— Вы напрасно нервничаете, — сказал я, не зная, что можно сказать еще.

Я боялся, что он начнет смеяться. Но он вдруг успокоился.

— Все в порядке. Я только хотел вам объяснить. Ах, впрочем, ничего…

Он удобнее устроился в кресле.

— И что стало с Бэрнином? — спросил я.

— Что? Ничего. Умер пять лет назад. Югович опечатал материалы. Работы были прерваны. Взамен я согласился на Ванденберг. На Марс, Юпитер, тау Кита. Буду астронавтом, пилотом. Через сто лет вернусь на Землю. Буду я — Чарльз Фоксор, made in Oxford, а Оксфорда, может, уже не будет? Тогда я сменил бы имя на Фоксор оф Оксфорд.

Он говорил это уже спокойно, очень спокойно и с легкой усмешкой.

— Вы входите в экипаж «Бонье»? — я был заинтригован.

Пассажир английского межзвездного корабля! Это было интересней, чем обезьяньи воспоминания.

— До конечной станции Дублин пятнадцать минут, — заскрежетал динамик. — Начинаем торможение. Внимание!

Загудели тормозные турбины.

— В экипаж «Бонье»? Да. Мне был предложен Марс, а я выбрал «Бонье». Вернусь через сто лет и не застану Иверсона. А, может быть, и Оксфорда. Может, будет война и Оксфорд сровняют с землей. А то сейчас он возвышается над ней. Впрочем, я бы не хотел, чтобы весь Оксфорд… Дейвис — он был ничего. Только Бэрнин и Германн. Ну, и Иверсон. Разве я знаю, что делается там, на физическом?.. Кажется, создают искусственные мозги. Этакие настоящие мозги, не арифмометры. Беседуют с ними. Монтируют контуры с инстинктом самосохранения. Исследуют предсмертные реакции. Видимо, биологи им завидуют… Иверсон как-то признался мне (о, я был с ним на «ты»), что будет работать с осьминогами. Хочет создать марсиан, тех, уэллсовских, а потом напустить на Лондон. Вроде той телепостановки, как пятьдесят лет назад в Штатах, только на самом деле. Этот старый Иверсон… Он не лишен фантазии. Однажды он пытался вмонтировать своему ассистенту электроды и управлять его мозгом. В связи с этим у него были какие-то неприятности…

Мы остановились. Двери раскрылись. Горели голубые лампы вокзала. Я вышел. Вслед за мной вышел и он, астронавт Чарльз Фоксор оф Оксфорд оф гиббон.

— Вы летите отсюда? — спросил я.

Он кивнул. Чемоданов при нем не было, видимо, он отправил их багажом, это было гораздо дешевле.

— Я лечу специальной ракетой, — сказал он. — Я здесь впервые. Не имею понятия…

Неожиданно рявкнул динамик:

— Мистер Чарльз Фоксор, вас приглашают в ракетную часть, четвертый павильон. Повторяю: мистер Чарльз Фоксор, ракетная часть, четвертый павильон.

— Да, но где это? — сказал он, поморщившись, и оглянулся.

Голубой свет ламп местами был слабее, и куполообразный потолок горел полосками синевы.

— Я вас провожу, — предложил я.

— Пожалуйста.

Он благодарно взглянул на меня и пошел следом. Мы встали на подвижный ходок, двигавшийся между изгибающимися полукругом оранжевыми стенами. Я потянул спутника за рукав — пора было сходить. Мы прошли по просторной остекленной галерее и вышли наружу. Было темно и холодно.

— Какой номер павильона? — спросил я. — Кажется, четыре?

— Да.

Мы остановились перед шлагбаумом. Зеленый автомат, стоявший сбоку, осветил нас прожектором. Шлагбаум поднялся. Мой спутник перешагнул белую фосфоресцирующую линию и направился в сторону неоновой четверки на низком здании.

— Я ждал тебя в зоне возвращения, ты опоздал на пять дней, Орт ждет нас у фиолетового озера Оах — это прекраснейшее из озер, изумительный оазис, окруженный кольцом Розовых гор, которые защищают долину от северных бурь и горячего дыхания Великой пустыни, воздух — истинный бальзам. Орт говорит, что такой воздух воскрешает даже мертвых. На берегах фиолетового озера построены сотни павильонов для отдыха, регуляры всех рангов восстанавливают здесь свои силы. Я беспрерывно говорю и говорю, а ты не произнес ни слова. Ты выполнил задание?

— Я выполнил свое задание и задания моих товарищей.

— Ты один уцелел?

— Я один смог вернуться.

— Ты привез плохие вести?

— Я привез очень плохие, чрезвычайно тревожные вести.

— Внимание! Садимся на Второй террасе. Прошу место для возвратившегося Ди.

Орт усадил гостя в самое удобное кресло. Регуляры главных кантонов заняли места вдоль балюстрады. Несколько минут все молча смотрели на озеро, на горы. Над берегами вспыхнули фонари, на вершинах гор замигали огни предупреждения.

— Наконец ты вернулся, Ди, — сказал Орт.

— Погибли шесть моих товарищей, это очень усложнило задачу.

— Как они погибли?

— По-разному. Одного распяли, второго сожгли на костре, третьего линчевали, четвертый умер в тюрьме, пятого застрелили на поле битвы, а последний погиб при взрыве атомной бомбы.

— Продолжай.

— Я пересек всю нашу систему, но подобного не встретил нигде. Это самая странная из всех известных нам планет. Странная и грозная.

— Грозная для кого?

— Для нас. Жители Земли многие годы наблюдают за небом, за звездами, галактиками, туманностями, за соседними планетами, они обнаружили и наши каналы.

— Маши каналы? А выводы, какие они сделали выводы?

— Что каналы могли построить разумные существа, что их создала природа, что это оптический обман и каналов нет вообще, что они обводняют пустынные области, а, может, и не обводняют, так как каналы это не каналы, а цепь небольших пятен и штрихов, которые человеческий глаз соединяет в прямые линии…

— Прошу тебя, продолжай.

— В конце концов они решили создать космический корабль, выслать его в сторону нашей планеты и сфотографировать ее поверхность. Разумеется, они натолкнулись на ряд трудностей, которые не сразу сумели преодолеть, однако многое указывает на то, что последняя попытка увенчается успехом. На будущей неделе ракета «Маринер-4» начнет фотографировать поверхность Марса — так земляне называют нашу планету. Марс — это мифический бог войны.

— Почему войны?

— Их ученые заметили, что красный цвет — доминирующий цвет поверхности нашей Акк, черпающей жизненную энергию от Солнца. Когда его наклонные лучи падают на Медные равнины, районы, прилегающие к Центральному поясу, приобретают пурпурную окраску, и этот цвет они связали с цветом крови.

— Что ты знаешь о конструкторах ракеты «Мари-нер-4»?

— В радиорапортах я передавал информацию о делении жителей Земли на сотни народов, на тысячи племен.

— Да, да, помню. Зная твою склонность к юмору, мы вначале считали, что ты просто хотел нас позабавить.

— Я не шутил.

— Значит, правда, что они дерутся за крохотные клочки земли и в то же время не используют огромных свободных районов?

— Правда.

— Когда ты передал нам поразительное сообщение о трехмесячной осаде ацтекского города Теночтитлан и гибели двухсот тысяч индейцев, самые быстродействующие электронные машины анализировали твое сообщение, напрасно пытаясь понять, почему люди, которые были дружелюбно приняты, убивали хозяев, уничтожали и грабили их прекрасные города. Из твоих рапортов, переданных позже, мы узнали, что человек по имени Наполеон Бонапарт погубил 775 тысяч человек ради удовлетворения собственного тщеславия. Ему было поставлено множество памятников, даже враги прославляли его имя. Ты не знаешь почему?

— Догадываюсь, — ответил Ди. — Наполеон побеждающий был чудовищем, Наполеон побежденный — гениальным феноменом. Превознося его, противники славили самих себя.

— Позже мы получили от тебя, — продолжал Орт, — информацию о ходе так называемой первой мировой войны. За четыре земных года было убито десять миллионов человек, ранено — двадцать. Если я ошибаюсь, поправь меня.

— Ты не ошибаешься.

— В период второй мировой войны погибло пятьдесят миллионов человек, количества раненых не помню.

— Тридцать пять миллионов.

— Эту войну начали фашисты; предлогом, кажется, был «коридор».