– Это… шутка?! – прошипел Варник, тщетно пытаясь высвободиться из магических объятий.

– Никаких шуток, – парировала я, всё ещё ощущая волшебный отголосок своих слов. – Лишь констатация факта. У меня нет требуемой вами суммы. И не предвидится, пока гостиница не начнёт приносить доход. Ваш сбор, выставляемый на стадии строительства, душит жизненно важный для Империи и для Лунгрота проект в зародыше. Вы своими действиями не развиваете город, а хороните самый многообещающий проект в нём.

– Смею добавить, господа, – ледяным тоном вклинился в разговор пробежавший глазами раскрытые страницы книги Карл. – Данный особняк является объектом культурного наследия древнего северного народа. А в вашем документе чётко прописано, что согласно Имперскому закону об охране культурного наследия, раздел пятый, подобные объекты освобождаются от уплаты региональных сборов на целых десять лет. – Визитёры попытались возмутиться словами моего управляющего, но собственные объятия позволили им только обессиленно переглянуться.

Эдвинг, окинув строгих гостей победным взглядом, тут же, не моргнув глазом, предъявил им мои эскизы.

– И кто же этот таинственный «северный народ»? – с ледяным сарказмом и ноткой истерики поинтересовался Варник, косо рассматривая диковинные рисунки с запечатлённым на них духом далёкой, неведомой им земли.

– Русичи, – выпалила я первое, что пришло в голову, вкладывая в слово всю невозмутимость, на какую была способна. – Народ, чьи секреты зодчества практически канули в Лету. И мы с вами являемся свидетелями их славного возрождения. Разве Империя не гордится своим культурным наследием?

Во взгляде Варника читалось крайнее недоверие, но его напарник, что-то вспомнив, удручённо кивнул, покосившись на коллегу.

– В данном случае, при наличии подтверждающих документов, взимание сбора приостанавливается, – сухо и немного зло бросил он, словно вынося приговор. – Всего доброго, баронесса Фоксигранд.

Мужчины неуклюже развернулись и гордо, насколько им позволяла поза, ушли, не сказав больше ни слова. Сундучок, как маленькая собачка, грустно волочился следом.

Казалось, облегчённо вздохнули не только мы с Карлом, но и всё моё подворье. Управляющий смотрел на меня с восхищением и удивлением одновременно.

– Я сорок лет верой и правдой служил Империи, Альфисса, и многое повидал. Но то, чему стал свидетелем сейчас – поразило меня до глубины души. Так умно отказать, чтобы представители Управы ещё и так удивительно отреагировали – это особый дар, искусство. Позвольте выразить вам моё почтение, баронесса, – Эдвинг отвесил глубокий, исполненный уважения поклон.

– Это не искусство, Карл, – я облегчённо выдохнула, наконец позволяя себе расслабиться и улыбнуться, – это называется «пан или пропал». Когда тебе нечего терять, кроме самого главного, мозг начинает лихорадочно искать выход. Там, откуда я родом, выживание – это привычный образ жизни, мы там и не на такое способны.

Бюрократический монстр был повержен. И не деньгами, а смекалкой и знанием законов, которые в умелых руках превращаются в убойное оружие.

Глава 60

Возвращение утром следующего дня Леры и Фария с долгожданной партией осветительных артефактов стало для меня маленьким праздником. Мы с Карлом радушно встретили гонцов, и я, едва сдерживая бушующее любопытство, с замиранием сердца наблюдала, как осторожно работники разгружают драгоценные ящики. В воздухе клубилось непривычное оживление. К нам присоединился глава бригады осветителей, упоённо, почти благоговейно осматривая новинки. На лице его читались не только удивление, но и откровенное восхищение привезёнными артефактами.

Не в силах долго сдерживаться, я с умным видом сунула-таки свой неугомонный нос в процесс распаковки. Мне отчаянно хотелось увидеть местный свет. Пока все мои познания ограничивались лишь чадящими свечами, от коих я вырубалась быстрее, чем от самого качественного снотворного.

Но то, что я увидела… В ящиках, бережно укутанные в древесную стружку, лежали не грубые средневековые факелы, а нечто отдалённо знакомое по прошлой жизни. Изящные лампы, напоминающие люминесцентные, только вместо ядовитого газа внутри переливалась живая, пульсирующая субстанция, при активации источавшая ровный, холодный белый свет. Гибкие светящиеся ленты, чьё сходство со светодиодными заканчивалось на внешнем виде, ибо здесь они были словно сотканы из застывшего света и мерцали, завораживая взгляд. Шарообразные плафоны, в которых, будто пойманные в стеклянную сферу светлячки, клубились сгустки мягкого золотистого сияния – великолепное решение для общего света просторных залов. И бесчисленное множество других диковин: точечные светильники, бра, напоминающие причудливо разросшиеся кристаллы…

Глаза разбегались, а в голове уже рождались чёткие планы, где всё это великолепие будет применено: «Ленты – вдоль тёмных коридоров, шары – в парадный холл и вестибюль, а «люминесцентные» лампы – в служебные помещения». Никаких тебе теней, никакого дрожащего мерцания, рождающего ощущение, что идёшь не по вечерней гостинице, а по катакомбам в пыточное подземелье.

Лера прервала мои радостные размышления, её обычно невозмутимое лицо светилось лёгкой, усталой улыбкой.

– Всё как вы и хотели, госпожа. Мастер-артефактор сначала упиралась, но золото и ваше письмо сделали своё дело. Теперь ваша гостиница будет сиять ярче столичных.

– Вы прекрасно справились, – искренне похвалила я, чувствуя, как дышать стало легче. – Отдыхайте с дороги. Дарую вам с Фарием сегодня выходной. Вы заслужили.

Девушка благодарно на меня посмотрела и, молча поклонившись, отправилась домой.

Я же, вручив артефакты под личную ответственность бригадиру «электриков», направилась к флигелю, намереваясь попросить мастеров подобрать подходящее освещение для моего дома.

– Чудеса, да и только! Идеально встал, – донёсся до меня на подходе приглушенный возглас одного из старших плотников. – Я полвека с деревом, но чтобы клин так входил… словно сам просился. Никак нарадоваться не могу. И не я один, все бригады говорят – работа спорится, будто сама сила в руки вливается.

Я настороженно замерла, прислушиваясь к разговору.

– Твоя правда. Место тут, видать, благословенное, словно дух добрый проснулся. Руки сами делают, как надо, только успевай силу черпать, – хрипло рассмеялся его седовласый напарник, с лёгкостью прилаживая толстенный брус, который, казалось, и троим не поднять.

Эти слова заставили меня на мгновение перестать дышать. О какой силе они говорили? Да, стройка шла с фантастической скоростью, но я списывала это на жёсткое руководство Карла, щедрую оплату труда и авторитет Арвара. А тут такие разговоры. Кузьма Кузьмич, конечно, сильный дух, но он домовой, да и земля не родная, вряд ли…

Может, как-то Дух Белой Лисы себя проявляет? Не просто же так меня в неё перевоплотило Бюро. Не просто так легенда тут живёт. Ладно, вечером у домового спрошу, он точно знает правду.

Передав указания мастерам, я заглянула во флигель, убедилась, что Егорка под присмотром пытавшейся его заботливо накормить Дарии, пожелала им приятного аппетита и вернулась к своим делам.

Казалось, всё наконец-то складывается, налаживается, успокаивается. И заставляет забыть, что у этого «всё хорошо» есть и другая сторона, обманчивая. Та, которая заставляет терять бдительность.

Этим вечером мне пришлось сильно задержаться в городе из-за затянувшихся переговоров с мебельщиками. Вернувшись домой, непривычная тишина во флигельке мгновенно насторожила. Егорка, обычно встречающий меня каждый вечер, не вышел. Интуиция запаниковала.

Дверь в его комнату была приоткрыта. Я заглянула внутрь – и моё сердце пропустило удар. Мальчик спал за столом, склонившись над своими чертежами. Глубоким, тяжёлым сном, больше похожим на забытьё. Его лицо было мертвенно-бледным, под глазами залегли тёмные, неестественные тени.

– Егорка? – тихо позвала я, подходя ближе.