– Но все же… – сглотнул незнакомый голос. – Мне кажется, что это… немного противозаконно… И если об этом узнает глава тайной канцелярии, нам всем… простите… не поздоровится.

– А кто ему расскажет? – спросил Хассен с улыбкой. – Может, вы?

– О нет! Что вы! – задохнулся новенький. – Я… тишина. Я… эм… могила… Но мне не хотелось бы… сгнить в тюрьме… Особенно когда меня только-только назначили…

– О, если ты попадешь в руки главы тайной канцелярии, тюрьма – это не самое страшное. Если ты переживешь допрос, то я буду весьма удивлена.

– О, господа и дамы! – послышался еще один голос судьи. – Давайте не будем портить никому настроение!

– Я же говорила, что он еще не в курсе дела! Так что не судите строго! – послышался хриплый гортанный смех. – Ничего, скоро и он освоится!

Слуга замер. Песчинка уже упала, но он молчал, словно пытаясь подарить своей бывшей госпоже пару лишних секунд жизни.

– Время! – объявил слуга, а все тут же бросились к коням. Затрубил рожок, послышался смех и крики: «Ату ее! Ату!».

Кони поскакали в сторону леса.

– Значит, заняться вам нечем, господа и дамы, – усмехнулся я. – Ничего, я сейчас придумаю, чем вас занять! Обещаю, весело не будет, но будет интересно!

Я тоже вскочил на коня, устремляясь в лес, повинуясь внезапному порыву дракона.

“Убей!”, – чувствовал я пульсирующее внутри, когда я настиг первого охотника и перерезал ему горло.

Давно пора очистить королевский совет от этой гнили. А завтра в газетах напишут: умер в своей постели. Так трогательно и мило. На радость родственникам.

Все чувства обострились.

Я втянул носом воздух, ловя ухом хруст веток справа.

Еще один. Рядом. Попался, дружочек.

Я впервые почувствовал себя животным.

То, что я всегда контролировал, вдруг вырвалось на волю, а я не знал, что со мной. Почему дракон так жаждет крови!

Мой кинжал влетел в спину дамы, а она завалилась на бок, проскакав еще несколько метров. Конь остановился, а я вытащил кинжал из мертвой всадницы и вытер его о кружево ее роскошной юбки.

– Не переживай, дорогая. Вы с мужем жили долго и счастливо, пока не умерли в один день. Сегодня.

Я убивал всех, кого видел, не считая, что этим людям стоит жить. Срывал с них маски, смотрел в искаженные ужасом лица.

Маска ворона валялась на снегу, я видел, как отползает еще один гость.

– Прошу вас… Не надо, – шептал Оллфорд – один из советников короля.

Я сделал шаг к нему и снял маску, давая ему возможность насладиться ужасом неожиданной встречи.

– Вы… что здесь делаете? – Приступ кашля и кровь. В глазах, полных ужаса, я видел отражение себя. – Пожалуйста… Только… Только не убивайте… Ладно? Я ведь… Я ведь здесь в первый раз… Меня пригласили… Я был уверен, что здесь все будет… иначе…

– Не в первый, – усмехнулся я, наступая на советника. Еще сегодня утром он был борцом за права вдов, требуя обеспечить им гарантии при гибели супруга. – Не надо врать… Я все прекрасно знаю…

– Прошу вас, – задыхался советник Оллфорд, глядя на кинжал в моей руке. – Давайте поговорим!

– Ах, поговорить? Хорошая погода, не так ли? – Усмехнулся я. – Завтра обещали похолодание. Только вы его не увидите. Мне жаль вашу родню. Им придется мерзнуть на ваших похоронах.

Что ж, поговорили. Через пять минут в суде тоже освободилась вакансия. Даже две.

В крови разливался азарт.

Чудовище, которому я ни разу не давал права решать, вырвалось на свободу, и я упивался кровью, видя, как она разукрашивает снег.

“Еще один!”, – шептало во мне древнее чудовище, ведя азартный счет.

– Ну что? Готовы еще раз поговорить об уважении и снова узнать, какая вы мразь? – Улыбнулся я, освобождая место в попечительском совете сирот.

Я не понимал, почему дракон сорвался с цепи! Что послужило причиной?

И тут я увидел среди деревьев, как председатель королевского совета держит за горло графиню, а его рука шарит под ее рубашкой. Его пальцы в её страхе.

Дракон внутри взревел так, что у меня закипела кровь.

Я не помню, как перерезал ему глотку. Помню только – её запах.

Мёд. Корица. Яблоки.

То, что не должно было существовать здесь.

То, что разожгло во мне не гнев, а жажду.

Я не знаю, что на меня нашло в этот момент, но мне вдруг показалось, что кроме нее в мире никого не существует.

Графиня смотрела на меня с ужасом. Я видел, как тряслись ее колени. Но самое страшное, я не мог остановиться.

Дракон внутри тут же проревел: “Моя!”.

Я жадно втягивал воздух, чувствуя, как внутри меня поднимается волна возбуждения. Как штаны натянулись, глядя на ее разорванную рубашку. На ее бледное лицо.

Я почувствовал, что хочу ее.

И моя бы воля, я бы разорвал ее на части прямо здесь, прямо в снегу, утоляя свою животную страсть, присваивая ее, оставляя на ней свое клеймо. “Нет!” – я сжал кулак, пытаясь вернуть себе контроль.

Но ее запах все еще остался в воздухе. Он опьянял, сводил с ума, врывался в меня, заставляя чувствовать, как он разливается по венам.

Столько десятилетий. Я уже думал, что это миф. Я даже посмеивался над легендой о том, что дракону достаточно одного взгляда, чтобы выбрать себе женщину. Один взгляд? Серьезно?

Я что, похож на дочку очень строгих родителей, выросшую взаперти, которая впервые попала на бал и впервые увидела мужчину чуть красивее старенького дворецкого? Но сейчас мне было не до смеха.

Мгновенья моего промедления хватило, чтобы она взобралась на чужого коня и устремилась прочь.

Её запах всё ещё витал в воздухе.

Он не исчезал.

И дракон внутри меня чувствовал его и требовал мчаться за ней. Не отпускать ее ни на шаг, не терять из поля зрения ни на миг.

Я никогда не шел против своих принципов. Никогда не уподоблялся зверям в бархате. Более того, я презирал их.

Но сейчас я был животным.

Тут я увидел Гниль, сидящую на графине. Они боролись. В руках Гнили был нож.

“Ты не смеешь уродовать это тело!” – прорычал дракон.

Я стащил ее с графини и бросил об дерево с такой силой, что услышал, как хрустнули кости.

Графиня вбежала в дом, закрывая дверь.

“Остановись!” – взмолился я дракону.

Но это была последняя здравая мысль перед тем, как выбил дверь в дом.

Я оставил за спиной мёртвый лес и мёртвых охотников, чьи тела уже растаскивали волки, чьи души – если они остались – кричали в пустоте, не находя Бога, способного их услышать.

Теперь я смотрел на неё – и впервые за десятилетия почувствовал, как трещит по швам оболочка, которой я притворялся человеком.

Она смотрела на меня, как смотрят на смерть: не с покорностью, не с вызовом – с растерянностью.

Графиня попятилась и стала что-то шептать. Звук ее голоса, ее плечи, ее дрожащие колени сводили с ума.

Я поднял руку – медленно, как жрец, возносящий молитву, – и она сжалась, прижавшись к стене, будто могла слиться с деревом, раствориться в тенях, исчезнуть.

В тот момент, когда моя рука бережно коснулась ее щеки, она посмотрела на меня с надеждой и прильнула к руке, словно ища спасения. Я почти вернул себе контроль.

Перчатка скользила по ее коже, а она тянулась к ней. Графиня позволяла себя гладить. А потом она схватила мою руку дрожащими руками, посмотрела мне в глаза и прикоснулась губами к перчатке.

– Прошу вас, – послышался шепот. – Делайте все, что хотите, только не убивайте и не калечьте… Пожалуйста…

И в этот момент дракон взревел внутри. Девочка моя… Зачем… Зачем ты это сказала?

Ее исчезновение – не её судьба. Её судьба – быть найденной драконом.

Её судьба – мои надувшиеся штаны, сдавливающие горячую пульсирующую, жаждущую ее плоть, мои руки. Ее судьба – дракон внутри меня, который желает ее больше всего на свете.