Подруга горестно вздохнула:

– Вот уж не думала, что ты к моим уговорам отнесешься серьезно. Ты же всегда смеялась в ответ! Говорила, что знаешь цену своему хозяину, но это не имеет значения!

– Было такое, но потом все переменилось. Я по его милости чуть не погибла.

– Боюсь я, Аня, – зябко передернула плечами Дарья.

– Не трусь, ему меня не найти.

Дарья подперла щеку кулаком и простонала:

– Да, не найти! Москва хотя и большая, а человека в нем разыскать при определенных связях труда не составит. Если Павел пронюхает, что ты объявилась, он все перевернет, а тебя найдет.

– А с чего ты взяла, что я в Москве буду сидеть? Я сюда на денек заскочила. Проверну пару дел и сегодня же уеду.

– Куда?

– В один очень милый городок. У меня там интересное дельце намечается. Кстати о делах! Тебе имя Галлера что-нибудь говорит?

Стоило Дарье услышать вопрос, как она мигом переменилась. Только что передо мной сидела обычная пригорюнившаяся баба, а тут вдруг она вся подобралась. Вот что значит профессионал!

– Ты имеешь в виду художника Валерия Галлера? Конечно!

– С его творчеством хорошо знакома?

– Не могу так сказать. Знаю только самые известные картины. «Портрет на фоне сирени», «Цыганку», «Женщину- мечту».

– А эту видела?

Я сбегала к машине и принесла холст.

– Ну, что скажешь?

Несколько минут она внимательно смотрела на картину, потом спросила:

– Его работа?

– Надеюсь, что его.

– Хочешь, чтобы я проверила?

Даша была не только подругой, но и неоценимым помощником. Когда нам с Павлом Ивановичем в руки попадало произведение искусства, подлинность которого вызывала сомнение, мы обращались к ней. Она проводила экспертизу и выносила вердикт, которому мы верили безоговорочно.

– Потом, – отмахнулась я. – На сегодняшний день в этом смысла нет. Сначала нужно узнать, писал ли Галлер такую картину в принципе, а уж потом устанавливать подлинность полотна.

– Ради этого и вернулась?

– Да. – Я завозилась в кресле, устраиваясь поудобнее. Дарья терпеливо ждала. Так и не найдя комфортного положения, я снова вытянула ноги и раздраженно выпалила: – Знаешь, с этой картиной что-то нечисто! Стоило мне ее купить, как вокруг меня стали крутиться всякие подозрительные личности. И еще! Представляешь, кого ни спрошу, все в один голос твердят, что такую картину Галлер не писал. Как же не писал? А это что?

Я гневно ткнула пальцем в сторону холста.

– Может, это полотно хорошего художника, но не Галлера? – осторожно заметила Даша. – Подпись, сама знаешь, еще ни о чем не говорит.

– Знаю, – отмахнулась я. – Только чутье подсказывает, что картина принадлежит кисти Галлера. Просто существует причина, по которой все открещиваются от нее. Даже жена!

Дарья отбыла на службу, а я взялась за телефон. Была у меня знакомая, которая в этой непонятной ситуации с картиной Галлера могла оказаться полезной. Зое Ивановне недавно исполнилось семьдесят пять, и как минимум пятьдесят пять из них она собирала материалы о художниках. Кроме обычных альбомов с репродукциями, монографий, мемуаров и воспоминаний в ее обширной коллекции можно было найти пожелтевшие брошюры, посвященные давно забытым событиям в области изобразительного искусства, афиши выставок, каталоги. Вот к ней я и пыталась дозвониться. Делом это было не простым. Зоя Ивановна хотя и была преклонных лет, но общительности с возрастом не потеряла и, затрудняясь выходить из дома, компенсировала недостаток личного общения нескончаемыми разговорами по телефону. В тот день мне необычайно повезло. Уже после третьего звонка хозяйка взяла трубку. Стоило спросить разрешения приехать, как в ответ прозвучало жизнерадостное:

– О чем разговор? Всегда рада вас видеть!

Абсолютной уверенности, что визит внесет ясность в путаницу с картиной Галлера, не было, но робкая надежда все же присутствовала! Старушка не раз помогала, и, если бы судьба была ко мне благосклонна, я могла бы и в этот раз узнать что-либо стоящее.

Квартира Зои Ивановны, расположенная в одном из старинных московских переулков, давно перестала быть жилищем и превратилась в хранилище экспонатов. Они вытеснили почти всю мебель из трех комнат, а ее место заняли шкафы и стеллажи с папками, альбомами, книгами, плакатами. Даже в коридоре не осталось свободного пространства для вешалки, и одежду клали на старый сундук, в котором, как я подозревала, хранились экспонаты коллекции.

– Ну, что хотите посмотреть в этот раз? – воскликнула Зоя Ивановна, азартно сверкая глазами.

Ее всегда радовал интерес к своим сокровищам. Она не только охотно позволяла ими пользоваться, но и при всяком удобном случае пускалась в подробное описание перипетий приобретения того или иного раритета. Обычно я покорно слушала длинные монологи, считая это своеобразной компенсацией за оказанную услугу.

– Сама пока не знаю. Зоя Ивановна, вы Галлера помните?

– Художника Валерия Галлера? Конечно! Старшая сестра, студентка Строгановки, брала меня с собой на его выставку. Дело происходило в тридцать пятом, я тогда еще девочкой была, но помню все отлично. Это была первая персональная выставка Галлера после его возвращения в Россию. – Зоя Ивановна понизила голос: – Между прочим, этот приезд наделал тогда много шума. Многие не понимали, зачем ему это было нужно. Честно говоря, я и сейчас недоумеваю, чего Галлеру не сиделось в Париже! На кой ляд он сюда вернулся?

– Может, тоска по родине замучила?

Она покосилась на меня и уже совсем другим голосом ответила:

– Конечно, русскому человеку трудно жить за границей. Как бы хорошо ни было, а домой тянет.

– И как его тут встретили?

– Прекрасно! В «Правде» напечатали хвалебную статью, а это, знаете ли, показатель. В Москве, Ленинграде и Киеве прошли персональные выставки. Ему предлагали кафедру рисунка и композиции в Институте повышения квалификации архитекторов, но он отказался. Да я вам сейчас покажу материалы по Галлеру! Немного, но кое-что все же есть!

Зоя Ивановна кинулась к ближайшему стеллажу, покопалась на полке и вернулась с тонкой папкой. Развязав старомодные тесемки, она принялась осторожно извлекать из нее одно свое сокровище за другим. Раскладывая их передо мной на столе, она не забывала сопровождать каждый экспонат комментариями:

– Вот статья, о которой я говорила. Вот еще. Это билет на выставку. А это каталоги.

Все, что показывала Зоя Ивановна, я просматривала внимательно, но особенно меня заинтересовали каталоги. Первой я раскрыла брошюру, помеченную 1935 годом. Довольно объемную, с цветным портретом художника на обложке.

– Здесь он похож на Шаляпина, – заметила я.

Зоя Ивановна бросила взгляд на фотографию:

– Действительно! Очень интересный мужчина.

В каталоге за 1935 год разыскиваемой мной картины быть в принципе не могло, ведь тогда она еще не была написана, но я все равно добросовестно пролистала его от начала до конца. И не столько для очистки совести, сколько потому, что мне очень нравились работы Галлера.

– Сколько же у него было картин!

– Все это он привез из Франции. Ходили слухи, ему предлагали подарить собрание государству, но Галлер отказался. Вроде бы сказал, что в них заключен труд всей его жизни и он пока не готов с ним расстаться. Но это всего лишь слухи, за точность ручаться не могу.

Отложив в сторону первый каталог, я взяла в руки второй,уже за 1938 год.

– На этой выставке я не была, – с сожалением заметила Зоя Ивановна. – Болела. Простудилась на катке. А каталог мне подарила сестра.

В этой брошюре шанс найти нужный портрет был выше, ведь на купленном мной полотне стояла дата «1937». Неудивительно, что я с замиранием сердца переворачивала одну страницу за другой. Надежда не оправдалась. Среди множества фотографий самых разных полотен моей картины не было. Огорченно вздохнув, я отложила бесполезную брошюру в сторону.

– Не нашли? – спросила Зоя Ивановна, глядя на мое вытянувшееся лицо.