— Уж точно поменьше, чем у тебя, «брат», — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

— Может, не будем сейчас ссориться? — тихо встрял Дейн. — Хотя бы сегодня потерпите…

— Не лезь! — рявкнул на него Вигго, при этом не отводя взгляда от Бритта. — Старшие братья решают очень серьезные вопросы. — затем он перевел взгляд на Ивара. — Верно, младший? Хочешь видеть конунгом его? Этого тщедушного мечтателя?

Ивар с мрачным лицом медленно покачал головой.

— Мне плевать, кто из вас станет конунгом, Вигго. Я скорблю об отце. А вы… — он с нескрываемым отвращением посмотрел на обоих, — катитесь к Хель!

Он резко развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь, расталкивая застывшую в почтительном ужасе толпу. Дейн, слегка помедлив и бросив на близнецов потерянный взгляд, поспешил за ним.

Бритт и Вигго остались одни в центре застывшего молчания.

— Я — старший… — тихо, но отчетливо произнес Бритт. — Я — наследник отца по праву крови и закона. Смирись. Я буду править.

— Ага! И обречешь наш народ на жалкое прозябание и забвение… — Вигго шагнул вперед, сократив дистанцию до полушага. — Нет уж, братец. Править тебе или нет — решит не утроба нашей матери, из которой ты первым выбрался на свет… А боги! И сила!

С этими словами он презрительно хмыкнул, развернулся и пошел прочь, ощущая на спине ненавидящий взгляд брата. По его лицу ползла хищная, самодовольная улыбка. Теперь нужно было готовиться к тингу. А, может быть, даже и к хольмгангу…

Он проходил мимо покосившегося домишки рыбака, когда сзади послышался свист рассекаемого воздуха. Инстинкт заставил его резко пригнуться. Тяжелый боевой топор с оглушительным треском вонзился в бревенчатую стену в паре дюймов от его головы.

Вигго медленно выпрямился и обернулся. Бритт стоял в десяти шагах, грудь его ходила ходуном от ярости.

— Я — истинный наследник Харальда! — крикнул близнец.

Вигго холодно усмехнулся, выдернул оружие из бревна и тихо прошептал:

— Это мы еще посмотрим, братец… Еще посмотрим. И… Спасибо за топор! Скоро я вгоню его тебе в башку…

* * *

Утро сверкало золотисто-оранжевым веером. Солнце ласковой щекоткой пробегало по скулам, дергало веки, целовало в лоб…

Я стоял на импровизированном плацу перед «казармами» и опирался на дубовый посох. Передо мной стояла орава пленных. Их было чуть менее сотни. Грязные и оборванные, но с горящими глазами. Они переминались с ноги на ногу, скалились, сплевывали сквозь щели в зубах, хрипели и покашливали — издавали те самые мужские звуки, которые обычно слышат жены по утру…

За моей спиной, выстроившись в грозную молчаливую шеренгу, стояли мои буянцы. Две сотни добрых рубак, только что вернувшихся с утренней муштры Асгейра. Они стояли не шелохнувшись, но в их позах читалась готовность в любой миг превратиться в смертоносный механизм. Стоит ли говорить, что я ни капли не переживал за свою безопасность?

Тишина затягивалась, и пора было ее разрядить.

— Итак? — начал я. — Что вы решили?

Вперед выступил тот самый верзила с перебитым носом и синей татуировкой молота на щеке. Все его звали Гуннаром. И он был их неформальным лидером.

— Мы согласны, — прохрипел он.

— Все? — я обвел взглядом толпу.

— Да. Решение было принято всем кругом. Единогласно. — он выдержал паузу, его глаза встретились с моими. — Когда нам выдадут оружие? Наши руки привыкли к весу стали, а не к тасканию брёвен.

Я оскалился в улыбке, в которой можно было тушить вулканы…

— Перед самой битвой. Не раньше. Пока в этом нет никакой насущной нужды. Я не настолько глуп, чтобы вооружать потенциальных врагов в своём собственном тылу.

Гуннар мотнул головой и с пониманием хмыкнул.

— Ясно. Я так и думал.

— Тем не менее я рад, что вы нашли в себе смелость и мудрость сразиться за мой народ, — я сделал шаг вперёд. — Обещаю, я сдержу свое слово. Честность — единственная монета, что имеет вес в такие времена. Ваша свобода или место в Вальхалле — в ваших руках.

— Посмотрим, что из этого выйдет. — ухмыльнулся Гуннар.

— А теперь — за работу! — я обвёл взглядом всю их толпу. — Буян не отстроится сам! Стены не вырастут из-под земли, а причалы не сколотятся волнами!

На этих словах меня сменил подошедший Торгрим. Его коренастая могучая фигура сразу привлекла всеобщее внимание.

— Так, слушайте сюда, щенки! — прогремел он. — Разбиться на десятки! Старшие — подойти ко мне за заданиями! Кому на частокол, кому на причалы, кому на помощь кузнецам! Шевелитесь! У нас нет целого дня! Чтобы к вечеру у меня от вас пар шел, а не сопли!

Его грубоватая, но лишенная злобы речь, кажется, была пленным даже ближе, чем мои выверенные слова. Они зашевелились, загудели, и конвоиры уже повели первые группы к разрушенным кварталам. Я кивну Торгриму в знак благодарности, развернулся и заковылял прочь. Дело было сделано. Теперь эти воины были не просто обузой. Они стали оружием, которое нужно было вовремя и метко пустить в ход.

Покончив с пленными, я направился в свой дом. Войдя в просторную горницу, я застал Торгильса за столом. Опытный охотник сидел, откинувшись на резной стул, и с наслаждением потягивал темное пиво из глиняной кружки. Заедал он все это дело ломтиками соленой сельди.

— Конунг! — увидев меня, он поспешно встал, отставив кружку в сторону.

— Сиди-сиди, Торгильс, — я махнул рукой, подошел к столу и с облегчением опустился на лавку. — Чувствуй себя как дома!

— Спасибо, — робко сказал он и уселся обратно.

— Я думал, ты уже уехал домой…

— Позволь мне остаться, Рюрик. Я хочу сражаться с тобой бок о бок.

Я внимательно посмотрел на него. Его лицо выражало непоколебимую решимость.

— А как же твоя жена? — спросил я. — Разве ты не собирался вернуться к ней, на свой хутор?

— Я уже позаботился о ее безопасности, — покачал головой Торгильс. — Отправил ее к моему брату, в горные долины. Там тихо, и ни один враг не сунется. А то, что я рассказал тебе о Торгнире… — он помотал головой, — я не считаю это возвратом долга. Ты спас мою супругу. Рисковал своей шкурой. Я хочу быть полезным здесь и сейчас. Хочу стоять рядом, когда грянет буря.

В его словах не было лести или желания выслужиться. Лишь простая, суровая честность человека, живущего по закону «долг платежом красен».

— Хм… — я откинулся на стену за спиной, разминая больную ногу. — Что ж… Ты хорошо знаешь лес. Умеешь прятаться так, что и зверь не заметит. Умеешь выживать в чаще и читать следы…

Я сделал паузу, обдумывая мысль.

— Хорошо. Я выделю тебе отряд молодых парней и метких лучников, легких на подъем. Я хочу, чтобы ты вышел за стены и нашел идеальные места для засад. Узкие тропы, броды через ручьи… Я пойду с тобой. Есть кое-какие идеи, которые очень хочется воплотить в жизнь. Надо устроить Торгниру такой прием, чтобы он пожалел о дне, когда решил тронуть Буянборг.

Глаза Торгильса загорелись азартным хищным огоньком. Он снова был в своей стихии.

— Буду рад служить, конунг! Скажешь — гору сверну!

— Вот и отлично! — улыбнулся я.

В этот момент тяжелая дубовая дверь распахнулась, впустив в горницу четверых запыленных, запыхавшихся мужчин. Это были люди Лейфа, которых мы отправили на разведку к Альфборгу. Они пахли потом, конем и долгой дорогой.

Я знаком указал им на стол.

— Садитесь. Ешьте.

Служанки тут же появились из кухни. Они вынесли дымящиеся миски с кашей, щедро сдобренной кусками вяленой оленины. Были в их руках и кувшины с теплым медом. Мужчины кивнули в знак благодарности, рухнули на скамьи, но к еде не притронулись, желая сперва закончить свое дело.

— Докладывайте, — разрешил я.

— Конунг. — начал старший из них, седой викинг по имени Хлейми, — мы не добрались до самого Альфборга. Наткнулись на арьергард армии Торгнира в долине Речной Выдры. Решили не искушать судьбу и сразу повернули назад.

— Это правильно, — одобрительно кивнул я. — Лучше живая весть, чем мертвые герои. Сколько у него людей? Мой друг Торгильс, — я кивнул на охотника, — не смог внятно оценить их число.