– Вот смотри. На коже, вот здесь, в складках, я обнаружил налет вещества… смесь песка и соли. Взял пробу, отправил в область, на химический анализ. Судя по предварительным данным, это морской песок и морская соль. Но это пока не точно.

Он показал мне, где нашёл это – всё-таки зашли мы сюда не только для того, чтобы Сашу постращать.

– Странно, – сказал я. – Откуда здесь морская соль? У вас что, море рядом?

– Да ну нет, конечно, – усмехнулся Студент. – Ближайшее море у нас, ну я не знаю где… в Сочи, наверное, а до него… э-э…

Он задумался, прикинул, сколько дотуда километров, махнул рукой и крякнул:

– Далеко, короче.

– Может, жертвы приезжие? – предположил я. – Пока загорали, обсыпались песком, а потом сюда приехали? Хотя… ноябрь месяц, не сезон. Как-то бредово всё это. Сам-то что думаешь?

– А что тут думать, – пожал плечами Костя. – Моё дело – факты фиксировать. А объяснять их – пусть следствие объясняет. Я вот касаемо причины смерти, давности, орудия – всё распишу. А откуда на них соль с песком… я, Максим, в душе не чаю.

– Ясно, Студент. Ладно, спасибо. Руку не жму – она у тебя в перчатке. Так что бывай.

– Пока, Макс, – протянул судмед и вернулся к столу.

Я вышел на улицу. Сальников ждал у машины – цвет лица у него был уже посвежее.

– Ну что там? – спросил он, когда я вышел из морга.

– Странное дело, Саня, – сказал я. – На коже обнаружена соль с песком.

– Соль с песком?

– Ну да, предположительно – морская. Но анализ ещё не готов. И вообще, по песку надо почвоведческую экспертизу назначать – определить, с какого региона могла быть.

– Поэтому-то и трупы у нас не бьются, – сказал Сальников.

– Имеешь в виду, что они, наверное, приезжие?

– Не знаю, наверное, – кивнул он, подставляя лицо под холодный ветер.

– Одна из версий – жертвы не местные. Но вот что странно… – я замолчал, глядя на него. – Они свежие, понимаешь? Мясо свежее. Недалеко их везли.

При словах «мясо свежее» Сальников буквально согнулся пополам, его передёрнуло от спазма.

– Ты это… – выдохнул он. – Ты предупреждай, когда так выражаешься.

Я поднял руки, улыбаясь.

– Все. Понял. Не думал, что ты настолько чувствительный.

– Да я после того, что там увидел, теперь при одном упоминании – фу, – скривился он. – Этот запах до сих пор стоит перед носом. Зачем я вообще туда попёрся. Бр-р.

– Ты там все кусты, поди, заблевал, – сказал я.

– Ага, – кивнул Сальников.

Мы пошли к машине. Я шёл мимо тех самых кустов, за которыми он бегал. Но никаких следов биологического происхождения не увидел.

«Так это, Саня, ты что, притворяешься?» – хотел спросить я, но не стал. Махнул рукой. Ладно, может, в другие кусты бегал, получше спрятал от коллег свою дурноту. Тоже естественно.

Мы сели в машину.

– Ну что, – сказал Сальников, – давай на обед. Время как раз подходит. Я знаю одну пельменную – отличная.

Я даже бровь от удивления поднял, на него посмотрел – только что его выворачивало, а теперь про еду заговорил. Я помнил, как после своего первого вскрытия, будучи зелёным лейтенантом, потом два дня не мог смотреть даже на котлету. А этому – сразу пельмени подавай.

– Ну хорошо, – сказал я. – Давай заедем. Только мне бы потом ещё в парикмахерскую. Постричься надо, – я провёл рукой по заросшей голове. – Вот бы на обеде успеть.

– Да успеем, – уверенно ответил Сальников. – Заедем к Нюрке, она стрижёт классно. Такая баба – огонь!

Он показал большой палец.

– И стрижёт, и… – запнулся, махнул рукой. – Ну, сам понимаешь. Главное – быстро. Чик-чик, пятнадцать-двадцать минут, и выглядишь на пять лет моложе. Ну, в смысле, из-за прически, – оправдался он. – Она тебе всё сделает – височки, затылок, всё как надо.

– Понял, понял, – улыбнулся я.

Мы заехали в пельменную. Саня навернул две порции, я – полторы, густо посыпав всё чёрным перцем. После поехали в парикмахерскую с простым названием – «Парикмахерская».

Она находилась в пристройке к одной из пятиэтажек – сколоченная из чего попало, наверное, ещё в девяностые. Вид потрёпанный, но здание крепкое, а главное – мастер хороший, как сказал Саня. Салон красоты с позолотой и завитушками мне и не нужен.

– Сейчас, погоди, я спрошу, – сказал Сальников. – Нюрка свободна или нет. Ты это… посиди в машине.

– Так давай вместе сразу зайдём, – предложил я. – Может, и посадят быстро в кресло.

– Да посиди, я мигом, – отмахнулся Саня, выскочил из машины и юркнул внутрь.

Ну, не спорить же – я кивнул и остался ждать. Минута, две, три, пять… десять. Да, ёлки-палки. Сколько можно ждать? Может, вылезти, посмотреть?

Пошёл внутрь, потянул за дверцу – звякнул колокольчик. Внутри полумрак, тишина. Пара кресел перед зеркалами, раковина для мытья головы с наклонным креслом. И никого.

– Эй, есть тут кто? – сказал я громко.

В подсобке что-то загрохотало, упало, потом послышалось шушуканье, возня. Через несколько секунд вышел запыхавшийся Саня.

– О, Макс, – выдохнул он. – Ну да, Нюра свободна. Падай в кресло.

Он на ходу застёгивал ремень. Следом показалась Нюра. Уже не девочка, но ещё интересная – фигуру держит, не расплылась. Под глазами сеточка морщин, но взгляд живой. Провинциальная парикмахерша – уверенная, ухоженная, с сигаретой в пальцах.

Она одёрнула юбку, поправила растрёпанную причёску, облизнула губы, стирая остатки помады. Вид у неё был довольный, а у Сани – растерянный. Видимо, всё уже «успели».

Нюра протянула руку – сигарету переложила в другую. Выглядело так, будто ее надо поцеловать, но я ограничился лёгким рукопожатием.

– Садись, Максим. Как стричься будем?

– Да тут под пятёрочку, а сверху под ножницы, – махнул я рукой по вискам и затылку.

– Поняла, – улыбнулась она.

– Ну ладно, – сказал Сальников, – я пока до магаза сбегаю. Надо сахарку купить и заварки в кабинет. Оставляю вас.

– Наедине нас оставляешь, Александр? – кокетливо проговорила Нюра, стрельнув в него глазками.

– Ага, увидимся, – буркнул тот и выскочил на улицу. Видно, передо мной ему было немного неудобно.

А Нюра ничуть не смущалась. Она улыбалась, что-то расспрашивала – что да как, почему не женат. Вопросы с намёком, с подтекстом.

Пока стригла, успела рассказать про себя: два высших образования – одно экономическое, другое бухгалтерское. Как так может быть – не уточнила, а я и не вдавался в подробности. Работы по специальности, говорит, нет, вот и открыла свой салон красоты. Ещё и ногти делает.

Кивнула в сторону подсобки – там, по её словам, находился кабинет для маника. Я поначалу не понял, думал, речь про десерт, а потом дошло – про маникюр говорит.

С модными словечками я уже почти освоился, но всё равно каждый раз попадалось новое.

– А вы знаете, Максим, – сказала Нюра, наклоняясь ко мне и понижая голос, – вот вы как сотрудник со стороны, не местный, должны это знать.

Она заговорщически посмотрела на меня через зеркало.

– Что я должен знать? – спросил я.

– Я Саше говорила, а он мне не верит. Говорит – не может быть.

– Да что не может быть? – не выдержал я.

– То, что местный начальник полиции, Черноусов, дома держит взаперти родственника, – прошептала она. – Ну как родственника… не своего. Я так поняла, брата жены. И голодом морит.

– Зачем?

– А кто ж его знает? – развела она руками. – Говорят, у того какая-то то ли квартира, то ли дом дорогой в областном центре. Вот Черноусов и решил заполучить недвижимость. Тот к нему приехал в гости – а он его запер и морит голодом.

– Да не может быть.

– Вот и Саша говорит – не может быть. Все вы, мужчины, одинаковые – недоверчивые. А я вам от чистого сердца говорю, как есть, – уверенно произнесла парикмахерша, глядя на меня в зеркало честными глазами и хлопая ресницами.

– Ну а откуда у тебя такая информация, честная моя? – спросил я.

– Как откуда? На рынке люди говорили.