— О том, что люблю тебя. Не мог дождаться, когда ты вернешься домой. А еще мне очень любопытно, как ты отреагируешь. Я надеюсь, что тебе понравится.

Затем я замечаю пакеты в руках Яны и спешу забрать их.

— Я внимательно слушаю, — Яна проходит в комнату, когда я бросаю сумки на диван.

— Я тебе покажу, — я закатываю рукав рубашки и показываю татуировку, которую я сделал, пока она ходила по магазинам. Ее рот открывается от удивления.

— Ты знаешь, что она означает?

Она качает головой.

— Перевернутая восьмерка… знак бесконечности?

— Не говори, что не догадалась, — я улыбаюсь. — Она о том, что я бесконечно люблю тебя. И всегда буду рядом. А еще о том, что моя надежда на наше счастье тоже бесконечна.

— Не могу поверить, что ты сделал татуировку. Ты же никогда раньше не хотел…

— Я не хотел, но эта имеет для меня особое значение, — я на секунду замолкаю в неуверенности. — Мастер сказал, что сможет принять тебя через пару часов, чтобы сделать такую же. Если ты захочешь.

Я не собираюсь настаивать и не обижусь, если Яна откажется. Но я никогда не пожалею о своем решении. Любовь всей моей жизни навсегда останется в моем сердце, в моих мыслях и в моей душе. Чернила под кожей должны дать понять остальному миру, кто владеет мной.

— Я хочу, Вадим. Мне тоже нужна такая тату.

Я чувствую облегчение.

— А можно делать татуировки, если проходишь химиотерапию? — я заставляю себя быть серьезным, беспокоясь о здоровье жены.

— Технически нет, потому что есть вероятность заражения. Но я на ранней стадии лечения, и я медсестра, так что я позабочусь о безопасности. Я знаю парочку человек, которые нарушали правила, и ничего плохого с ними не случилось.

— Мы можем подождать. Я не хочу, чтобы тебе в кровь попала инфекция и возникли проблемы.

— Везде есть риск, Вадим. Я готова принять его, тем более у меня было всего две процедуры. Скоро мне придется стать особенно осторожной. А сейчас давай повеселимся.

Я уже сомневаюсь в правильности собственной идеи, но теперь Яна настаивает на том, что это главное ее желание сегодняшнего дня. Мне нравится сила ее духа и то, как она смеется в лицо смерти. Но теперь я буду следить за ней еще внимательнее, чтобы она оставалась здоровой как можно дольше. Она чуть ли не выпрыгивает из машины и почти бежит к двери тату-салона, прежде чем я успеваю выйти следом.

— Привет, Макс! — здороваюсь я со своим мастером, приятным пареньком, обожающим рисовать. — Все-таки привез свою жену. Она хочет такую же татушку.

Я подхожу и пожимаю ему руку, радуясь, что заранее объяснил состояние ее здоровья и то, что для нас значит этот сеанс как для пары.

— Вы, должно быть, Яна. Вадим болтал о вас без умолку. Вы даже красивее, чем он описывал, — Макс без намека весело подмигивает моей жене, но я все-таки раздраженно фыркаю.

— Не заставляй меня убивать тебя твоей же тату-машинкой, Макс.

— Жестоко, — он широко улыбается и приглашающе указывает Яне на кушетку. — Ну давай, красотка, покажи, где мы сегодня будем рисовать.

— Там же, где и у Вадима, чтобы татуировки совпадали, когда мы держимся за руки.

Полтора часа спустя мы с Яной заезжаем в наш двор. Макс дал нам строгие указания держать тату в чистоте и сухости, но я знаю, что Яна удвоит контроль, чтобы избежать любых проблем.

— Мне так нравится, Вадим. После стольких лет совместной жизни я никогда не думала, что мы еще способны на что-то импульсивное и безбашенное, вроде парных татуировок. Но мне кажется, что это то что нужно, правда?

— Конечно, милая. Мы должны были сделать их давным-давно. Больше не нужно ждать. Больше никаких сожалений.

— Спасибо, что предложил. Получилось идеально.

Яна

— Мы с тобой, милая, — Вадим сжимает мою руку, затем подносит ее к губам, чтобы поцеловать. — Мы поможем тебе.

Я избегала этого неприятного разговора так долго, как только могла, но тянуть дальше уже просто нельзя. Мы с Костей и Вадимом приехали в дом моих родителей, чтобы сообщить им о моей болезни. Прошлым вечером мы говорили с родителями Вадима, и нам всем было очень тяжело. Все годы нашей семейной жизни эти люди воспринимали меня как собственную дочь, поэтому новость они восприняли плохо.

Делиться подобным с теми, кто тебе дорог, еще хуже, чем узнать собственным смертельный диагноз. Мало кто понимает, как реагировать на такое, а я не знаю, что сказать в ответ на их молчание или беспокойство. Мы все, люди, не умеем утешать друг друга в таких тяжелых обстоятельствах.

Папа встречает нас у дверей, обнимая и улыбаясь, и я тут же чувствую себя виноватой, понимая, что сейчас отниму у него эту улыбку.

— Не знал, что вы приедете. Очень рад вас всех видеть.

— Я тоже рада тебя видеть, папочка. Мама дома?

— Да, она в гостиной. Мы просто смотрели телевизор. Пойдем.

— Скоро я привыкну и буду ждать вас в гости каждую неделю, — мама встречает нас в гостиной, такая же радостная, как и папа. Она обнимает меня и просит нас чувствовать себя как дома.

Я замечаю, что она все время смотрит на Костю, периодически отводит взгляд, но все равно из раза в раз возвращается к нему. На ее лице появляется тоскливое выражение, и она опускает взгляд в пол.

— О чем ты думаешь, мам?

— Наверное, о том, как сильно Костя похож на тебя в его возрасте. Как раз тогда ты уехала из дома. Время летит так быстро…

Мы с Вадимом обмениваемся взглядами.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты. Собственно, поэтому мы здесь. У меня плохие новости.

Я рассказываю родителям все, что знаю о своем диагнозе, прогнозах и плане лечения. Когда я училась на медсестру, нам говорили быть прямолинейными, чтобы не возникло недоразумений. Это может ранить, но еще хуже, когда расстроенный член семьи не понимает, в каком состоянии находится его близкий человек. Этот прием был усвоен мной пятнадцать лет назад, и сегодня снова пригодился. Родители должны понимать, насколько все серьезно и как быстро может измениться мое состояние в будущем.

Как я и ожидала, мама почти сразу начинает плакать. Но слезы никак не заканчиваются, и в какой-то момент она утыкается лицом себе в колени и начинает тихонько выть, постепенно скатываясь в настоящую истерику. Мой отец пытается обнять ее и утешить.

— Дорогая, тебе нужно взять себя в руки. Мы должны быть сильными ради Яны.

Мама кивает головой.

— Ты прав. Прости. Была бы у меня возможность заболеть самой, лишь бы моя доченька была здорова…

— Чем мы можем помочь? — обеспокоенно спрашивает папа.

— Сейчас от вас не требуется ничего конкретного, просто будьте рядом. Что бы ни случилось, Вадим и Костя будут нуждаться в вашей поддержке и любви.

Мама кое-как приходит в себя и обращается к Вадиму, встречая его вопросительный взгляд.

— Вадим, я так долго ошибалась на твой счет, и меня терзает, что у нас все так сложилось. Яна была так молода и так влюблена, но мне казалось, что она просто выбрасывает свою жизнь в помойку. Мы думали, что поступаем так, как лучше для нее, что жесткие меры вернут ее нам. Мы сожалеем о годах разлуки, но я никогда не была так рада ошибиться в ком-то. Сегодня вы любите друг друга так же сильно, как и тогда. Возможно, даже больше. Спасибо, что заботился о нашей дочери, особенно когда нас не было рядом.

— Спасибо за такие слова. Это очень много для меня значит, — Вадим обхватывает ее за плечи и притягивает к себе, чтобы обнять. Мама с готовностью тянется навстречу.

Через несколько минут она откидывается на спинку кресла, вытирая руками мокрое лицо, и глубоко вздыхает.

— Что же нам теперь делать?

— Предлагаю насладиться остатком совместного вечера, — предлагаю я. — Как ты и сказала, время летит незаметно, и мы не можем его остановить. Так что давайте брать от каждого дня по максимуму.

После сорока пяти минут пытки просмотром всех моих фотографий, сделанных с младенчества и до моего ухода из дома, папа, Вадим и Костя уходят в бильярдную и оставляют нас с мамой наедине. Когда они проходят мимо, Вадим наклоняется и целует меня, но я чувствую, что с ним что-то не так. Он будто бы чего-то опасается, хотя сегодня не произошло ничего особенного, способного выбить его из колеи.