– Я буду это помнить, – кивнула молодая женщина. – Но меня это ничуть не беспокоит.

Торопливо выйдя на улицу, она сказала самой себе: «Половина дела сделана. Теперь пора приступить ко второй половине – убедить Поллианну приехать сюда. Но она просто должна приехать. Я напишу такое письмо, что ее непременно отпустят!»

В Белдингсвилле в тот августовский день миссис Чилтон решила дождаться, пока Поллианна ляжет спать, прежде чем поговорить с мужем о письме, которое пришло с утренней почтой. Ей все равно пришлось бы ждать – прием многочисленных больных в кабинете и два дальних выезда в горы почти не оставили доктору времени для домашних совещаний.

На часах была уже почти половина десятого, когда доктор вошел в комнату своей жены. Его усталое лицо просветлело при виде нее, но во взгляде тут же возник вопрос.

– Полли, дорогая, что случилось? – спросил он обеспокоенно.

Его жена неловко засмеялась.

– Пришло одно письмо… но я не думала, что ты о чем-то догадаешься, лишь посмотрев на меня.

– Тогда ты не должна так выглядеть, что я сразу догадаюсь, – улыбнулся он. – Но что там?

Миссис Чилтон поколебалась, поджав губы, а затем взяла в руки лежавшее возле нее письмо.

– Я прочту его тебе, – сказала она. – Оно от мисс Деллы Уэзерби из санатория доктора Эймса.

– Хорошо. Выкладывай, – сказал мужчина и растянулся во весь рост на кушетке рядом с креслом его жены.

Но его жена не спешила «выкладывать». Сперва она поднялась и укрыла распростертое тело своего мужа серым шерстяным пледом. Со дня их свадьбы прошел всего год. Миссис Чилтон было сейчас сорок два года. Порой казалось, что в этот короткий год замужества она вложила всю нежную заботу и желание «баловать», что накопила за двадцать прожитых в одиночестве и без любви лет. И доктор – которому на момент их свадьбы исполнилось сорок пять лет и который тоже не знал ничего, кроме одиночества и жизни без любви, – ничуть не возражал против этой усиленной опеки. По нему было понятно, как ему это нравится – хоть он и старался не выказывать этого слишком явно: он обнаружил, что миссис Полли так долго была «мисс Полли», что теперь ужасно смущалась и называла свои попытки услужить «глупыми», если их принимали со слишком выраженной благодарностью. Вот и теперь он лишь слегка похлопал ее по руке, когда она разгладила на нем плед и уселась в кресло, чтобы прочесть вслух письмо.

«Моя дорогая миссис Чилтон, – писала Делла Уэзерби, – шесть раз я начинала писать вам письмо и рвала его, так что теперь я решила совсем никак его не «начинать», а просто сразу сказать вам, что мне нужно. Мне нужна Поллианна. Можно мне ее заполучить?

Я познакомилась с вами и вашим мужем в прошлом марте, когда вы приезжали забрать Поллианну домой, но я полагаю, что вы меня не помните. Я попрошу доктора Эймса (который хорошо меня знает) написать вашему мужу, чтобы вы могли (я надеюсь) не бояться, доверяя нам вашу дорогую племянницу.

Как я понимаю, вы едете в Германию с вашим мужем, но оставляете Поллианну; и я осмелюсь просить вас позволить нам взять ее к себе. На самом деле, я умоляю вас отпустить ее к нам, дорогая миссис Чилтон. И сейчас я объясню почему.

Моя сестра, миссис Кэрью, – одинокая, недовольная, несчастливая женщина с разбитым сердцем. В тот мрачный мир, в котором она живет, не проникает ни один луч солнца. И я верю, что если что-то и может принести в ее жизнь солнечный свет, то это ваша племянница Поллианна. Быть может, вы позволите ей попробовать? Хотела бы я рассказать вам, сколько она сделала для нашего санатория, но рассказать об этом никому не под силу. Это надо видеть своими глазами. Я давно обнаружила, что рассказывать о Поллианне бесполезно. Когда пытаешься это сделать, она кажется чопорной, читающей нравоучения и… невозможной. Однако мы с вами знаем, что она совсем не такая. Нужно только, чтобы она предстала перед человеком собственной персоной и говорила сама за себя. И потому я хочу привести ее к моей сестре и позволить говорить самой за себя. Она будет посещать школу, разумеется, но в то же время, я искренне верю, сумеет исцелить раны в сердце моей сестры.

Не знаю, как закончить это письмо. Кажется, это еще труднее, чем начать его. Боюсь, я и вовсе не хочу его заканчивать. Я хочу говорить и говорить, из страха, что, если остановлюсь, это даст вам возможность сказать «нет». И если вам действительно хочется произнести это страшное слово, прошу вас, пожалуйста, представьте себе, что я по-прежнему говорю и говорю о том, как сильно мы нуждаемся в Поллианне.

С надеждой,

Ваша Делла Уэзерби».

– Вообрази только! – воскликнула миссис Чилтон, отложив дочитанное письмо. – Читал ли ты когда-либо такое поразительное письмо и слышал ли более нелепую, абсурдную просьбу?

– Ну, я бы так не сказал, – улыбнулся доктор. – Не думаю, что это так уж абсурдно – нуждаться в Поллианне.

– Но то, как она пишет об этом – об исцелении ран в сердце ее сестры и всем остальном. Можно подумать, что девочка для нее какое-то… какое-то лекарство!

Доктор вскинул брови и рассмеялся.

– Но, по-моему, это так и есть, Полли. Я всегда говорил, что хотел бы, чтобы ее можно было выписывать и покупать, как коробку пилюль. Да и Чарли Эймс говорит, что старался как можно скорее обеспечить прибывающим в санаторий пациентам дозу Поллианны на протяжении всего года, что она пробыла там.

– «Дозу», вот еще! – фыркнула миссис Чилтон.

– Так что же – ты ее отпустишь?

– Отпущу? Разумеется, нет! Ты думаешь, я могу вот так позволить ребенку поселиться у совершенно незнакомых людей? И каких незнакомых людей! Честное слово, Томас, не удивлюсь, если к моему возвращению из Германии эта медсестра разольет Поллианну по бутылочкам и наклеит на них этикетки с подробными указаниями, как ее следует принимать.

Доктор вновь от души засмеялся, запрокинув голову, но лишь на мгновение. Выражение его лица заметно переменилось, когда он достал из своего кармана другое письмо.

– Я тоже получил весточку сегодня утром, от доктора Эймса. – сказал он, и было в его голосе что-то такое, от чего его жена озадаченно сдвинула брови. – Пожалуй, я прочту тебе его письмо.

«Дорогой Том, – начал он. – Мисс Делла Уэзерби попросила меня «охарактеризовать» ее и ее сестру, что я с большой радостью готов сделать. Я знаю девочек Уэзерби с самого их детства. Они происходят из прекрасного благородного рода и безупречно воспитаны. На этот счет можешь не беспокоиться.

Их было три сестры – Дорис, Рут и Делла. Дорис вышла замуж за человека по имени Джон Кент, вопреки решительным возражениям ее родных. Кент был из хорошей семьи, но сам был не слишком хорош, я полагаю, и в общении определенно был человеком весьма эксцентричным и малоприятным. Его крайне злило отношение к нему семьи Уэзерби, и они почти не общались, пока не появился ребенок. Уэзерби боготворили малыша Джеймса – Джейми, как они его звали. Дорис, его мать, умерла, когда мальчику было четыре года, и Уэзерби приложили все усилия, чтобы отец отдал ребенка им насовсем, как вдруг Кент исчез, забрав с собой мальчика. С тех пор о нем ничего не известно, несмотря на упорные поиски по всему миру.

Эта потеря буквально убила старых мистера и миссис Уэзерби. Оба они в скором времени скончались. Рут тогда уже вышла замуж и овдовела. Ее муж, человек по фамилии Кэрью, был очень богат и намного старше нее. Он прожил после свадьбы всего около года и оставил ее с маленьким сыном, который тоже умер в том же году.

С тех пор, как маленький Джейми пропал, для Рут и Деллы единственной целью в жизни стало найти его. Они не жалели денег и едва ли не перевернули небо и землю, но все тщетно. Через какое-то время Делла пошла в медсестры. Она прекрасно справляется со своей работой и стала той энергичной, трудолюбивой и здравомыслящей женщиной, какой ей и следует быть – хотя она по-прежнему не забывает о своем пропавшем племяннике и хватается за любую нить, способную вывести к нему.