Глава 1

Кобыла, хромая на три ноги, медленно ковыляла по дороге, постоянно фыркая и то и дело пытаясь остановиться и пощипать придорожную траву, чем вынуждала нетерпеливого наездника постоянно её подгонять. Сын мельника по имени Жернов ехал в соседнюю деревню, чтобы продать два мешка отличной муки, которую сам смолол накануне. Мешки качались позади него, привязанные к крупу. Он ехал и думал:  “Кобыла - эт хорошо, хорошая скотина. Будь у меня телега, обязательно на этой дороге колесо бы в яму попало, ось бы треснула, мука бы рассыпалась… а кобыла - по любым ухабам пройдёт…”. Немного позже он дополнил свою мысль: “Старая, хромая кобыла - эт хорошо. Вот будь у меня молодая, резвая… обязательно бы рысью пошла, а тогда опять же мука бы рассыпалась…”.

Настроение у Жернова было хорошее, сегодня он ехал не просто продать свой товар, он ехал на свидание с дочкой пекаря - прекрасной Пышкой, с которой познакомился недавно. Она назначила ему встречу на закате. “Закат - эт хорошо, за ним же ночь наступает… Вот понравлюсь я Пышке, а тут и ночь наступит… Ночь, Пышка… Эт очень хорошо.”.

Так он ехал, погружённый в приятные раздумья, пока не свернул с разбитой полевой дороги на широкую, накатаную, ведущую прямо в Смердячее Болото, так называлась деревня куда он направлялся. Обычно богатели деревни, что располагались на больших торговых путях, как деревня Жернова, но Смердячее Болото было исключением. Через болото, которое и дало название деревне, шла старая тропа контрабандистов, которые сбывали в деревне ворованный товар, часто можно было купить в болоте такие диковинки, которые даже в городах редко найдёшь - оттого и рынок там был больше и торговля шла живее. Дорога в Смердячее была хорошая, широкая, утоптанная, накатанная тяжёлыми повозками, каждый день вывозившими оттуда купленные у лихих людей редкие товары. Торговцы со всей округи торговали смердячинскими товарами.

Жернов остановился почти у самой деревни, он уже видел дозорную башню на холме, из-за которого поднимались белые струйки дыма деревенских печей. Старая кобыла отказывалась идти дальше. Он спешился и отвёл её в сторону от дороги, чтобы дать передохнуть, а сам закатал рукава, поплевал на ладони и подтянул верёвки, которыми были привязаны мешки. Потом подумал, отвязал мешки и бережно опустил их на траву. “А ну как кобыла вспотела - бока в пене уже. Так ещё и мука пропитается, вонять будет...” - подумал Жернов и перевернул мешки... на всякий случай, чтобы просохли: “Вонючая мука - эт нехорошо”.

Он расшнуровал ворот залатаной рубахи, потянулся… Хорошее было утро, прохладное, воздух наполнял запах полевых цветов. “Цветы эт хорошо” подумал Жернов, “Наберу-ка я Пышке цветов, девки-то до цветов охочие, глядишь, полюбит меня сразу.”. На лугу стояла пасека - аккуратная, ухоженная, приятно посмотреть. Над строганными бортями соломенные крыши, все новенькие, ни одной прорехи. Налюбовавшись на пасеку, парень принялся собирать цветы. Он не брал все подряд, выбирал покрасивее, мысли его наполняли фантазии в которых Пышка с букетом на закате смотрела на него влюблённым взглядом и томно вздыхала, не находя слов от того, какой же хороший он парень. Его мечтания прервала пчела. Пчела села ему на кончик носа. Он свёл глаза к переносице, пчела двоилась. Жернов медленно распрямился. Пчела сидела на носу не двигаясь и смотрела на него.

- Кыш! Прочь! Не кусай… - Тихо произнёс он и подумал “пчела эт плохо…”. Ему показалось, что пчела помотала головой из стороны в сторону. Потом ужалила, боль пронзила нос.

Ногтями он вытащил жало и щелчком сбросил его в траву. Обрушившееся на него несчастье он осознал не сразу. Пчела-то - ерудна, а вот нос распухнет и Пышка, Закат… Он заорал, насылая проклятия на весь пчелиный род. Что теперь делать? Он посмотрел на букет. “Букет делу не поможет, она как рожу мою опухшую увидит…”

Ему было до слёз обидно, он же с утра собирался, клячу эту полудохлую седлал, муку по мешкам рассыпал… а тут пчела и… всё! Все старания кобыле под хвост. “А может пронесёт и не распухнет нос?” от этой мысли ему стало легче. Уже без настроения, он вернулся к кобыле, привязал на место мешки и засунул под верёвку букет. “Может и не распухнет…” успокаивал он себя.

Въехав в деревню он понял, что надежды его были тщетны, нос покраснел и раздулся как помидор. “Может до вечера и пройдёт, всё хорошо будет?” - подумал он, но сам себе не поверил, потому что, конечно, не пройдёт, это же пчела - такое за полдня никогда не проходит… Настроение его продолжало ухудшаться. “Как теперь муку-то продать? Вдруг Пышка на рынке булками своими торгует, меня увидит, а у меня рожа, что свиное рыло…”. Он свернул с главной улицы, ведущей на рыночную площадь и переулками проехал к рыночной площади. Аккуратные смердяченские домики с белёными фасадами, цветами на окнах, крытые черепицей - в другой день порадовали бы его своей нарядностью, но сейчас его только злили: “Они тут эт… зажрались совсем на ворованном добре, ишь понастроили…”.

На коновязи у площади он привязал лошадь и, взяв подмышки мешки, отправился в дальний от палаток пекарей угол площади, где торговали рыбой и мясом. Запах стоял - хоть нос зажимай. Жернов опять вспомнил про нос и помрачнел.

- Эй, мужик, тебе мука не нужна? Хорошая! - Обратился он к мяснику в грязном кожаном фартуке, свежевавшему кролика у ближнего прилавка.

- День добрый… - Начал мясник, заканчивая разделывать тушку. Он в последний раз рубанул, отделив кроличье бедро от голени и, вытерев пот со лба, поднял взгляд на Жернова.

Увидев нос парня он безуспешно попытался сдержать смех. Жернов покраснел от злости. Мясник быстро справился с собой, спросил с участием:

- Эк, тебя разнесло, брат. Пчела, что ли, так над тобой надругалась?

- Пчела, чтоб ей сдохнуть.

- Так поди уже и сдохла? - Философски заметил мясник. Он сложил мясо в корзину и поставил её под прилавок.