Построенный из темно-красного кирпича четырехэтажный особняк с подвалом и мансардой представлял собой внушительное зрелище: семь каминных труб украшали крышу, двадцать окон выходили в сторону парадного фасада, а расположенная посередине массивная дверь открывалась в двусветный холл, украшенный высоким полукруглым окном. Изогнутая подъездная аллея, не доходя до дома, раздваивалась, и одна дорожка вела дальше, к современному гаражу для автомобилей. Дорожка была обсажена кустами самшита, подстриженными в причудливой форме, рядом с которыми небольшие клумбы радовали глаз ярко-красными бегониями и упругими розовыми герберами.

Изящные террасы вокруг дома и гаража поражали обилием разноцветных, благоухающих цветов, за ними был разбит яблоневый сад, за которым, в свою очередь, высился густой лес, пронизанный дорожками, пригодными для верховой езды. Границы поместья обозначала невысокая каменная стена, повторявшая мягкие изгибы окрестных холмов и даже пересекавшая небольшой ручей в северной части.

В тридцати минутах езды от Маллоуэн-холла по узкой, извилистой дороге находилась деревня Листли, главной достопримечательностью которой был местный паб под названием «Кричащая сорока», знаменитый темным пивом с ореховым привкусом и вспыльчивым нравом его хозяйки. В Листли находилась единственная на всю округу почта, а также аптека, приемная врача, церковь, чайная лавка, бакалея и другие торговые заведения, вроде мясной и сапожной лавок и магазина тканей.

Не прошло и четверти часа с тех пор, как Филлида повесила телефонную трубку, а под окном уже хрипло гудел клаксон констебля Гринстикса. Автомобиль подлетел к подъезду, взметая из-под колес гравий, и резко затормозил у самой двери, оставив на дорожке две глубокие борозды. Филлида прекрасно знала манеру езды констебля, поэтому совсем не удивилась, увидев, что кузов автомобиля весь покрыт вмятинами и царапинами, а на боковом крыле рядом с пассажирской дверцей ясно видна свежая вмятина.

За машиной констебля, урча мотором, следовал еще один автомобиль, правда, более плавно и осторожно. К этому моменту слуги уже узнали о произошедшей трагедии. Филлида особенно строго проинструктировала горничных Джинни и Мэри, отвечавших за уборку гостиных, и послала их разбираться с гостями. Девушкам было поручено придумывать всевозможные уловки, чтобы не допустить гостей в библиотеку, и под разными предлогами посылать их в музыкальную комнату, располагавшуюся в другом крыле здания. Краем глаза Филлида заметила судомойку Бениту, второй раз за день белившую ступени за углом дома, несмотря на то что в это время она должна была помогать на кухне. Садовник и лакеи тоже придумывали различные уловки, чтобы лишний раз пройтись мимо крыльца.

А вот приезжие камердинеры и горничная, сопровождавшие своих господ в Маллоуэн-холл, которые, конечно, тоже были в курсе новостей, не могли найти уважительных причин, чтобы выйти на улицу, и сейчас умирали от любопытства, сидя за завтраком в столовой под лестницей. Правда, Филлида не сомневалась, что сплетни достигнут их ушей очень скоро.

Доббл, как и обещал, сообщил о страшной находке мистеру Максу, а тот немедленно оповестил об этом жену. Супруги решили рассказать обо всем гостям сами, после того как те проснутся после вчерашнего утомительного путешествия. Мистер Макс пригласил констебля и других служителей закона в свой кабинет, а Филлида решила, что чуть позже сама отнесет миссис Агате утренний чай.

Мистер Доббл, провожавший в библиотеку констебля Гринстикса и доктора с медицинским саквояжем в руке, по пути бросил на Филлиду испепеляющий взгляд, однако та выдержала его, не дрогнув и не сдвинувшись с места ни на дюйм. В конце концов, полиция должна поговорить и с ней, ведь именно она обнаружила злосчастный труп! К тому же ей нужно знать, что происходит в доме, чтобы оперативно управлять целым штатом слуг.

К счастью, констебль сумел обуздать свое смешливое настроение и приветствовал Филлиду с приличествующим ситуации скорбным видом. Этот напыщенный коротышка с огромными темными усами, несмотря на все его старания, ничем не походил на Эркюля Пуаро.

Филлида считала себя большой специалисткой по романам с участием знаменитого детектива и отчасти потому и оставалась до сих пор не замужем, что пока не встретила никого, кто соответствовал бы высоким стандартам, заданным великолепным бельгийцем. Ну и пусть Пуаро был лишь плодом воображения ее хозяйки: Филлида искренне восхищалась этим проницательным джентльменом с его гениальными серыми клеточками и разделяла его страсть к порядку и методичности.

Правда, внешне констебль Гринстикс вполне соответствовал характеристикам детектива, вышедшего из-под пера миссис Агаты, – по крайней мере, ростом, чувством собственного достоинства и пышными усами, – но он скорее напоминал ей инспектора Джеппа, чем месье Пуаро. Во-первых, усы констебля требовали стрижки и укладки, а во-вторых, пальто плохо сидело на его плотной фигуре, при ходьбе неловко хлопая полами по коленям. В руке констебль держал потрепанный блокнот, а за ухом у него красовался карандаш. И все же он возглавлял полицейское управление деревни Листли и явно обладал достаточным опытом.

– Я тут звякнул в Скотленд-Ярд, инспектор уже выехал, ждите, говорят… сейчас мне, как это… нужно осмотреть место преступления и записать информацию. А доктор пусть пока осмотрит тело.

Доктор Бхатт, смуглый черноволосый мужчина лет сорока, мог похвастаться ухоженным видом: его усы, хоть и не напомаженные, были причесаны волосок к волоску и выглядели шикарно, равно как и прическа – каждый волосок лежал на своем месте, не смея выбиться из общего строя. Мистер Пуаро непременно одобрил бы такое внимание к собственной внешности. Доктор мог бы считаться красавцем, если бы не выдающийся вперед нос с горбинкой, придававший его лицу хищное выражение.

– Миссис Брайт. Мистер Доббл. Мне жаль приветствовать вас при таких печальных обстоятельствах, – доктор говорил на правильном английском языке, хотя его экзотическое происхождение иногда прорывалось гортанным акцентом. Его манера держаться, простая и в то же время собранно-практичная, позволяла предположить, что даже самые сложные жизненные ситуации он встречает трезво и с завидной стойкостью.

Все четверо вошли в библиотеку; тишину нарушало лишь тихое позвякивание ключей на поясе Филлиды. Доктор сразу же опустился на колени у тела мистера Уоринга.

Филлида невольно подалась вперед, придерживая ключи, чтобы не звенели. Она прочитала массу детективных романов, а работая медсестрой на передовой, повидала столько ужасных ран и смертей, что уродство смерти не пугало, а, скорее, влекло ее, возбуждало любопытство.

Доктор Бхатт не возражал против того, что Филлида стоит за его плечом. Несколькими короткими точными движениями он пощупал пульс и встал, с пониманием взглянув на нее.

– Убит одним ударом в сонную артерию. Истек кровью, скорее всего, спасти его не удалось бы. Приблизительное время смерти – между полуночью и тремя часами ночи. Я не вижу необходимости производить вскрытие, поскольку причина смерти ясна, и я уверен в своих выводах.

– Прямо ручкой и прикончили, – покачав головой, пробормотал констебль и записал еще несколько слов в свой блокнот, – ну и дела… премерзкий способ отправиться к праотцам, я вам доложу. – Он взглянул на Филлиду и Доббла. – Когда инспектор приедет, нужно будет допросить всех домашних. Сколько людей проживает в доме?

– Семнадцать слуг, нет, восемнадцать (если считать нового шофера, он только вчера приехал), включая садовника, разнорабочего, миссис Брайт и меня, – сказал дворецкий, а Филлида про себя вздохнула. Конечно, следовало ожидать, что полиция будет допрашивать горничных, кухарок и повариху, но как прикажете теперь управляться с готовкой и уборкой помещений?

– Мистер и миссис Маллоуэн принимают сейчас гостей, – продолжал дворецкий, – в количестве восьми человек. Мистер Уоринг был девятым. С гостями приехали три лакея и одна горничная. Они сейчас ожидают допроса в столовой для слуг.