Словесный портрет вышел превосходным. Я даже восхитилась неземной красоте бандитки. Ну, это если немного разнообразить Тимуркино сухое описание. А вот рисунок в исполнении Веселеи вышел неоднозначным. Волос мы не видели, глаза издали тоже было не разглядеть, а лицо видел только он сам. И то, по времени, чуток совсем. Вот по результатам его допроса и было составлено это нечто.

— Весь, это ж не человек, а рыба какая-то. — засомневалась я. — Почему глаза такие огромные? А это что за веники?

— Он сказал, что большие и карие. — махнула подруга в сторону нашего возницы. — И не веники, а ресницы с бровями. Просто смазалось и объединилось.

— А с волосами что? И почему так мало?

На рисунке были прочерчены только три волосинки, скрепленные бантиком. Я так рисовала, когда была маленькой.

— Ну никто ж не видел, что там у нее под капюшоном! — со всей серьезностью ответила она. — Может грива, а может лысая. А это так, промежуточный вариант.

— Под капюшоном был платок. — уточнила Марианна. — Я видела. Тёмно-серый. И завязан так, что всё скрывало. — и рукой она показала, как кусок платка прикрывал лицо.

Вот нос вышел хорошеньким. Маленький, аккуратный. Из всего лица только нос я никогда не могла нарисовать. А тут просто произведение искусства.

В итоге, мы рассматривали щуплых девиц и парней на предмет карих глаз. Все равно больше достоверных примет у нас не было.

В село въехали уже совсем вечером. Хоть солнышко еще светило, но уже почти скрылось. Да и прохладнее стало.

Дом-мыловарня стоял и благоухал всякими травами. Еще бы! Там во дворе такой стог навален, что хватит парочке овечек на месяц. И грядки зеленели всякими полезностями типа мяты, череды, хрена и т. д. Света в окнах не было, а значит все разбежались по домам. Семейные люди, как никак!

В таверну к Варламу мы заехали чтобы отпустить отдыхать с дороги Марианну и Артемия и забронировать комнату для Веси. Договорившись о завтрашнем дне, сами, обгоняя лошадей, помчались в конец села.

— А я в Речное, домой хочу! Я так давно не видела па-апу. — мурлыкнула я, ускоряясь.

Соскучилась сильно. Как они тут без меня? Грустные, наверное. Но я приехала, а значит — грусть долой! Ай-нанэ!

Тимурка вел лошадок неторопясь. Вик тоже спешился и брел, болтая с братом. Что-то слышно было про осторожность и глазение в оба глаза. Мы с Весей прислушивались и быстро вышагивали впереди. Кого-то может и поставили подсматривать, а мы подслушиваем. И не надо мне читать мораль! Совесть, это тебя касается. В конце концов, это и меня тоже касается.

Папуля ждал. Ждал с нетерпением да так, что мои ребра затрещали от его объятий. Ну я тоже сжала его как могла. Да куда уж мне!

— Веся! — просипела я. — Помогай. Ты ж тоже соскучилась по моему папе.

Не думая, она подскочила и повисла на его шее. Ух, хорошо!

Василена стояла на пороге и придерживала дверь. Дверь тряслась, скрипела и немного потрескивала. Папу мы отпустили и встали как на воротах. Я показала позу вратаря (немного согнула колени и растопырила руки в стороны), а Веселея повторила.

— Выпускайте кракена! — скомандовала и поднапряглась. — Да прибудут с нами обнимашки.

Василена распахнула дверь и толпа ребятишек высыпалась, как горох из рваного мешка. Нас смело! Димулька, Марита, Владимир, Олия, Любава (моя младшенькая сестричка, доча папы и Василены). Все в красно-рыжей краске и перьях. И Черныш. Пес был волосатой вишенкой на торте из наших тушек.

— Помираю. — прохрипела Веся, задушенная объятиями.

— Там… — потрясла я рукой, когда меня повалили на землю. — Там.

— Что там? — в пятый раз поцеловал меня в щеку Димка.

— Там Тимур. — малодушно просипела я.

Ребятня, как по команде, подняла головы и устремила взоры в сторону калитки. Вик отскочил в сторону и ржал, глядя на растерянного братца. Все мы знаем, что тот любит нашу малышню и с охоткой возится. Вот только сам постоянно уходит в походы, на учения и прочее, а потому подрасслабился. Да и не часто выходит собраться всем вместе.

— Прости, Тимурчик. — встала я и помогла подняться Весе. — Ты идешь в жертву этим маленьким индейцам.

Под крики "сдавайся бледнолицый" парень был повален в смородиновый куст и погребен под детскими телами. Молодец сынуля. Запомнил наши игры и уже сколотил свой красномордый отряд. Растет моя лапушка.

Обстановочка в доме поменялась. Никаких пристроек и дополнительных комнат, но вот всякие баночки-полотенчики-венички-травы и прочее создавало теплоту и уют. Да и мебель обновлена. Мягкие сидения на стульях и скамьях, выкрашенные в оливковый цвет деревянные кухонные шкафы да и просто явное присутствие хозяйственной женщины.

— Мы вам твою бывшую комнату выделили. — сразу внес туда сумки папа. — Любава только рада, что с нами будет спать. Рад, что ты вернулась, хоть и ненадолго. — и снова сгреб меня в охапку.

— А Весю куда? — уточнила Василена. — В письме от Виктора было только о вас двоих.

Ну мы и рассказали, что у нас тут дело, а подруга останется в комнате таверны. Там до сих пор ее одинокий башмак дожидается.

Утро началось с крика Петруччо. Как мне этого не хватало! Просто песня, а не горлопанство.

Вик заворочался и прижал меня к стенке. Кровать-то максимум полуторка с большой натяжкой и на двоих не очень рассчитана. Пришлось просить пощады. Не выпустил. Ерзая и дергаясь, попыталась перелезть его. С кровати на пол слетели мы вместе. Я вообще удачно приземлилась — сверху. Стук вышел глухим, а все благодаря коврику прикроватному и куче детских небольших подушечек-игрушек.

— Ты куда торопишься? — проморгался муж.

— Пи-пи хочется. — оседлала я его и уперлась ему в голую грудь руками.

Тихий стук раздался неожиданно. В окно. Это что такое?! У Любавы уже женихи появились?

Выглядывала из-за занавески с опаской. Виктор накинул на мои плечи свою рубашку, дабы прикрыть вырез на ночнушке, и тоже посмотрел с другой стороны шторы.

— Олена. — громким шепотом позвали с улицы. — Я знаю, что ты приехала. Это я. Игнат.

Выразительный взгляд Вика на меня и я "пи-пи" чуть тут же не сделала. Замотала головой отрицательно и пожала плечами.

— Олена! — чуть громче позвал Игнат и в этот момент Вик резко одернул занавеску. — Ой! Мне б Олену. Мы только в кусты сходим и вернемся.

Я тоже выглянула. В кусты меня еще не звали. Интересно же.

— Пойдешь за малиной? — увидел меня Игнат. — У нас у всех в этом году неурожай, а Пронька место нашел в лесу. Видать медведи хорошо удобряли. Надо срочно бежать, пока никто не опередил. Ты нам хоть про жизнь городскую расскажешь.

Ах мали-ина-а! Ну я так не играю. Отправила Виктора. Кто у нас в доме добытчик? Вот пусть идет и добывает. И разговоры разговаривает. А у меня Григо неженатый в костюме приличном бегает по ювелиркам. А как же Марианна? А Артемий? Он что, с ума сошел?! Это совершенно не вписывается в мои планы. В его планы. В наши планы.

Весенька пришла к завтраку и сообщила, что наш объект (Григо) убежал на пилораму. Охотница (Марианна) прогуляется после завтрака по дороге и мелькнет в его поле зрения. Операция начинается без нашего участия. Пока что.

Василена наготовила всем всякого разного и папуля вынес стол во двор. Как раз под куст, который я когда-то сама садила. Розовые пиончики густо усеяли куст и аромат стоял потрясающий. Особо чувствовалось это, когда солнышко начало пригревать цветы.

Через дорогу хлопнула калитка, раздался топот и дети практически притащили бабушку Мию и деда Власа. Тания Власовна шла чинно-благородно.

— Могли б и вчера заглянуть! — обиженно протянула бабушка, но тут же подхватилась и заобнимала всех.

Никого не пожалела — ни сваху (меня), ни юриста (Веселею), ни собственного старшего внука (Виктора). Тимурка ночевал у нее и уже свое получил вчера.

— Опять отвары? — жалостливо хныкнула я. — Я скоро в козу превращусь. Столько травы на меня поизвели. Можно мне чаю покрепче?