Хотелось сразу ей засадить. Мне это вообще ничего не стоило.

Но девчонку отпустил. Рано еще. Люблю, когда страх до нутра пробирает. Когда интерес подогревается забавной игрой. Когда даешь жертве иллюзию контроля, а потом… потом начинается самое интересное.

– Послушай, ты ведь можешь уйти отсюда прямо сейчас. Оставь ее. Сглупила. Ну, бывает. Молодая, амбиции через край.

– Бывает, Мирошниченко. Бывает… Но ты же мои принципы знаешь, так что… Тем более, дочь Попова… – размышляю. – Такая же принципиальная. Непорядок.

– Ладно, – соглашается в итоге мент. Но вздыхает так глубоко, что мой интерес к девочке только синее подогревается. – Завтра дело будет у нее. Приезжай утром, парни тебя запрут.

– Нет, – улыбаюсь, растягивая свой ответ. – Здесь останусь. Хочу, чтобы от меня тюрягой несло за километр, а то малышка твоя не поверит.

Мирослава

Руки дрожат. И я не могу скрыть эту дрожь, как не стараюсь. Ощущение, будто сейчас раскрою клетку с тигром. А что делает кровожадное животное, когда оказывается на свободе? Правильно! Набрасывается на добычу и рвет плоть. Раздирает без жалости.

Ухмылка Каримова только подогревает мои красочные видения. А его белые зубы, что виднеются у краешка рта, уже готовятся вонзиться в мою плоть.

Но я все же поворачиваю ключ. И старая замочная скважина со скрипом реагирует. Щелкает замок, и клетка распахивается.

Непроизвольно делаю шаг назад.

Отступаю, позволяя Каримову выйти на свободу.

Сейчас я делаю все правильно. Слабину давать нельзя. Это дело всей моей жизни. Я профессию выбирала только лишь ради данного момента, когда ниточки жизни этого бандиты будут плотно зажаты в моих маленьких кулачках.

Каримов делает шаг на меня, и я вздрагиваю, ведь он так неожиданно оказывается рядом. Практически вплотную.

Его крепкий, объемный торс прямо перед моим носом. И мне необходимо высоко поднять голову, чтобы увидеть щетинистое лицо убийцы моего отца.

Но я почему-то замираю, ощущая, как пахнет от этого монстра. Опасностью и смертью. Безжалостностью и болью. Болью, что накатывает на меня всякий раз, когда я вспоминаю папу.

Высоченный, громадный, точно бык, Каримов одним своим видом наводит ужас. Лютый. Дикий.

Я часто видела его на фотографиях. Изучала. Старалась привыкнуть и навсегда отпечатать в памяти его глаза. Взгляд убийцы. Но на практике все оказалось иначе. Картинки не смогли передать даже пятой части всего, что представляет из себя Динар Каримов.

Мы стоим молча, и время точно замирает вокруг нас.

В помещении образуется гнетущая тишина, где слышно лишь мое тяжелое глубокое дыхание.

Дух захватывает от зрелища. Мощное тело. Сила.

Медленно поднимаю взгляд, коря себя за то, что делаю. Но со мной впервые такое.

Жесткая щетина на щеках. И глаза. Темные. Чернее самой безлунной ночи. Будто сам Дьявол смотрит на тебя из преисподней.

Мне не по себе.

Страх накатывает быстро, он не поддается контролю.

Но я чувствую что-то еще… необъяснимое… узлом завязывающееся в животе.

– Руки, – командую, но мой голос срывается.

По правилам я должна надеть на Каримова наручники. Но я медлила слишком долго.

– Я уж думал, ты не предложишь, красивая…

На секунду закрываю глаза, чтобы прийти в себя. Я прошла его проверку. Не струсила. Хотя внутри знатно защемило от страха.

Динар протягивает вперед руки, пока я хватаю со стола дежурного первые попавшиеся наручники.

Каримов выставляет перед собой мощные кулаки.

На каждом пальце у него надписи. И я не хочу знать их значения. Точно ничего хорошего.

Широкие мужские запястья с трудом помещаются в колечках наручников. Они будто врезаются в плоть, когда я их застегиваю. И по моей коже пробегает электрический разряд всякий раз, как я случайно касаюсь своими пальцами его горячей загорелой кожи.

– Мира! Почему не позвала? – голос дежурного, доносящийся сбоку, вырывает меня из размышлений.

– Не было времени, – отзываюсь, теперь уже возвращая своему разуму рассудок.

Мне становится легче держать себя в руках, когда рядом есть еще кто-то.

Конечно, же я умалчиваю тот факт, что специально спустилась к бандиту сама. Это было необходимо, прежде всего, для меня самой.

– Вы в допросную? Я помогу, – подрывается дежурный, хотя это и его прямая обязанность.

Киваю. Выхожу из помещения первой. Там вообще тяжело находиться. Запах специфический и веет безнадегой.

Поднимаюсь по ступенькам, слыша шаги за спиной.

– Я тебе глаза выколю, – произносит вдруг Каримов, и мне приходится обернуться.

Дежурный опускает голову.

– Эта прямая угроза представителю власти, – напоминаю.

– Он знает за что, – усмехается бандит.

Эта его бесконечная усмешка… она раздражает. Он будто не верит до сих пор, что я с него не слезу.

Потому резко останавливаюсь. Я сотру ухмылку с его красивого лица. Чего бы мне это не стоило.

Каримов едва в меня не врезается. Теперь мы на равных, ведь я стою на несколько ступенек выше.

– Мира! Все в порядке, – убеждает меня дежурный.

– Советую фильтровать базар в моем присутствии, – говорю уверенно. Сейчас мне правда легче. – Любые слова, могут быть использованы против вас.

– Сопротивляйся, красивая… – немного хриплым низким голосом отвечает мне Каримов. – Так гораздо интереснее.

Он произносит это все мне прямо в лицо, и его слова почему-то задевают меня. Точно забираются под кожу. И остаются там странно волнением. Никогда не думала, что кто-то может иметь на меня такое влияние.

Становится стыдно почему-то, но я не показываю. Просто игнорирую слова бандита и разворачиваюсь, чтобы продолжить наш путь в допросную.

Когда приходим туда, я прошу дежурного пригласить адвоката. Чем чаще буду оставаться с Каримовым наедине, тем лучше прокачаю навык не реагировать на него и не бояться.

– Ты ведь знаешь, что он на твой зад пялился? – бандит устраивается на стуле и звенит цепями.

Ничего не отвечаю. Раскладываю на столе материалы дела и подготавливаю фотографии пропавших девушек. Очень красивых, кстати.

– Охуеть, ты заводишь красивая… – размышляет на своей волне Динар.

А я просто стараюсь дышать.

Ефим Палыч очень тихо просачивается в комнату. У него в руках неизменный портфель и коричневой кожи, слегка потрепанный. На носу он поправляет толстую оправу очков.

Видно, что шугается своего подопечного. Старается обойти стороной, пока направляется к своему месту:

– Бу! – выпаливает Каримов, когда мужчина оказывается ближе всего, и тот подскакивает. Бандит принимается звонко ржать.

Остальным не до смеха.

– Мы можем начинать? – интересуюсь у всех присутствующих. Ефим Палыч кивает.

И тогда я принимаюсь говорить:

– Господин Каримов, что вы делали в клубе на Верхнепрудной?

– Отдыхал, – лениво выдает бандит. – Трахался.

Мне почему-то становится не по себе. Внизу живота нарастает напряжение, когда Динар произносит последнее.

– Вы были последним, с кем видели этих девушек, – придвигаю к нему чуть ближе фото.

Бандит разглядывает фотографии очень внимательно. Я жду. Позволяю ему это сделать.

– Ну, что, адвокатишка, защищать то будешь? – ухмыляется Каримов.

– Вы не обязаны свидетельствовать против себя, – отвечает ему Ефим Палыч. – Расскажите, как все было.

– Эти девушки уехали с вами из клуба. Свидетелей полно. Что было дальше? Куда вы отправились?

Каримов выдерживает паузу, но мне кажется, будто он уже знает, что сказать, просто тянет время, играя со мной, точно кот с мышкой.

– Поехали, красивая. Я тебе все покажу, – краешек его рта уже привычно ползет вверх, обнажая краешки зубов в хищной ухмылке.

Мирослава

Меня почему-то передергивает от этих его слов.

«Все покажу»… звучит двусмысленно. Это и на наглой самодовольной морде написано.