– На этот вопрос, – серьезно сказал Стрём, – я отвечать не стану. Будем считать, что это профессиональная тайна.

– Ты получишь свою характеристику, – сказал Валландер. – Когда ты будешь в замке?

– Сегодня вечером. Я начинаю в семь и работаю три ночи подряд.

– В три я приеду опять, – сказал Валландер, посмотрев на часы, – и покажу тебе кое-что. Тогда и задам вопрос.

Стрём поднялся и, осторожно отодвинув штору, посмотрел в окно.

– За тобой кто-то следит? – спросил Валландер.

– Осторожность не помешает. Думаю, что тебя этому тоже научили.

Валландер поспешил к машине и поехал прямо в управление. Остановился у окошка в приемной и попросил Эббу немедленно созвать следственную группу на оперативку.

– У тебя такой вид, словно за тобой кто-то гонится, – сказала Эбба. – Случилось что-нибудь?

– Да, – ответил он. – Наконец-то что-то случилось. И не забудь позвонить Нюбергу, я хочу, чтобы он тоже присутствовал.

Они собрались через двадцать минут. Правда, Эббе не удалось найти Ханссона – он рано утром куда-то ушел. Пер Окесон и Бьорк появились в самый последний момент, когда Валландер решил никого больше не ждать. Он рассказал о встрече со Стрёмом в доме на Свартавеген, умолчав, разумеется, об их соглашении. Уныние, охватившее группу в последние дни, казалось, сменилось некоторым интересом, хотя большинство отнеслось к рассказу Валландера с сомнением – это ясно читалось на их лицах. Он подумал, что похож на футбольного тренера, пытающегося убедить команду, что в очередном матче их ждет непременный успех, хотя за последние полгода они проиграли все матчи до единого.

– Я верю ему, – закончил он. – Думаю, Курт Стрём может оказаться нам очень полезным.

Пер Окесон покачал головой.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Получается, что сомнительной репутации тип, которого вышибли из полиции, теперь наш единственный спаситель.

– У нас есть альтернатива? – спросил Валландер. – К тому же мы не делаем ничего противозаконного. Он сам нас нашел, а не мы его.

Но Бьорк был еще более категоричен.

– Ни в коем случае, – сказал он. – Мы не можем пользоваться услугами такого информатора. Если из этого ничего не выйдет и об этом узнают журналисты, будет грандиозный скандал. Начальство разорвет меня на куски.

– Они могут рвать на куски меня, – сказал Валландер, – потому что я убежден, что Стрём не врет. Он хочет нам помочь. И, пока мы не нарушаем закон, ни о каком скандале и речи быть не может.

– Я представляю себе газетные заголовки, – сказал Бьорк. – Ничего хорошего.

– А я представляю себе другие заголовки, – возразил Валландер. – О том, что полиция не в состоянии раскрыть еще два убийства.

– Странно, что он ничего не хочет взамен, – вмешался Мартинссон, сообразив, что разговор вот-вот перейдет в ссору. – Можно ли верить, что его злость по поводу увольнения – достаточный мотив, чтобы помогать полиции, которую он ненавидит?

– Это верно, – сказал Валландер. – Полицию он ненавидит. Но мне все равно кажется, что он говорил искренне.

В комнате стало тихо. Пер Окесон, обдумывая ситуацию, теребил верхнюю губу.

– Ты не ответил на вопрос Мартинссона, – сказал он.

– Взамен он ничего не требует, – соврал Валландер.

– И что ты хочешь от него узнать?

Валландер кивнул головой в сторону Нюберга – тот молча сидел рядом с Анн Бритт Хёглунд.

– Стен Торстенссон был убит пулями из пистолета марки «бернаделли», – сказал он. – Нюберг говорит, что это очень редкое оружие. Я хочу, чтобы Стрём узнал, нет ли такого пистолета у кого-то из охраны Хардерберга. Тогда мы спокойно можем ехать в замок и брать владельца оружия.

– Мы и так это можем сделать, – сказал Пер Окесон. – Вооруженные люди, нелегально проникшие в страну. Для меня этого достаточно.

– И дальше что? – спросил Валландер. – Допустим, мы их возьмем и вышлем, если все подтвердится. То есть мы положим все яйца в одну корзину и торжественно шваркнем ее о землю. Прежде чем вмешиваться, мы должны по крайней мере узнать, есть ли у кого-нибудь из них такое оружие.

– Неплохо бы заполучить и отпечатки пальцев, – вдруг сказал Нюберг. – Тогда мы сможем прогнать их через базы данных Интерпола и Европола.

Валландер кивнул. Про отпечатки пальцев он не подумал.

Пер Окесон продолжал массировать верхнюю губу.

– Что у тебя еще? – спросил он Валландера.

– Ничего. Пока.

Он прекрасно знал, что балансирует на проволоке и в любой момент может с нее свалиться. Если он переборщит, Пер может запретить все контакты со Стрёмом. Или начнется бесконечная дискуссия, и они опоздают. Поэтому он решил пока умолчать о своих соображениях.

Пер Окесон все еще обдумывал решение. Валландер поглядел на Нюберга и Анн Бритт. Она улыбнулась, а Нюберг почти незаметно кивнул. «Они все поняли, – подумал он. – Они знают, что я думаю, и они меня поддерживают».

Окесон наконец принял решение. Он оставил в покое губу и сказал:

– На этот раз – да. Но только на этот раз. В дальнейшем никаких контактов с Куртом Стрёмом без моего ведома. И, прежде чем одобрить дальнейшее его содействие, я хочу знать, какие вопросы вы собираетесь ему задавать. И вы должны считаться с тем, что я могу сказать «нет».

– Конечно, – сказал Валландер. – Я почти уверен, что одним разом все и ограничится.

После оперативки он попросил Нюберга и Анн Бритт Хёглунд зайти к нему в кабинет.

– Я видел, что вы меня поняли, – сказал он, плотно закрыв дверь. – И, поскольку никто из вас ничего не сказал, я предполагаю, что вы со мной согласны. Мы пойдем дальше, чем разрешил Окесон.

– Пластмассовый контейнер, – сказал Нюберг. – Если бы Стрём нашел в замке такой же, я сказал бы ему спасибо.

– Вот именно. Контейнер – самое важное вещественное доказательство из всего, что мы имеем. А может быть, и единственное – как посмотреть.

– А как он его вынесет? – поинтересовалась Анн Бритт.

Валландер и Нюберг обменялись взглядами – они поняли друг друга.

– Мы думаем, что контейнер, найденный в машине Торстенссона, был заменен. Мы можем сделать так же.

– Я должна была бы и сама до этого дойти, – сказала она грустно. – Я слишком медленно соображаю.

– Это Валландер иногда соображает слишком быстро, – меланхолично сказал Нюберг.

– Контейнер мне нужен прямо сейчас. Я встречаюсь со Стрёмом сегодня в три.

Нюберг вышел. Анн Бритт задержалась в дверях.

– Что он хотел? – спросила она.

– Не знаю, – честно признался Валландер. – Он утверждает, что ему достаточно хорошей полицейской характеристики. Но мне кажется, за этим что-то скрывается.

– Что?

– Пока не знаю. Кое-какие догадки у меня есть, но я могу и ошибаться.

– И об этих догадках ты предпочитаешь пока умолчать?

– Пока да. Сначала мне надо в этом удостовериться.

В начале третьего Нюберг принес контейнер в черном пластиковом мешке для мусора.

– Не забудь про отпечатки пальцев, – сказал он. – Все, что они трогали. Стекло, чашки, газеты.

В половине третьего он отнес контейнер в машину, поставил на заднее сиденье и поехал в Сандскуген. Дождь то стихал, то припускал сильнее прежнего. Когда он вышел из машины, Стрём уже ждал его у дверей. Он был в форме. Валландер внес контейнер в дом.

– Что это за форма? – спросил он.

– Форма охраны Фарнхольма. Кто ее придумал, понятия не имею.

Валландер вытащил контейнер из мешка:

– Видел когда-нибудь такую штуку?

Стрём покачал головой.

– Где-то в замке есть такой же, – сказал Валландер, – и, может быть, даже несколько. Я хочу, чтобы ты поменял один из них на этот. Ты имеешь право входить в здание?

– Я делаю ночные обходы.

– Ты уверен, что никогда не видел такой контейнер?

– Никогда. Даже не знаю, где искать.

Валландер задумался:

– Я, может быть, ошибаюсь, но… есть в замке холодильные камеры?

– В подвале.