Значит, нужно идти ва-банк.

- Но если вам все известно, - Любовь Марковна подалась вперед. – Тогда вы понимаете, что только я могу довести эту игру до конца и передать вашему противнику ту информацию, которая нужна вам.

Вадим Захаров замер, глядя на нее.

Обычно мальчики ассоциируют себя фигурой отца. Но не для Вадима Захарова. Фактически оставшись наполовину сиротой при живом отце, он рано повзрослел. Это во многом определило его характер, сделало жестким, замкнутым, требовательным к себе и другим. А также нетерпимым и не прощающим слабостей. Те конкуренты, которых он обставил, считали его безжалостным монстром, машиной, лишенной эмоций и запрограммированной на успех.

Да, он был нетерпим. Но единственное, чего он не прощал на самом деле – это предательство.

Сейчас он смотрел на женщину, с которой проработал бок о бок почти пять лет. За все это время не было нареканий. Но достаточно было слегка измениться ситуации, и она показала себя во всей красе.

- Любовь Марковна, - проговорил он, не повышая голоса. – Что заставляет вас видеть во мне лоха?

Личная помощница все это время ждала его ответа, подавшись вперед, глаза горели.

- Почему вы думаете, что я прогнусь?

Что-то очень нехорошее мелькнуло во взгляде женщины, а Вадим опустил взгляд на свои руки и продолжил:

- Если собираетесь слить информацию, просто вспомните, что вы не так давно подписывали.

Конфиденциальность. Он обновил договор и несколько пунктов внес дополнительно. А до нее, видимо, стало доходить, лицо заострилось, губы побелели.

- Иногда полезно его читать, - он провел ладонью по столу и повернул голову к окну. – Если вы думаете, что сможете прямо сейчас по-быстрому передать кому-то что-то, и я не узнаю об этом, должен вас разочаровать. За вами установлено наблюдение. Малейшая попытка разглашения информации, грозящей интересам фирмы, и вы понесете ответственность вплоть до лишения свободы. Уж я постараюсь.

А после перевел на нее взгляд.

- Советую вам уволиться по собственному желанию. И тогда я закрою глаза на то, что вы пытались меня подставить, и даже не буду препятствовать вам устроиться на работу в другом месте. У того же Солнцева, например. Но помните, что договор о конфиденциальности действует еще год с момента подписания независимо от того, уволитесь вы или нет.

Личная помощница сидела бледная как мел. Наконец проговорила:

- Я поняла.

Секунду висела удушающая пауза, потом она все же выдавила:

- Когда?

- Еще когда в «Интеко» с вашей подачи ушли первые несанкционированные данные, - спокойно ответил Вадим.

Это было почти месяц назад, он уже тогда почувствовал неладное и дал команду начбезу негласно наблюдать за ней. Женщина коротко кивнула, встала как на шарнирах и вышла. А через пять минут вернулась с заявлением об уходе.

Он подписал его и протянул ей. Но прежде чем отдать, сказал:

- Любовь Марковна, я отпускаю вас, но вы по-прежнему остаетесь под наблюдением. Поэтому постарайтесь, чтобы у вас все было хорошо. Желаю удачи на новом месте.

***

Когда закончил с этим, Вадим откинулся на спинку кресла, шумно выдохнул и прикрыл глаза. А после набрал Алену и сказал:

- Алена, кофе.

А еще через минуту они уже отчаянно целовались. Но ведь это же офис, надолго выпасть из жизни нельзя. Вскоре у Вадима Захарова должно было начаться совещание.

***

В этот день Солнцев должен был получить пакет данных по «Сигме». Все должно было пройти через Ангелину, секретаршу Тимура Захарова. Но данные почему-то не пришли, а она сама на звонок не ответила.

А было вот что.

Ангелина все это время была на нервах. Потому что одно дело немного схитрить. Тут чуточку лишнего сболтнуть, там намекнуть – эти мелочи на делах в «Интеко» не отражались, так, проходная информация. Ее как секретаря притянуть было не за что.

То, что они делали по наводке Солнцева сейчас, было действительно опасно. Слив конфиденциальной информации, касающейся активов сторонней фирмы через канал «Интеко» - это уже было серьезно. Если дело вскроется, самое малое, что ей светит, увольнение. А ей вовсе не хотелось потерять тепленькое насиженное место.

Сейчас Ангелина ждала звонка от Любы, личной помощницы гендиректора «Сигмы». Пойдет звонок, будет отмашка. Но та в назначенное время не вышла на связь. Ангелина подождала немного, потом позвонила сама. Сначала неотвеченный, потом на том конце сбросили вызов. И так несколько раз.

В этот момент Ангелина запаниковала, не выдержали нервы. Та самая чуйка, что всю жизнь помогала ей избегать неприятностей, сейчас просто орала, что дело — дрянь! Она не выдержала и сделала единственное, что ей в тот момент казалось спасением, — побежала к своему шефу виниться.

Конечно, Тимур Захаров слегка обалдел, когда Ангелина вдруг влетела к нему в кабинет и бухнулась в ноги.

- Тимур Олегович, я так виновата, так виновата… - и дрожит, глаза на мокром месте.

Он в последнее время замечал, что его секретарша малость не в себе. Но у него и самого случилась такая, бл***, «информация к размышлению», что было просто не до Ангелининых бабских заскоков.

Потому что не каждый день седеющий уже мужик, всю жизнь считавший себя серьезным бизнесменом, вдруг осознает, что его держат за лоха. А сейчас открылись глаза, и он как Теоден Роханский, внезапно очнулся от сна. И обнаружил, что его просто доят.

Хреново все разом стало, как только понял, что его бизнес вот-вот накроется медным тазом. И никакие активы «Сигмы» тут не помогут. Нужно было резко рвать со всем, но не мог решить, с какого конца подобраться.

Сейчас, увидев, что его старая боевая секретарша в истерике, он прежде всего рявкнул:

- Дверь закрыла!

Ангелина часто-часто закивала, потом, глотая слезы, подскочила и побежала дверь закрывать, а после к нему. Стоит трясется, губы дрожат.

Он показал пальцем на пол между своих ног.

- На колени! – прорычал. – И работай.

Уж так она старалась, подвывая и всхлипывая, столько вдохновения гребаного, как никогда. Потом, когда закончил, а она застыла, глядя на него заплаканными глазами, проговорил:

- А теперь рассказывай.

А сам слушал. И чем больше слушал, тем больше зверел от злости, но то было хорошая, продуктивная злость, правильная. Зараз мозги прочистились. Решение само пришло, и плевать ему было, если кому-то что-то не понравится.

Ангелина еще говорила, вытирая потекший от слез нос тыльной стороной ладони, а он ощерился снисходительной улыбкой.

- Не трясись, - бросил ей.

Потянулся, достал из ящика влажные салфетки.

- На вот, утрись.

И пока она сморкалась и терла расползшуюся тушь под глазами, уселся ровнее и сказал:

- Молодец, что сказала.

- Так вы меня… не... - и примолкла, с надеждой на него уставившись.

Хороший это был вид, приятно для самолюбия любого мужика, когда на него смотрят вот так. Он выдал с ухмылкой:

- Драть тебя буду как сидорову козу по три раза на дню, поняла?

А она радостно закивала:

- Да, Тимур Олегович! Я вам - всегда!..

- Все, довольно, - Тимур Захаров махнул рукой. - Теперь встала и привела себя в порядок. Потом отправишь другу Димке то, что я тебе скажу. Иди.

Дождался, когда секретарша выйдет, некоторое время смотрел в сторону, а по губам змеилась едкая усмешка. Удачно все сложилось. Как нельзя лучше!

Потом взял со стола гаджет и набрал жену.

Пока ждал, постукивал пальцами по столу. Он уже имел счастье сегодня с утра общаться с Викой, но сейчас, в свете того, что всплыло, их разговор приобретал особый смысл.

Гудки все шли и шли, но вот Вика ответила:

- Да, что еще? – скрытое раздражение в голосе.

А он нехорошо усмехнулся.

- Что ж ты так, не рада мне, Вика?

- Я… не говори глупости. Зачем ты звонишь?