— Да… вот здесь… — ее голос был приглушенным, но в нем слышалась знакомая, опасная нотка. — Сильнее… не бойся.

Я усилил нажим, чувствуя, как под моими пальцами мышцы постепенно отпускают зажимы. Но вместе с ними уходило и мое хрупкое самообладание. Ее стоны становились громче, глубже. Она не просто расслаблялась — она наслаждалась. И наслаждалась демонстративно.

— Ах, Алексей… — она повернула голову набок, и её зеленые глаза, полные хитрого огня, поймали мой взгляд. — Твои руки… они просто волшебные. Чувствуешь, как я вся горю?

Я чувствую… я, млять, чувствую…

Жар исходил от нее волнами. Воздух в кабинете быстро стал густым и сладким. Мое дыхание сбивалось. Я пытался сосредоточиться на технике, на анатомии, но все мысли уносились прочь, оставляя лишь животное осознание ее близости, ее запаха, ее звуков.

— Теперь… ноги, — скомандовал я, пытаясь вернуть контроль. — Перевернись.

Она медленно, с кошачьей грацией, перекатилась на спину. И тут мое сердце замерло. Грудь, высокая и упругая, почти вырывалась из чашечек лифчика. А тонкая ткань лишь подчеркивала форму и очертания сосков. Ее живот был плоским и гладким, а бедра… бедра, затянутые в эти трусики, казались воплощением порока и соблазна.

Я налил новую порцию масла и, стараясь не смотреть ей в лицо, принялся за ноги. Начал со стоп, с их сводов, но каждый раз, когда мои пальцы скользили по ее лодыжке, по икре, она томно вздыхала и слегка раздвигала свои стройные ноги.

— Выше… — прошептала она, когда я добрался до бедер. — Внутренняя сторона… там всегда так зажато.

Это была ловушка, и я в нее шагал уже не думая, будто не понимая, мой мозг был отключён. Мои ладони скользнули по ее внутренней поверхности бедер. Кожа здесь была самой нежной, какой я только касался. Бархатистой и обжигающе горячей.

Она застонала глубже, когда я начал разминать приводящие мышцы, и ее ноги инстинктивно разъехались еще шире.

Мой взгляд, предательский и неуправляемый, снова и снова соскальзывал в ту самую запретную зону, к тонкой полоске ткани, скрывавшей все, что сводило меня с ума. Я видел, как под тканью пульсирует ее киска, как она влажнеет прямо на моих глазах.

— Да… вот так… — ее рука вдруг легла поверх моей, останавливая ее. — Но… знаешь, мне кажется, тебе нужно подняться еще… немного выше.

Она приподнялась на локтях. Ее лицо было раскрасневшимся, губы — припухшими, а глаза горели таким огнем, что у меня перехватило дыхание.

— Я же говорила, что хочу разнообразия, помнишь? — ее пальцы сжали мою руку и медленно повели ее вверх, по своему животу, к груди. — Твои руки… они должны быть везде. Не только на спине и ногах. Понял?

Я понял. Понял все. И понял, что проиграл еще до начала. Моя «ситуация», на которую я так наивно надеялся, оказалась ловушкой без выхода. И единственное, что мне оставалось, — это действовать по ее сценарию.

Мои пальцы онемели. Они лежали на ее животе, под ее властной рукой, и чувствовали под тонкой, горячей кожей каждое напряжение, каждое биение ее пульса. Мой собственный пульс бешено стучал в висках, заглушая голос разума, который слабо пищал что-то о профессионализме, о Татьяне и о всём другом.

— Ну же, — её шепот был обжигающим, он впивался в сознание, выжигая последние островки сопротивления. — Я не буду кусаться… если ты сам не захочешь.

Млять… что за фигня? — пронеслось в голове, пока я смотрел в её выразительные глаза и на милую улыбку. — Почему каждая девушка тут заставляет меня сдаться? Я уже готов прям раствориться в ней! Какой же я слабак!

Ее пальцы отпустили мою руку, давая свободу, но это была свобода падения в пропасть. Я замер, не в силах пошевелиться. Вдох. Выдох. Запах масла, ее пота, ее духов и чего-то еще, чего-то дикого, сводил с ума.

— Или тебе… не нравится? — она приподняла бровь, и в ее глазах мелькнула насмешка. — Может, я не так хороша, как… другие твои клиентки?

Это был укол. Точный и болезненный. Она знала. Черт возьми, она всё знала или догадывалась, и теперь играла на этом.

— Нет, ты… — я сглотнул ком в горле. — Ты прекрасна.

Она тут же довольно улыбнулась, ее глаза сверкнули озорными искорками, и прежде чем я успел что-либо предпринять, она плавно поднялась с массажного стола и села на край прямо передо мной.

Ее пальцы сами нашли застежку на спине. Легкий щелчок — и лифчик ослаб. Она не стала его сбрасывать сразу, а лишь медленно стянула бретели с плеч, позволяя мне оценить момент. Потом, все с той же вызывающей улыбкой, сбросила его окончательно.

И передо мной предстала она. Вся. Ее грудь была идеальной — высокой, упругой, с темно-розовыми, набухшими от возбуждения ареолами.

Она сидела с гордо поднятой головой, и в её позе не было и тени стыдливости, только вызов и животная уверенность.

— А так… лучше? — она слегка выгнула спину, подавая грудь вперед.

Я не мог оторвать от неё взгляда. Горло пересохло, а сердце колотилось где-то в районе горла, и я смог лишь кивнуть, сглотнув ком.

— Да… — прохрипел я. — Лучше…

Услышав это, её улыбка стала еще шире и более торжественной.

— Тогда докажи это, — выпалила она своё требование и с той же кошачьей грацией снова улеглась на стол, её грудь выгнулась навстречу моим застывшим рукам.

Мои ладони, все еще смазанные маслом, наконец сдвинулись с мертвой точки. Я коснулся ее кожи чуть выше талии, и она вздрогнула, издав короткий, прерывистый вздох.

Я начал медленно, почти робко, подниматься вверх, скользя по ее бокам, огибая упругие ребра. Каждое движение было пыткой и наслаждением.

И я чувствовал, как под моими пальцами ее тело оживает, как напрягаются мышцы живота, как учащается ее дыхание.

Мои большие пальцы невольно провели по нижнему изгибу ее груди, и она застонала, еще больше выгнувшись навстречу.

— Да… ахх… вот так… — ее голос был хриплым. — Не бойся… касаться… меня.

Мои пальцы пошли дальше, нежно перемещаясь по изгибу ее груди, очерчивая вокруг, и ее соски затвердели, превратившись в маленькие твердые драгоценные камешки.

— Да… продолжай… — прошептала она, и это прозвучало как заклинание.

И я понял, что не могу больше сопротивляться. Я обхватил ее грудь ладонями, и она вся затрепетала, ее бедра непроизвольно приподнялись со стола.

Затем я, действуя как автомат, будто запрограммированный, наклонился ниже, мои губы оказались в сантиметре от ее кожи, от ее упругой груди, от ее твердого сосочка.

Я чувствовал исходящий от нее жар, сладкий и пьянящий. И мой шаловливый язык сам, будто мимо моей воли, провел по ее соску, и она взвыла, её рука взлетела и впилась пальцами мне в волосы.

Вскоре я потерял счет времени и растворился в пространстве, в ней. Был только он — этот кабинет, ее тело под моими руками и губами, и оглушительный грохот крови в ушах.

Я ласкал ее грудь то губами, то языком, то легкими покусываниями, и она отвечала мне дикими, неконтролируемыми стонами, пока её тело извивалось в такт моим прикосновениям.

Не знаю, сколько минут это продолжалось, но вдруг ее рука снова накрыла мою и резко, властно потянула вниз, к самому краю тех самых черных трусиков.

— Я хочу чувствовать тебя… там… — на выдохе произнесла она, и в её голосе не осталось ничего, кроме чистой, животной похоти. — Сейчас… быстрее…

Наши руки добрались до цели, и её пальцы, властные и наглые, еще крепче схватили мою ладонь, прижав ее к тонкой, уже влажной от её соков ткани трусиков. И я почувствовал пульсацию, жар, и мое собственное тело ответило на это мощной, болезненной пульсацией в паху.

У меня больше не было выхода. Не было сил бороться. Не было желания отказываться. Я готов быть её инструментом. И сейчас она явно собиралась сыграть на мне свою самую похабную симфонию.

Мои пальцы впились в шелк, чувствуя под ним пылающую плоть. Каждая клетка моего тела кричала, но теперь это был не крик о необходимости проникновения, а жажда дать ей наслаждение другими, не менее острыми способами.