Не знаю, кто слил графу информацию о том, что через его земли повезут бесценный артефакт. Подозреваю, что кто-то из магов. Но с ними я разберусь позже.

И я более чем уверен, что курьер оказалась не настолько глупой, чтобы подвести меня под пытками, назвать мое имя, титул и отдать ему артефакт. Но все же сомнения были.

Это мне и предстоит выяснить сегодня, когда ее выпустят бежать в лес.

Дракон внутри меня не ревел. Он насторожился. Словно почуял что-то…странное.

Стражник вернулся один.

Он склонился к уху графа.

В зале воцарилась тревожная тишина.

Что-то было не так.

– Что значит, пленница пропала? – дёрнулся хозяин, сжимая бокал так, что выплеснул вино себе на руку.

От ярости Хассен де Мальтерр швырнул бокал на пол, и тот разлетелся вдребезги.

Пропала?

Мои пальцы сжались – хрусталь в моей руке потемнел, раскалённый изнутри.

Неужели сбежала? Обманула этих дураков? Или… кто-то помог ей?

Гости разочарованно загудели.

Я что, зря пришел?

Раз пленница сбежала, то мне здесь делать нечего.

Я уже собирался уйти, как вдруг услышал продолжение.

– Ваша супруга ее освободила. Слуги говорят, что госпожа ее выпустила и дала свой теплый плащ, – произнес стражник.

Мой взгляд мгновенно нашёл её. Жена графа стояла в центре зала.

Рыжеволосая женщина в чёрной маске с бриллиантами и перьями. Грудь её вздымалась под корсетом – не от страха. От борьбы. От того, что она ещё не сломалась.

Она дала плащ…

Немыслимо!

Доброта? Здесь?

В этом храме лицемерия, где любовь – сделка, а честь – приправа к блюду из плоти?

Неужели она не знала, что доброта здесь – не добродетель, а приговор?

И всё же…

Она сделала это. Добровольно. Осознанно.

Не из глупости. Из мужества.

Впервые за сотню лет что-то внутри меня дрогнуло от уважения к этой женщине.

– Даже так? – замер муж.

Она стояла под пристальными взглядами. На ней была красивая черная маска с бриллиантами и перьями, прикрывающая почти все лицо.

– Какое разочарование! – слышались голоса гостей, а граф занервничал, видя, что гости недовольны. – Неужели охоты сегодня не будет?

Хассен побледнел. Его пальцы дрожали – не от гнева, а от расчёта.

Он знал: если сегодня не будет крови – завтра не будет его.

Эти «уважаемые» господа не прощают скуки. Они требуют жертвы. Или завтра они жертвуют хозяином.

Ах, бедные зверюшки. Их пальцы и когти уже мечтали о свежей плоти, а теперь – ничего? Нет, нет. Граф не подведёт. Он всегда подаёт блюдо. Сейчас он быстро выкрутится.

Я смотрел, как в его глазах мелькает стратегия. Он не паникует. Он торгуется.

Потому что для этих господ кровь – это валюта. А сегодняшний курс требует изысканной жертвы.

– Без паники, дорогие гости! – провозгласил он, будто анонсируя десерт. – Охота состоится!

Охоты проводились регулярно. Одна в сезон. И неизменно пользовались огромным успехом, принося графу приличные деньги и выгодные контракты. Только вместо дичи были люди.

Таким образом граф решал свои дела, пользовался покровительством влиятельных людей, проталкивал свои интересы в королевском совете.

– Без паники, дорогие гости! Охота состоится! – успокаивал всех Хассен де Мельтерр, толкнул вперед свою жену. – Сегодня дичью будет моя дорогая жена!

На мгновенье его лицо переменилось, застыло как маска. Мне даже казалось, что это решение далось ему непросто. Неужели совесть? Или все-таки жена для него что-то значила?

– Кто поймает эту очаровательную дичь, имеет право делать с ней всё, что угодно!

На секунду в зале воцарилась тишина. Это не предательство. Это – бухгалтерия.

«Жену? Он отдает на охоту свою жену?» – послышался удивленный шепот, тут же сменившийся восторгом.

Резким движением граф сорвал с жены маску и бросил ее на пол.

Я увидел бледное красивое лицо женщины. Ее испуганный, затравленный взгляд.

Она не смотрела на меня. Она смотрела на гостей, которые обступили ее, словно звери.

– Ого! – пронеслось среди них. – На графиню мы еще не охотились!

Я видел, как слуги сорвали с нее платье, диадему, заколки, туфли, оставив ее в рубашке, почти обнаженной прямо в центре зала.

Рыжие волосы прикрывали плечи, в глазах – ужас, руки дрожали, стыдливо сжимая рубашку на груди.

Я почувствовал, что дракон внутри шевельнулся.

– Хассен… – прошептала она.

И в этом имени – не мольба. Последний вопрос: «Ты – человек или зверь?»

Он колебался. На миг.

Я видел, как дрогнули его пальцы. Как сжалась челюсть.

Но он уже принял решение.

Потому что он не герой. Он – скот в человеческом обличье. А животное всегда выбирает выживание. Даже если для этого нужно принести в жертву то, что еще недавно грело тебе постель.

Это не жертва – это сделка, выверенная до последней капли крови. Он знал: если не отдать жену – его самого сожрут. А если отдать её… он выживет.

И даже выиграет. Потому что графиня – не просто тело. Она – символ. Символ его уважения к присутствующим.

И её падение – его триумф.

Он отошел от нее в сторону, и… я понял, что графиня обречена.

Графиня смотрела на них – на своих «друзей», «гостей», «достойных людей», которые теперь слизывали её взглядом, как слуги – десерт с хозяйской тарелки.

И это прозвучало так гладко, так изящно… так лживо, что мне захотелось сорвать с него кожу и повесить её на стену вместо охотничьих трофеев.

Когда заместитель председателя совета в маске волка – тот самый, что подписывает указы о милосердии днём и насилует прислугу ночью – схватил её за плечо, я почувствовал, как под кожей зашевелилась чешуя.

О, как мило. Убийца, подписывающий указы о защите морали, теперь мечтает сорвать с неё последнюю нить приличия.

Её плечи дрожали. Руки сжимали ткань, будто это последняя нить, связывающая её с человечностью.

А я… я почувствовал боль.

Не свою. Её.

Неожиданно для самого себя, дракон внутри взревел от ярости.

Как они смеют?

Она – не их игрушка!

И это меня разозлило. Потому что я не должен был замечать её. Я пришёл за своей вещью, а не за женщиной.

– Разумеется, вы можете делать всё, что хотите. Я ничего не запрещаю, – ответил граф. – Правила охоты не меняются. Даже в виде исключения. В этом-то и вся прелесть охоты!

Ее выволокли на улицу, а потом дали фору. Что это за фора в десять минут против всадников? Это не охота. Это издевательство. Театр жестокости, поставленный самолюбивым трусом.

Я видел, как она бежала босиком, оставляя цепочку следов на снегу. Как ветер трепал ее волосы и рубаху.

– Ах, граф, – заметил хриплый голос Падали. – Вы нас напугали!

– О нет. Это было всего лишь частью представления! – тут же нашелся Хассен, улыбаясь гостям.

– А вы умеете удивлять! – одобрительно захлопали гости, распивая вино.

– Все выглядело так реалистично, что я поверил! – хохотнул королевский министр финансов в маске медведя. – Клянусь! Я поверил!

И снова взрыв азартного хохота.

– У меня есть племянница, – заметил Труп с титулом, пряча свои язвы под кружевом манжеты. – Как насчет брака? Я привезу ее в замок, чтобы вы познакомились! Только вот она мне слегка мешает. И я был бы не прочь однажды поохотиться и на нее!

Слуга с песочными часами стоял и ждал, когда последняя песчинка упадет, чтобы тут же объявить о начале охоты.

– Знакомьтесь, его недавно назначили! – слышал я голос Гнили, представляющую новое лицо. – Он у нас новенький! Поэтому стесняется!

– Очень рад знакомству, граф! – послышался незнакомый голос. – Я в восторге от праздника и охоты… А вы не боитесь, что… глава тайной канцелярии узнает об этом?

– Ну, мы же здесь не заговоры плетем против короля? – спросил Хассен, попивая из бокала. – Мы просто отдыхаем. А его задача – распутывать заговоры против короны.