После совещания Валландер поехал домой. Со страхом повернул ключ в замке – а вдруг квартира вместе с ним взлетит на воздух? Но предаваться страхам не было времени, к тому же он видел, что у ночного взломщика с собой ничего не было, да и времени, проведенного им в квартире, было явно недостаточно, чтобы установить взрывное устройство.

Но страх все же был. Он тщательно осмотрел телефон, чтобы удостовериться, не установлено ли подслушивающее устройство. Ничего не нашел, но на всякий случай дал себе слово в разговорах из дома не обсуждать ничего, что касается Альфреда Хардерберга.

Потом принял душ и переоделся.

Вечером пошел и съел пиццу в пиццерии на Хамнгатан, а вернувшись домой, уселся готовиться к пресс-конференции. Время от времени он подходил к окну в кухне, но никаких других машин, кроме его собственной, там не было.

Пресс-конференция прошла, к его удивлению, довольно легко. Убийство двух адвокатов почему-то не вызвало большого интереса общественности. Пришли представители далеко не всех газет, телевизионщики вообще не явились, а местное радио посвящало следствию лишь короткие сообщения.

– Думаю, теперь Хардерберг успокоится, – сказал Валландер Бьорку после ухода журналистов.

– Если только он не видит нас насквозь.

– Он может строить какие угодно предположения, – сказал Валландер. – Но оснований для этого у него нет.

В его кабинете на столе лежала записка – Стен Виден просил позвонить. Он ждал довольно долго, пока Стен не взял трубку.

– Ты звонил? – спросил Валландер.

– Привет, Рогер, – сказал Стен Виден. – Недавно звонила наша общая приятельница София. Она сказала кое-что, что могло бы тебя заинтересовать.

– Что именно?

– Что ее работа ненадолго.

– Почему?

– Потому что по всем признакам Альфред Хардерберг собирается покинуть Фарнхольмский замок.

Валландер застыл с прижатой к уху трубкой.

– Ты где? – поинтересовался. Стен. – Ты меня слышишь?

– Да, – ответил Валландер. – Я тебя слышу.

– Я сказал все, что знаю.

Валландер положил трубку и сел, чувствуя, как в нем темной волной закипает ярость.

Следователь Уве Ханссон приступил к работе во второй половине дня 25 ноября. Он был на курсах повышения квалификации в Хальмстаде, где в течение месяца изучал компьютерные методы борьбы с преступностью. Когда произошло убийство Стена Торстенссона, он позвонил Бьорку и спросил, не прервать ли ему занятия и вернуться в Истад. Но Бьорк сказал, чтобы он продолжал обучение. От Бьорка же Ханссон узнал, что Валландер вернулся на службу. Он в тот же вечер позвонил домой Мартинссону – узнать, правда ли это. Мартинссон подтвердил сказанное Бьорком, причем добавил, что он никогда не видел Валландера таким энергичным, как в эти дни.

Но даже располагая этими сведениями, Ханссон оказался не подготовлен к новому повороту служебной ситуации. После ланча он прошел по коридору и остановился перед дверью кабинета, в котором работал в отсутствие Валландера. Теперь, разумеется, кабинет вернулся к его прежнему хозяину. Ханссон постучал, зашел в кабинет – и чуть не упал в обморок от страха. Валландер стоял посреди комнаты с занесенным над головой стулом, при этом физиономия у него была настолько свирепой, что Ханссон заподозрил, что Валландер свихнулся. Увидев Ханссона, Валландер тут же поставил стул на пол. Постепенно выражение его лица снова стало нормальным, но этот эпизод впечатался в сознание Ханссона. Он никому об этом не рассказал, но долго еще ждал, что Валландера вот-вот увезут в сумасшедший дом.

– Извини, я не вовремя, – пробормотал Ханссон, с опаской наблюдая, как Валландер ставит стул на место.

– Это ты меня извини, я тебя напугал, – сказал Валландер. – Меня вывел из себя телефонный разговор. Это даже хорошо, что ты зашел – иначе я бы впечатал стул в стену.

Они присели – Валландер за письменный стол, а Ханссон – на спасенный им от бесславной гибели стул для посетителей. Несмотря на долгие годы совместной работы, Валландер почти не знал Ханссона. Они были очень разными, часто расходились во мнениях, а если начинали спорить, ссорились. Но Ханссон был толковым следователем, и Валландер это ценил. Он был резок, ершист, с ним иногда было трудно работать, но при всем при этом он был скрупулезен и упорен, и нередко удивлял коллег превосходными разработками, решающим образом менявшими ход следствия. За последний месяц Валландер несколько раз вспоминал Ханссона – его отсутствие ощущалось довольно сильно. Он даже подумывал об отзыве Ханссона с курсов, несколько раз собирался поговорить с Бьорком, но так и не собрался.

Он также знал, что именно Ханссон меньше всех бы сожалел, что Валландер оставил службу в полиции. Ханссон был очень честолюбив, что, впрочем, у полицейского далеко не всегда является недостатком. Но Ханссон так и не примирился с тем, что после смерти Рюдберга его невидимая мантия досталась не ему, а Валландеру. Он считал, что она по праву принадлежит ему. Но все сложилось по-иному, и Валландер чувствовал, что Ханссон до сих пор ему этого не простил.

К тому же Валландера раздражала патологическая страсть Ханссона к игре на тотализаторе. Его письменный стол был вечно завален программками скачек и бегов, а также листками с бесконечными рядами цифр в самых замысловатых комбинациях. Валландер не сомневался, что Ханссон половину рабочего времени занимается тем, что пытается вычислить, в каком порядке прибегут к финишу сотни лошадей на десятках ипподромов Швеции. И еще – Ханссон ненавидел оперу.

А сейчас они сидели друг напротив друга, и Валландер думал, что возвращение Ханссона с курсов поможет им резко уменьшить следственную нагрузку и более справедливо поделить работу между членами группы. Только это было важно, и больше ничего.

– Значит, ты вернулся, – сказал Ханссон. – Последнее, что я слышал – ты собирался увольняться.

– И уволился бы, если бы не убийство Стена Торстенссона.

– А потом ты вычислил, что и старика Торстенссона убили. Что это была вовсе не автокатастрофа, как мы поначалу думали.

– Убийство было ловко замаскировано, – сказал Валландер. – Мне просто повезло, что я заметил эту ножку от стула.

– Ножка от стула? – вопросительно посмотрел на него Ханссон.

– Тебе надо как можно быстрее войти в курс дела. И хочу еще раз сказать: ты нам очень нужен. Особенно после этого телефонного разговора.

– А что такое?

– Похоже, что тип, против которого есть косвенные улики, намеревается ускользнуть. Это создаст большие проблемы.

Ханссон смотрел на него, не понимая, о чем речь.

– Ты прав, – сказал он, – мне надо вгрызться в это дело.

– Мне бы очень хотелось самому рассказать тебе, что к чему, но я не успеваю. Поговори с Анн Бритт. Она умеет отделить важные вещи от пустяков.

– В самом деле? – спросил Ханссон.

– Что – в самом деле?

– Что Анн Бритт так уж хороша?

Валландер вспомнил, как Мартинссон мимоходом бросил, что Ханссон чувствует в приходе Анн Бритт Хёглунд угрозу его положению.

– Да, – сказал он. – Она уже сейчас хороший полицейский. А будет еще лучше.

– Верится с трудом, – сказал Ханссон, вставая.

– Сам увидишь. Давай скажем так: Анн Бритт пришла, чтобы остаться.

– Об этом я поговорю с Мартинссоном.

– Твое право, – сказал Валландер.

Ханссон уже собирался выйти, когда Валландер остановил его вопросом:

– А что ты делал в Хальмстаде?

– По милости главного полицейского управления получил возможность заглянуть в будущее, когда полицейские во всем мире будут сидеть за своими компьютерами и ловить преступников. Нас подключат к планетарной коммуникационной сети, где будет храниться вся информация, собранная полицейскими всех стран. Причем эти базы данных очень умно организованы, так что в любой момент можно получить любую информацию.

– Звучит страшновато и скучновато.