать? – спросил Фрэнк.

– Как простой факт. – Элмер выдохнул серое облако, которое повисло над головой Нэда. – Людоеды бьются по-людоедски. Это замечательно, если ты людоед. Но, если ты не успел заметить, Нэд – человек. И должен обучаться человеческим приемам боя.

– Я собирался попросить Регину, – объяснил Нэд.

Элмер ответил усмешкой.

– Пользы от нее было бы не больше. Амазонки не люди.

– Серьезно?

– Да. Их выращивают на дынных бахчах. А может, вырезают из волшебных камней. В любом случае они не люди. И не могут учить людей биться.

– В бою я достаточно навидался людей, чтобы понять основные принципы, – заявил Фрэнк.

– И в чем же эти принципы? – спросил Элмер.

Фрэнк на миг задумался.

– Ну, во-первых, орать посильнее. И хлюпать. Очень уж они хлюпают, когда их плющишь.

– То есть, если брать твой опыт, основное для людей в бою – орать и стараться, чтобы их расплющили.

Фрэнк нахмурился.

– Первое, чему я намеревался научить Нэда – уворачиваться от плющащих ударов.

– И что следом? – спросил Элмер. – Изящное умение сминать своих противников стволами деревьев? Когда ты в последний раз брался за меч?

– Да на прошлой неделе. В зубах им ковырял.

Эйс, с самого начала молча восседавший на заборе, наконец вступил в разговор.

– Избежать расплющивания гораздо труднее, чем кажется. Говорю как специалист.

«Вот тебе и занятия с глазу на глаз», – заключил Нэд.

– Ой, ладно. Так уж гоблин силен в умении биться? – не удержался Элмер.

– Биться? Пожалуй, нет, – согласился Эйс. – Но мне три года стукнуло, и в умении выживать я кое-что смыслю.

Учитывая, что средняя продолжительность жизни гоблина измерялась месяцами, почтенный возраст Эйса служил лучшим подтверждением его словам.

– Что касается воинского искусства, любой плоти далеко в мастерстве до растительного мира. Взгляните на этот сад. – Элмер широко развел руки. – Все вокруг в постоянном сражении. Розовые кусты бьются с плющом. Плющ душит цветочные клумбы. Природа пребывает в постоянном соперничестве, и только самая умная и упорная флора побеждает.

– Нэд не растение, – сказал Фрэнк.

– Он и не людоед, – ответил Элмер. – И не гоблин.

Эйс спрыгнул с забора на плечо Фрэнка.

– Что вовсе не означает, что гоблин не может обучить его паре трюков.

– Или людоед, – добавил Фрэнк.

– Или древорас, – сказал Элмер.

– Тогда решено, – заключил Эйс. – Будем учить его по очереди.

Они скрепили договор рукопожатием. Нэд не находил идею такой уж заманчивой, но поскольку никто не удосужился спросить его мнение, он решил оставить все как есть. Что плохого могло из этого выйти?

По прошествии чуть более часа трое наставников стояли над распростертым на земле телом Нэда. Его расплющенные конечности с раздробленными костями изгибались под неестественным углом.

Эйс раскурил трубку и выпустил вонючее желтое облако.

– Говорил я вам, избежать расплющивания труднее, чем кажется.

Наставники Нэда решили, что самое лучшее – оставить его в саду. Он желал упражняться втайне, а украдкой проносить его труп назад в комнату представлялось чересчур хлопотным. Если бы их застукали (что было довольно сомнительно) и кому-нибудь пришло бы в голову разузнать подробности (еще более сомнительно), тогда пришлось бы сочинять историю о том, как Нэд снова преставился, а этого никому не хотелось. Как и дожидаться, пока он вновь восстанет из мертвых. Посему Нэда кинули на заросшую клумбу и оставили для грядущего воскрешения. Там он и пребывал, мирно наслаждаясь своим благостным состоянием.

Едва наступил вечер, как на Медную цитадель опустилось множество птиц. Фламинго и ибисы, малиновки и кардиналы, павлины и зяблики, чайки и кукушки, вьюрки и овсянки, сорокопуты и дятлы, и один голенастый страус. Как туманом, покрыли они цитадель. Ни один солдат не мог вспомнить, как они прилетели, но они были тут. И всякая птица, без различия породы, была ярко-красной, будто только что пролитая кровь, и погружена в гробовое молчание.

Солдаты перешептывались об ополчившихся силах тьмы, а могильщик Уорд поневоле заткнул ноздри, чтобы сдерживать всепроникающее зловоние магии. В остальном никто особенно не переживал. Что бы ни случалось в Медной цитадели, ломать голову всегда должен был кто-то другой. «Пусть Нэд этим займется», – доносилось то и дело, и все, кто был поблизости, согласно кивали и возвращались к собственным заботам. Один только Гэйбл обратил на птиц внимание. Правда, его озабоченность длилась, только пока он составлял отчет о возможном волшебном инциденте. Затем он бросил отчет в кучу почты, ждавшей отправки, и отправился в паб.

Магия Красной женщины была в целом малозаметна. Колдунья почти не использовала ужасные взрывы и завывающие ветра. Подобные эффекты – удел придворных волшебников и второсортных кудесников – лишь баловали аудиторию. Любое зрелище противоречило ее натуре и роду деятельности. Магия предваряла ее приход и оставалась, когда она уходила. Всегда были маленькие знаки, говорившие о ее присутствии, но их мог заметить только самый острый глаз, они могли взволновать только самую суеверную душу. Однако сегодня колдунья была раздражена, поэтому ее магия проявилась. И несмотря на то, что именно ее магическая сила, хоть и бессознательно, привлекла всю эту огромную стаю, Красную женщину это заботило больше всех. К ее счастью, в саду не было птиц, за исключением одного кургузого малинового пингвина, запутавшегося в засохшей виноградной лозе.

Красная женщина три раза обошла тело Нэда, лишь иногда поглядывая на него. Он слишком часто умирал за последнее время, но не это было главной причиной ее раздражения. Более серьезные дилеммы одолевали ее. Колдунья ткнула Нэда в грудь своим посохом.

– Вставай, вставай.

Нэд вернулся к жизни. Женщина отошла к скамейке и принялась ждать.

Нэд поднялся. Он взглянул на колдунью без особого интереса и, не сказав ни слова, доволок свои затекшие конечности до скамьи и сел. Они некоторое время молчали, не находя ничего, что можно было бы сказать. Постоянные смерти раздражали Нэда не меньше, чем Красную женщину, но ни он, ни она пока не собирались об этом говорить.

Спустя несколько минут, когда прошел последний остаток отечности в его негодной левой руке, Нэд произнес:

– Спасибо.

Его слова немало удивили Красную женщину, но ей удалось скрыть свои эмоции.

– То есть ты понял, что лучше быть живым, чем мертвым? – спросила она.

Нэд задумался, но ответить на этот вопрос было трудно.

– Не совсем. Но сейчас, я думаю, мне лучше оставаться живым.

– И зачем же?

Нэд снова задумался, но на этот раз найти ответ было проще.

– Не знаю.

Туманно, но зато честно.

Красная женщина вытянула свою шишковатую руку и провела пальцами по шрамам на шее Нэда. Несмотря на царапающие, острые ногти, прикосновение было нежным. Нэд был поражен. Она и раньше прикасалась к нему, но лишь на мгновение и без каких бы то ни было проявлений любви.

– Не нравишься ты мне, Нэд, – сказала она тихо и убрала руку. Затем колдунья встала. – Мне не нравится тот, кем ты был, да и тот, кем ты являешься сейчас, тоже не вызывает особых симпатий. Но я верю, что однажды я, возможно, полюблю того, кем ты станешь.