Кир нервно прикуривает, не удосуживаясь при этом приоткрыть окно. Прослеживаю непривычную резкость движений того, кто, как правило, собран. Желваки так и ходят под кожей. Строгий профиль, точно дезориентирован. Глаза ищут за что зацепиться и мечутся, пытаясь скрыть от меня некую суть. Молчаливо жду. Продолжаю присматриваться.

– Прекрати меня считывать! – одергивает менее дружелюбным. – После недавней поездки в Азию Бажену сорвало все тормоза.

– Постой! – перебиваю зло, прокручивая в голове тысячи фактов. – Ваш приезд сюда мало что изменил! Я старалась не уходить с дистанции и продолжать держать руку на пульсе! Мне известен практически каждый его шаг и на благотворительном балу, что организовывала Кристина, в списке гостей не значилось его имени! Да и билетов в сторону Азии из Германии на имя Всеволода куплено не было!

– Я же говорю, родная, что Кэп порядком заигрался, – вздыхает, вытаскивая из нагрудного кармана загран паспорт. Распахивает его перед моим лицом.

– Бл*дь! – охаю и оседаю в кресло, так удачно примостившееся поблизости. – И ты обо всём умолчал…?

Не верю своим глазам, мотаю головой, считывая под фотографией Кира звучное имя – Баженов Всеволод Александрович.

– Да как ты вообще на подобное согласился?! Придурок! – кричу, не подбирая иных выражений. – В обход меня?!

– Он летал под моим именем, – констатирует и без того явный факт. – И здесь зарегистрирован так же. Хотел осмотреться инкогнито. Удостовериться в резонности выкупа этого обанкроченного завода.

Монотонно киваю головой. Сделать новые документы для начальника не проблема. Связи и возможности позволяют. Да и всё вышесказанное позволяет повторно испортить жизнь той, что, итак, от него уже пострадала¹.

– В итоге он воспользовался ситуацией в полной мере! Дал волю своему разошедшемуся Эго! – фыркаю в досаде, сама не веря своим словам.

– Поэтому, когда ты попросила проводить тебя к нему, наткнулась на меня, – подытоживает без веселья.

– Черт бы побрал вас и ваши жёсткие мужские игры! – бросаю в сердцах, набирая знакомый номер друга, которому Всеволод мог подгадить своим внеплановым приездом. – Что Бажен успел там натворить?

– Не звони ему, – пресекает повышенным. Откладывает в пепельницу остаток невостребованной сигареты. – Возможно сделаешь только хуже.

– Чем хуже то? – язвлю, но отключаю мобильный до первого гудка.

– Кристина беременна, – выводит задумчиво. – Это всё, что мне на данный момент известно. Юлька, ты здесь, чтобы вытащить из Бажена оставшуюся информацию. Ты, как его референт знаешь больше, чем кажется и имеешь особый подход! Развитие дальнейших событий зависит только от тебя! Так же, как и наше общее благополучие.

Выдыхаю тяжёлый воздух, распирающий лёгкие. Собираюсь с мыслями. Выдерживаю паузу.

– Пошли.

– Не, милая, – указывает на расположение комнат. – Он сегодня в таком состоянии, что я тебя только до двери.

Соглашаюсь и иду, прокручивая в мыслях ближайший разговор. Всё зависит от меня… Кир, прямо пророчит. Одна досадная ошибка и история переписана. А ведь она могла не случиться…

– Всеволод -

Пустота. Глухая. Тягучая. И туманная. Тишина. Звон стеклянной бутылки опрокинутой на пол. Синеватый клуб дыма, вздымающийся к потолку. Философские рассуждения о бренности этого мира. Выбор: между пулей в висок и стопкой, опрокинутой в горло.

Всё пройдено. Тщетно. Раз за разом возвращаясь в исходную точку. На круги своя.

Число промилле в крови кренится к допустимому максимуму. Дальше только беспамятство. Жаль, не бездействие. Отсутствие способности мыслить; расчленять себя на живую, в желании перекроить. Обстоятельства. Жизнь. Мир вокруг. Прежде безгранично широкий. Сузившийся черным пятном. Эпицентром которого является она. Моя жизнь – скопление гнили и лжи. Беспросветная мгла. Ничтожная темная точка.

Сколько ИХ было вокруг за последние несколько лет? Наивных дур, что ещё верят в сказку? В то, что всё в этом мире можно исправить. Изогнуть так как требуется. Выправить. На свой манер. Подстроить. Под себя.

Скольким я обломал крылья? Вырвал с кожей. Изувечил связки и сухожилия. Так что не каждая после найдет силы себя залечить.

Скольких поднял с колен? Подарил эйфорию полета. Раздробив остатки иллюзий мучительным падением вниз…

Никотин выжигает язык своей горечью. Клубы дыма собираются в плотное облако. Курить больше невыносимо. Прекратить. Нельзя.

Затяжка. Вторая. Сотая. Убивает желание взять телефон; ключи от автомобиля; билет на ближайший рейс. Уехать. Или вернуться? Туда. Куда путь заказан навеки. Сломать. Её новую жизнь. Одним махом. В надежде на руинах построить что-то своё…

Все последние года я заменяю качество количеством. Последнее всегда проигрывает. А я терпеть не могу дешёвое барахло.

– Какого чёрта ты творишь? – бессовестно выпаливает взбудораженный женский голос с порога. Та, что взрастил с юных лет, воспитал и выучил всему, что умеет, пытается повышать на меня голос? Каблуки добавляют роста. Светлые волосы вокруг лица привычной копной. Сейчас и вовсе расплываются в солнечное пятно. Именно им, не смотря ни на что, эта несносная девчонка является в моей серой жизни.

Она брезгливо обходит журнальный столик, усыпанный смятыми окурками. Большинство уже выпали из переполненной пепельницы. Сил курить нет. Никотин скопился горечью на языке. Разъедает слизистую. Иссушает небо и воспалённое горло. Тянусь за бутылкой водки, способной нейтрализовать яд. Совершаю крупный глоток. Без этой дряни давно б уже сдох. Или сдох. Всё же. Уже давно. Догоняясь неразбавленным. И не смешивая чувства с сигаретами и алкоголем.

– Сэнсэй, что ты вообще здесь делаешь? – не унимается Лисовская. Рывком вытягивает диванную подушку из-под моей головы. Затылок опадает на плотную кожу, а ощущается ударом об асфальт. Скрежет её высокого голоса пульсирует в висках точно гул глухих тормозов. Искривляю губы. Она продолжает нагло стоять рядом и точно не замечает моего недовольства.

– У меня к тебе тот же вопрос, – проговариваю, с трудом узнаю свой охрипший голос. – Свали с глаз долой, пока не уволил!

– И кто ж тогда станет тебя вытаскивать из этого любовного дерьма? – фыркает и набирает на внутреннем неведомый номер. Отчеканивает без явного акцента, режущую слух команду, а после переходит в более приятную и не напрягающую родную речь.

– Здесь сейчас уберут и принесут тебе завтрак.

– Маленькая, просто свали отсюда, – прошу менее зло. – У меня всё есть.

Не слушается. Как и в большинстве случаев: давит на свою правоту и топит за справедливость. Распахивает окно. Проветривает.

– Всеволод Александрович, – льстит мягким голосом. – Как ты до этого докатился?

– Ты знаешь, что в конце тоннеля нет света? – подмигиваю устало. – Там непроглядная тьма. Топь и запах серы. Я исходил его полностью.

– Я всё же надеялась на рай. За все те заслуги, – смеётся. Просто и чисто. – Я единственная верная тебе женщина, Сэнсэй. Расскажи мне, что происходит.

– Ничего, Юль, – глушу мысли очередным щедрым глотком. Бутылка так и зажата в руке, что свисает с дивана. – Сдохнуть проще, чем жить. Когда-нибудь к этому осознанию приходит каждый.

– Причина в… , – замолкает и мнётся. Боится спросить. А я не хочу дискутировать.

– Причина во мне. Закрой тему. Я пытался отмолить грехи чистыми делами. Не моё. Не получается. Кристина замужем. Она всё же смогла забеременеть. Её нельзя беспокоить. Проехали.

– Отец…?

– Последний раз прикасался к ней, когда и не задумывался, что на земле существует Ад. Или, когда вполне мог стать его предводителем.¹

– Мне жаль… , – вызывает ярый смех, своей скорченной рожицей. Прокашливаюсь, сквозь него до изнурительной боли. Грудь выламывает. Алкоголь не становится анестезией. И ладно бы лёгкие выкручивало от никотина. Болит душа. Какая бы чёрная она у меня не была. Ноет израненное сердце.