Филлида не была прислугой в привычном смысле этого слова и не проделала обычный для служанки путь от младшей горничной, годной лишь на то, чтобы перестилать постели, или от судомойки и кухарки, лишь через много лет поднявшись в домашней иерархии до уборки гостиных и залов. Этот факт ставил ее особняком, отделяя от остальных членов домашнего хозяйства Маллоуэн-холла, ведь она пошла в услужение лишь несколько лет назад, когда завершилась война, а с ней и ее карьера медсестры.

Причины, по которым Филлида решила стать экономкой, были вескими и не касались никого, кроме нее самой. Отчасти поэтому она не смогла подружиться с мистером Добблом. Дворецкий с подозрением относился к «выскочке», занявшей престижную должность, не имея, насколько ему было известно, многолетнего опыта мытья полов. К тому же сравнительная молодость Филлиды (хотя опыта ей было не занимать) давала ему основание полагать, что ей еще рано играть такую важную роль в домашнем хозяйстве богатого дворянского имения. Но, несмотря на все ухищрения Доббла, Филлида так и не соизволила поделиться с ним подробностями своего происхождения, семейного положения или возраста, даже под существенным давлением.

Однако Филлида была уверена, что истинная причина нелюбви к ней мистера Доббла скрывалась в другом: молодая женщина полностью соответствовала своей фамилии, ведь «Брайт» означает «яркий». И не только особенностями характера, но и цветом волос, поскольку волосы ее горели, как солнце в ясный день.

Когда они впервые встретились, дворецкий смерил ее взглядом с головы до пят и процедил сквозь зубы: «Этот огонь на голове следует прикрыть!»

Филлида с трудом удержалась, чтобы не посоветовать ему отстать от ее волос и обратить внимание на собственную трость, очевидно застрявшую у него в заднице, и с тех пор прилагала усилия, чтобы в присутствии мистера Доббла ее волосы выглядели гладкими и аккуратно причесанными, но ни капельки не прикрытыми. К счастью, экономке не полагалось по этикету носить чепчик, так что ее головка всегда сияла, как сигнальный фонарь.

Она раздвинула занавеси, чтобы позволить солнечным лучам проникнуть в полумрак библиотеки, и в эту минуту дверь отворилась. Мистер Доббл вошел неслышно, как и полагается образцовому слуге. На вид ему было примерно лет пятьдесят (он тоже не спешил открыть ей свой настоящий возраст), лицо гладко выбритое, голова лысая как колено (из-за чего слуги за глаза величали его Лысым Черепом), с глубоким шрамом над левым ухом. Дворецкий вообще производил впечатление тонкого и длинного насекомого: у него были длинные уши, пальцы, торс, даже седые брови свешивались на глаза – вот только ноги подвели и по сравнению с торсом выглядели слишком короткими. Роста он был среднего, но в основном не за счет ног, а за счет длины тела. Завершали картину темные глаза и такая бледная и гладкая кожа, что Филлида подозревала, что Доббл регулярно пользуется дорогим кремом от морщин.

Как и полагается дворецкому, одевался Доббл почти так же щегольски, как и его хозяева. Однако, поскольку ни один хозяин не захочет, чтоб его спутали с дворецким, в костюме Доббла всегда тактично присутствовала деталь, выдававшая его статус: вышедший из моды галстук, плохо скроенный сюртук или брюки устаревшего фасона. Такие мелкие ляпы в одежде ясно давали понять высокородным гостям, что перед ними слуга. Впрочем, это правило работало и в другую сторону, ведь все помнят случай, когда однажды в поезде чужая горничная приняла лорда Халдейна за его дворецкого.

Мистер Доббл сделал три шага вперед, собрал лицо в надменную гримасу и, остановив осуждающий взор на Филлиде, уже открыл рот, чтобы сделать ей выговор самым резким тоном.

Но тут его взгляд упал на мистера Уоринга, и он отшатнулся со сдавленным криком, заглушившим придирчивое замечание, слетевшее с его языка.

– Как видите, мистер Доббл, у нас возникла непредвиденная ситуация.

– Я немедленно позвоню констеблю, – быстро оправился от шока дворецкий, но Филлида внутренне порадовалась, что зрелище произвело на него гораздо более сильное впечатление, чем на нее саму.

Подавив удовлетворенную улыбку, она спокойно ответила:

– Я уже поговорила с констеблем Гринстиксом. Надеюсь, он скоро прибудет вместе с доктором, поэтому у нас крайне мало времени, чтобы предупредить остальных слуг, а также мистера Макса и миссис Агату. – Она терпеливо подождала, когда дворецкий примет бразды правления на себя.

– Я сам извещу мистера Макса, – выдавил он, наконец, – и, конечно, его камердинера. А вы займитесь оповещением своих подчиненных, миссис Брайт. Надеюсь, вам удастся не допустить слишком громкого визга. У нас все-таки гости, сами понимаете.

Филлида одарила его ледяной улыбкой.

– Постараюсь, чтобы визг горничных не превысил уровня глухого рева.

Дворецкий на секунду замер возле тела.

– Господь Всемогущий! Вы это видели? У него из шеи торчит авторучка!

– Вы правы. – Филлида придвинулась поближе. – Ужасно, правда?

– Это же репортер, не так ли? Он приехал, чтобы взять интервью у миссис Агаты. Мистер Уоринг.

– Мне тоже так кажется. – Хотя Филлида сама не встречала гостей у входа, как это делал дворецкий, она не преминула постоять у двери столовой во время ужина, чтобы увидеть их лица. Экономке необходимо грамотно распределять слуг, обеспечивавших уборку комнат и комфортный отдых гостей.

По мнению Филлиды, если в этом ужасном преступлении и была хорошая сторона, то состояла она лишь в том, что мистер и миссис Маллоуэн не были знакомы с убитым. Однако кто-то из гостей явно хорошо его знал.

Мистер Доббл издал глубокомысленный звук.

– Полагаю, пятна на ковре можно оттереть карболкой.

– Только сначала замочить в соленой воде.

– Но что делать с обоями?

– Развести молоко в кипятке. Затем заполировать лавандовым воском.

– Я велю Стэнли и Фредди убрать ковер после того, как тело… э-э… в общем, как можно скорее.

– Благодарю вас, мистер Доббл, – сухо ответила Филлида. «И от лица Джинни тоже», – подумала она, ведь старший камердинер Стэнли пользовался особой популярностью среди женской части домашней прислуги.

Оба снова посмотрели на труп, не решаясь двинуться с места.

Гостиная писательницы, создавшей столько популярных детективных романов, частенько становилась местом обсуждения сцен убийств, включая самые извращенные и хитроумные способы совершения преступлений. Особенно хорошо миссис Агате удавалось описывать отравления и колотые раны (конечно, без излишней натуралистичности), но иногда неплохо получались и удушения. Но чтобы эта комната стала местом реального преступления… увидеть распростертый на ковре труп, да еще с пишущим инструментом, торчащим из сонной артерии…

Пятна крови на ковре указывали на то, что смерть мистера Уоринга не была мгновенной и что бедняга сумел проползти несколько шагов, истекая кровью и пытаясь позвать на помощь. Филлида поежилась, представив себе последние мгновения жизни этого человека. Скорее всего, преступление было совершено поздно ночью, иначе кто-нибудь непременно услышал бы шум.

– Кто способен на такое злодеяние? – сухая манера мистера Доббла немного поколебалась, и в голосе впервые зазвучали нотки искренней жалости.

– Не представляю, – ответила Филлида тоже более мягко. – Но это мог быть только кто-то из присутствующих в доме.

Дыхание дворецкого участилось, и он тихо произнес слово, которое Филлида не слыхала со времен перевязки раненых в траншеях под обстрелом врага. В душе она горячо согласилась с таким определением ситуации.

Мысли о карболке, выведении пятен, равно как о смазывании часов и управлении персоналом на мгновение выветрились из ее головы, и на их место пришло леденящее душу осознание: в тихом, мирном Маллоуэн-холле и сейчас скрывается жестокий убийца.

Затерянный среди округлых холмов и пышных зеленых лесов Девоншира, Маллоуэн-холл был по общим меркам довольно скромным особняком: пятнадцать гостевых спален, рабочие кабинеты хозяина и хозяйки плюс набор гостиных, столовых, общих комнат и залов разнообразного назначения. Дом был построен в начале века и оснащен современным оборудованием: водопроводом, теплыми туалетами, а также электрическим освещением на кухне, в гостиных и во всех спальнях. Филлида никогда бы не приняла предложение работать в доме без горячей воды и электричества, даже ради миссис Агаты, ведь чистка газовых и керосиновых ламп, оставлявших жирные полосы сажи на стенах и потолке, – не та задача, на которую она хотела бы тратить свое время и силы своих подчиненных.