Ларс убрал револьвер обратно в кобуру, вскинул ремень сумки на плечо и пошел прочь.

К полудню он успел сделать несколько миль. Узкие полоски полей, обнесенные жердяными изгородями, сменились уступами, еще более крутыми, чем те, что он миновал вчера. Чувствовалось, что настоящие, великие горы уже совсем близко.

Пари́ло. Деревья лениво шелестели листвой, в кустарнике пересвистывались неизвестные Ларсу пичуги. Кое-где на дороге еще блестели лужи.

И снова ни одного человека не попалось навстречу.

Ларс давно снял куртку. Сапоги снова покрылись пылью. До Гёслинга — следующего пункта его маршрута — было топать и топать, но он твердо решил, что доберется туда сегодня же. Пора прекращать бесцельное странствование. Дела не ждут.

Когда солнце поднялось на середину неба, путник всё же решил устроить привал. Благо, вскоре обнаружилось подходящее место. Дорогу пересекал бурливый ручей. Он сбегал с покрытого орешником холма, шумел под деревянными мостками и исчезал в лощине по другую сторону проселка. Ларс расположился в тени склона и принялся за трапезу.

Еда была самая скромная: хлеб да ливерная колбаса. Обедая, Ларс в который раз задумался: как воры ухитрились бесшумно вынести денежный ящик и увести лошадей. Неужели никто во всей деревне не проснулся? Ведь на каждом дворе собаки…

Размышляя над этой странностью, Ларс достал из сумки фляжку и поднес к губам, но остановился. Вчера Снорри вылил туда остатки из бутылки. Пить произведение мастерицы-тещи сейчас Ларс не собирался — разморит на жаре. Завинтив крышку, он решил глотнуть воды из ручья, но после дождя с глинистого дна поднялось слишком много мути, и вода стала буроватой.

Надо подняться по течению, быть может, вода будет почище.

Однако сделать это оказалось не так-то просто. Берега выше по склону стали крутыми, а орешник рос так часто, что не позволял приблизиться к ручью. Проламываясь сквозь заросли, Ларс ругал себя за привередливость, но отступать не собирался: раз уж взбрело в голову напиться чистой воды, то надо ее добыть.

Наконец в орешнике появился просвет. Ларс зашагал быстрее и вскоре выбрался на поляну.

Он стоял на краю ровного клочка земли — террасы на склоне холма. Позади и по сторонам шелестели листьями орешник и молодые осинки, а впереди продолжался, становясь круче, подъем. Там виднелись прямые стволы сосен. Сама поляна густо заросла ежевикой и белыми неизвестными Ларсу цветами. Меж гладкими камнями вился ручей.

Ларс не ошибся. Вода здесь была прозрачной и вкусной. В самый раз и напиться, и умыться.

Путник уже собрался возвращаться к дороге и напоследок наклонился, чтобы намочить шейный платок, но внезапно остановился, по локоть погрузив руку в ручей. Течение трепало ткань, грозя унести с собой, но Ларсу было не до того.

Рядом с его ладонью на дне четко выделялся след подковы с буквой R на изгибе.

Глава 2

След

Укрывшись за валуном, Ларс мерил взглядом окрестности. Ладонь лежала на кобуре, но вытаскивать оружие он не спешил. Псы Вальмара, вдруг кто-то наблюдает с вершины? Пусть лучше думает, что путник дремлет у воды. Конечно, можно подняться и попытаться уйти тем же путем, но кто поручится, что он не получит пулю в спину?

Текли минуты. Ларс напряженно ждал, сам не зная чего: выстрела, окрика? Но вокруг было мирно. Струилась вода, проносились стрекозы. Нагретый солнцем камень пек лопатки. Неужто все зря? И никто не прячется в засаде?

Ларс решил рискнуть. Неторопливо поднялся из-за камня и, словно разминая затекшую шею, повертел головой, присматриваясь к зарослям. Все спокойно. Он поднял сумку и сделал несколько шагов вниз по склону, но тут же резко обернулся, готовый засечь любое движение.

Тишина. Кажется, представление прошло впустую. Он один.

Сплюнув с досады, — вот ведь, вертелся тут, словно фигляр ярмарочный, — капитан шагнул обратно к ручью. Отпечаток копыта никуда не делся, края его слегка оплыли: видно, лошадь ступила сюда некоторое время назад. Но вот загвоздка: откуда он взялся?

Трава по берегам ручья стояла высоко и прямо, кусты ежевики тоже не были потревожены. С вечера дождь не шел, и любое животное или человек оставили бы после себя явный след. Здесь же единственным таким следом был его собственный: узкая полоска примятой травы от орешника к ручью.

Пусть лошадку и звали Звездочкой, но не с неба же она упала?

Нужно было продолжать путь. Он должен поторопиться, чтобы успеть в город к вечеру. И Ларс прекрасно это понимал, но сердце уже билось чаще, и зажившие костяшки пальцев внезапно заныли, словно припомнив недавнее прошлое.

Где-то здесь, в чащобе, сидели ушлые ребята, которые решили, что могут прийти и взять. Просто прийти и взять, потому что они наглее и сильнее. У любого, кто был вчера на постоялом дворе. А он, Ларс Иверсен, там был.

Это как плевок в лицо. Утрешься — плюнут снова.

Так что же теперь стать осторожным и начать новую жизнь с кислого привкуса чужой слюны, стекающей по твоим губам?

Вот он, след подковы. Вот он, Ларс Иверсен, человек, привыкший делать дело сразу.

Ларс сжал кулак. Кое-кто чересчур прыткий уже узнал, как бьет эта рука. И если повезет, кто-то узнает снова.

— Ненавижу ворье! — честно предупредил он окрестные горы.

Когда солнце сползло к западу, Ларс сидел на поваленном стволе сосны и устало вытирал лицо шейным платком. Ноги гудели. Еще бы, шестой час лазить по здешним горам! И все без толку.

Следы он все же отыскал, тщательно прочесав берег ручья. Отпечатки единственной подковы пересекали поляну едва различимой цепочкой, вот только трава над ними стояла, словно нетронутая — заметишь, только ткнувшись носом в землю.

Цепочка выбиралась из зарослей — там Ларс наткнулся на рваный кусок мешковины — и уводила в лес. Ларс пошел туда и сразу же заблудился. Следы пропали на камнях. Он плутал наугад, и расщелины приводили его то к осыпи, то к бурелому, то тыкали носом в гранитную скалу.

Стало яснее ясного: найти кого-либо в горном лабиринте незнакомый с местностью человек не сможет никогда и ни за что. Время потрачено впустую. Утрись, Ларс Иверсен. Засунь свою гордость подальше и возвращайся на дорогу.

В орешнике затрещала сорока. Ларс едва повернулся на звук, как птица выпорхнула из укрытия и, негодующе покачивая длинным хвостом, понеслась прочь. Кусты ниже по ущелью зашевелились. Мгновение спустя Ларс уже лежал на земле. Дикий зверь? Или снова, как там, на поляне, ложная тревога? Он и сам не знал, что лучше.

Ветки раскачивались все ближе и ближе. Среди листвы мелькнуло красное, раздался громкий треск, и из кустарника вывалился человек. Поскользнувшись на влажной земле, он не удержался и скатился на дно ущелья. Ларс едва не бросился за ним, но вовремя остановился: не следовало выдавать себя раньше времени.

Человек встал на ноги и с руганью начал стряхивать грязь с колен. Ларс видел его голову, обвязанную красной тряпицей, и истертую кожу безрукавки, остальное загораживал орешник. Ларс осторожно отвел ветки в сторону, и тут человек выпрямился.

Крепкий парень с заросшим черной щетиной лицом. Рукава грязно-серой рубашки подвернуты по локоть, на плече висит ружье. У пояса связанные тушки зайцев. Обычный охотник вышел проверить силки.

И все же чутье подсказывало: что-то не так. Парень повернулся и побрел вглубь ущелья. Ларс уже побывал там и знал: оно оканчивается скальным тупиком. Что там забыл охотник?

Кожаная безрукавка уже скрылась из виду. Ларс, прячась в орешнике, спустился по склону и поспешил следом.

Скалы высились здесь, наверно, со времени великанов-йотунов. Ущелье было узким и темным, в вышине еле виднелся кусочек неба. Обладатель кожаной безрукавки словно испарился.

Ларс стоял, держа револьвер наготове. Горы в который раз за день подкинули загадку и теперь молча наблюдали, как он топчется на месте. Это начинало бесить. Ларс не верил в колдовство, он привык больше полагаться на крепость рук и зоркость глаз, но здесь было что-то непривычное и неправильное.