— Я не знаю, — отвечаю растерянно. — И откуда ты знаешь моего отца?

— Моя мама была за ним замужем.

Я не ослышалась? То, что произнес Влад, не может быть правдой.

— Моя мама и Игорь поженились, когда я только родился, — спокойно продолжает, пока я оцепенела от изумления. — С моим отцом мама на тот момент рассталась, они не общались. Игорь официально усыновил меня, я рос с ним как с родным отцом. Меня звали Коган Владислав Игоревич. Мне не говорили правду, я думал, что Игорь мой родной папа. У меня было отличное детство с Игорем, я прекрасно помню то время. А потом мама решила воссоединиться с моим родным отцом, и в один день мне сделали объявление, что на самом деле Игорь мне не папа.

Я в полном шоке гляжу на Влада и чувствую, как мне в рот залетают снежинки. Потому что у меня в прямом смысле слова отвисла челюсть. Влад шумно вздыхает.

— Я не буду рассказывать, как меня водили к детским психологам. Я не буду рассказывать, как мне было тяжело свыкнуться с мыслью, что мой папа — это не мой папа, а на самом деле у меня другой папа. Я не буду рассказывать, сколько усилий пришлось приложить моему родному отцу, чтобы я его принял. Окончательно принятие всего этого ко мне пришло лет, наверное, в пятнадцать-шестнадцать. Сейчас у меня нет никаких психологических травм. Я люблю своего родного отца, а Игоря считаю близким другом и наставником. Но поверь, Вик, лучше ребенку через это не проходить.

Я не нахожусь, что сказать. У меня нет слов. Я в шоке и растерянности. Я ничего этого не знала. Почему от меня скрывали? Почему это держалось в секрете?

— Поэтому будет неправильно, если твой ребёнок будет расти со мной, а не с Арсом, — в глазах Влада появляется грусть. — Если отец жив и если он нормальный, а не алкаш или наркоман, то ребенок должен расти со своим родным отцом, а не с каким-то левым мужиком.

Фыркаю. Я немного отошла от шока, вызванного рассказом Влада. Снова могу выражать эмоции.

— Глупости. Куча людей разводится, а потом снова женится, дети растут с отчимами и мачехами и ничего такого в этом нет. Родной папа платит алименты, общается с ребенком, но ещё есть отчим. Что в этом такого?

— Да это бред, Вик. Твой ребёнок не скажет тебе спасибо за то, что ты променяла его родного отца на постороннего мужика. Я говорю о ситуациях, когда родной отец нормальный: не пьет, не употребляет, не сидит в тюрьме и так далее. Ребенок хочет здоровую семью: свою родную маму и своего родного папу. А когда мама бросает папу просто потому, что влюбилась в другого дядю, дети этого не понимают. Да тебя саму удочерили. Ты тоже через это прошла.

— Мои настоящие родители погибли, — сухо отрезаю.

Я не люблю обсуждать свое удочерение и своих настоящих родителей. Это болезненно. Даже с Владом — не хочу обсуждать.

— Вот именно. А хотела бы ты себе другую маму и другого папу, если бы твои родители были живы? При условии, что они нормальные: не пьют, не бьют тебя, любят, все для тебя делают. И тут раз — приходят Игорь с Леной и говорят: «Вика, а давай теперь мы будем твоими родителями? Мы тоже хорошие и тоже будем тебя любить».

Я молчу. В глубине души у меня есть ответ на вопрос Влада.

— Ты должна в первую очередь думать о том, что лучше для твоего ребенка. Ты теперь живешь для него, а не для себя, — заключает Влад, так и не дождавшись от меня ответа.

Я отворачиваюсь к темноте за верандой. Все, что он сказал, слишком сложно. Я так глубоко не думала и не хочу думать. К тому же я все еще потрясена тем, что мой приёмный отец был женат на маме Влада. Это вообще... в голове не укладывается. Коган Владислав Игоревич. Немыслимо.

— Прости меня, Вика, — Влад накрывает своей ладонью мою. Я вздрагиваю. Смотрю на наши руки. Моя в перчатке, но даже через ткань я чувствую тепло от ладони Влада. — Я не обманывал тебя, когда говорил, что люблю.

Горло медленно стягивает проволокой, глаза начинает колоть от подступивших слез.

— Теперь ты говоришь это другой, — ухмыляюсь.

— Я просто пытаюсь жить дальше. Мы все должны жить дальше. В конце концов, никто ведь не умер. А даже наоборот, скоро родится, — с улыбкой смотрит на мой живот. — У тебя будет сын. Это прекрасно. Я уверен: вы с Арсом станете замечательными родителями.

Я бы сказала Владу, что у нас с Арсением кардинально другая ситуация. Мы изначально не были семьей с ребенком, которая распалась, потому что мама полюбила другого дядю. Мы с самого начала не вместе и, возможно, наш ребёнок привык бы к этому с рождения. Но все равно доля правды в словах Влада есть. Как будет чувствовать себя мой сын, имея приходящего воскресного папу? Не будет ли у ребенка комплексов, переживаний на этот счёт? Я даже не задумывалась до текущего момента.

Нет, конечно, я не побегу замуж за Арсения. Начнём с того, что он не предлагает. Арс живет в свое удовольствие. Встречается с девушками, ходит на тусовки, занимается мотошколой. У Арса все прекрасно и никаких проблем. Он регулярно звонит и пишет мне с вопросами про самочувствие. Недавно вызвался сходить со мной на следующее узи. Хочет посмотреть на ребенка. У нас нормальные приятельские отношения, но о чем-то большем речи нет.

— Твой пример не уместен, — бормочу, опустив голову. — У нас с Арсением изначально нет семьи. Я не развожусь с ним, потому что полюбила другого, и не тащу ребенка от любимого папы к чужому дяде. Мы с Арсом расстались. Сейчас у нас подобие дружбы.

— Это потому, что вы оба страдаете херней. Я думаю, когда родится ребёнок, вы придёте к тому, что вам лучше быть вместе. Взаимная симпатия у вас уже есть, иначе и ребенка бы не было.

— Откуда ты знаешь!? — я едва сдерживаю слезы. — Ты сам говорил мне, что Арс не для серьезных отношений! Предостерегал от связи с ним.

— Твоя беременность изменила его. Он стал серьезнее и ответственнее. Я сам не ожидал. Но Арс правда стал другим.

— Да ладно? — саркастично фыркаю. — Арс с тусовок не вылезает, постоянно меняет девушек. У него все зашибись.

— Ну а что ему теперь, монахом стать? Вы же не вместе как пара, вот он и наслаждается жизнью.

— У него нет в планах на мне жениться. И я тоже за него замуж не хочу, — упрямо твержу.

Боже, выглядит так, будто я напрашиваюсь к Владу, а он находит миллион причин, почему мы не можем быть вместе. Да, причины уважительные. Однако все равно чувствую себя унизительно.

— Я говорю ещё раз: вы с Арсом страдаете херней. — Влад отпускает мою ладонь, и меня сразу холодом пронизывает. Испуганно гляжу на него. — Думай о своём сыне, Вика, и о том, что лучше для него. А пока ты думаешь только о себе, люблю-не люблю... Поменьше эгоизма. Ты скоро станешь матерью.

Влад поворачивается к двери, делает несколько шагов. Мне хочется закричать, попросить его не уходить. Нет! Нет! Нет! Останься со мной! Но я лишь провожаю взглядом его чуть ссутуленную спину. Соболев останавливается на секунду у двери, улыбается мне напоследок так, что душа в клочья рвётся, и скрывается в гостиной дома. А я остаюсь стоять на морозе. В голове — белый лист. Ни единой мысли.

Через пять минут я поднимаюсь в свою комнату и ложусь на кровать, свернувшись клубком. Меня ещё немного потряхивает после разговора. И я не ответила Владу на один вопрос. Нет, я бы не хотела себе других родителей, если бы мои папа и мама были живы.

Глава 57. Кирилл

Я отпускаю Влада после разговора с ним. Если до этого в глубине души еще на что-то надеялась, то больше нет. Он сам все за всех решил, а насильно мил не будешь. Пускай живет своей жизнью, как хочет, а я буду жить своей. Я всегда знала, что мне не суждено быть вместе с Владом Соболевым. Глупо было утонуть в нем на отдыхе. Наши две недели вместе быстро загорелись яркой звездой и так же быстро погасли. И не надо сожалений на этот счёт. Просто Влад — не мой человек. Так всегда было и так будет дальше. Жила же я раньше без Влада и еще проживу. Просто сейчас сложнее, потому что я узнала, каково это — раствориться в нем и почувствовать его любовь. Но несмотря на боль, я отпускаю Влада. Пусть будет счастлив.