Алекс Алии смотрел на меня снизу вверх с двумя струйками крови, стекающими из его красивого носа, расширенными зрачками и приоткрытым от изумления ртом.

— Это чтобы в следующий раз ты вспомнил об этом и хорошенько подумал, — промурлыкала я. — Шрама не останется, но если пожалуешься инструкторам, я позабочусь, чтобы это изменилось.

Остаток дня я провела, гадая, узнают ли об этом преподаватели. Я знала, что Алекс Алии ничего не скажет, но другие могли. Я спрашивала себя, достаточно ли этого проступка, чтобы меня наказали чем-то похуже: еще сломанными костями, не оставляющими следов, или пыткой, невидимой глазу. В конце концов, я повредила их собственность. А я была всего лишь еще одним Вороном. Мы были фигурами на доске, а не игроками.

Однако репрессий не последовало; ни со стороны Алекса Алии, ни со стороны преподавателей. Полагаю, он понял намек.

— Мы уже слышали о сегодняшнем утреннем шоу, — сказал мне Леон тем вечером в хижине. — Очень красиво, кстати. В следующий раз, когда соберешься ломать кому-то нос, предупреди меня, чтобы я не пропустил.

— Не думаю, что кто-то осмелится провоцировать её в ближайшее время, — заметил Элиан со своей койки.

Он сделал такую долгую паузу, что я подумала, он больше ничего не скажет. Я не собиралась ничего объяснять. У меня всё еще переворачивался желудок от того, что сделал со мной Алекс Алии прошлой ночью, и мой план состоял в том, чтобы уцепиться за жажду мести и попытаться хоть немного поспать.

Элиан же не закончил. — Вчера вечером… ты ведь не знала, что это не наш Алекс, правда? — мягко спросил он.

У меня в горле встал ком. Я не ответила. Не могла. В этом и не было нужды.

Элиан сел рядом со мной и взял меня за руку. Леон выругался. — Вот же свинья. — Ты должна рассказать Алексу, — сказал мне Элиан.

Я кивнула. Однако я не сделала этого ни в тот вечер, ни на следующий день, ни через день после этого. Алекс начал игнорировать меня намеренно и откровенно. Он не трудился скрывать, что его отлучки совпадали именно с теми моментами, когда я появлялась в хижине. Он отказался есть с нами и даже пропустил пару изнурительных тренировок Бреннана. Я почти не сталкивалась с ним в хижине. Когда он приходил по ночам, то принимал душ и ложился спать, не проронив ни слова. По утрам он уходил прежде, чем кто-либо успевал с ним поздороваться, и смелость, которая мне была нужна, чтобы рассказать ему правду, требовалась всё больше, а мои силы становились всё меньше.

Я начала замечать взгляды, беспокойство в глазах остальных, и меня начало раздражать, что он отдаляется от других. Возможно, именно это заставило меня подловить его в тот темный вечер по дороге в хижину.

Я возвращалась с урока Протокола. Он, должно быть, шел с физической подготовки, так как был в тренировочной одежде: легкие ботинки, короткий рукав, несмотря на зиму, и удобные штаны, весь в черном.

— Алекс, — позвала я.

Я заметила, что он бросил на меня косой взгляд и продолжил идти, может, даже быстрее, чтобы добраться до хижины и начать игнорировать нас всех как можно скорее.

— Алекс! — настаивала я и побежала.

Я поравнялась с ним, и у него хватило порядочности не ускорять шаг. — Ты что, вообще не собираешься со мной разговаривать?

Он ответил чем-то похожим на рычание. — Ты не можешь игнорировать меня вечно. Ты не можешь игнорировать остальных! — сказала я ему.

Алекс продолжал идти. Хижина была близко. Я выругалась, прибавила шагу, чтобы обогнать его, и преградила ему путь. Он едва не врезался в меня. Попытался обойти, но я не позволила.

— Черт, Лира. Обязательно было с ним? — спросил он, наконец глядя мне в глаза. — Именно с другим Алексом? С этим придурком Алии, ни больше ни меньше.

Я задержала дыхание. Постаралась, чтобы он этого не заметил. — Прости.

Алекс моргнул от ответа, которого явно не ожидал, но тут же тряхнул головой, словно напоминая себе, почему он злится. — Ты так сильно меня ненавидишь? Так сильно презираешь? — Кроме боли, я уловила в его выражении что-то еще. Это был страх; настоящий страх, что я действительно его ненавижу. — Если тебе нравится то, что снаружи, почему ты не дала шанс мне?

— Потому что тот Алекс сказал мне то, что чувствовал.

Он вскинул брови. — Ты правда думаешь, что этот идиот что-то к тебе чувствует?

Я покачала головой. — Не то, что чувствовал он, а то, что чувствовал ты.

Я увидела замешательство, отчаяние. Он склонил голову набок. По крайней мере, он не сбежал и давал мне объясниться. — Он выдавал себя за тебя, — прояснила я наконец.

Я знала, он спрашивает себя, почему я не сказала этого раньше. Я видела в его бледно-зеленых глазах эмоции, пронзающие его сердце. Видела и тот самый момент, когда он осознал все последствия: сначала что-то похожее на надежду; затем — гнев.

— Я его убью, — заявил он и вдруг выпрямился, оглядываясь по сторонам, словно иррациональная часть его ожидала найти его здесь. — Я оторву голову этому ублюдку.

— Я уже сломала ему нос. Не стоит рисковать наказанием из-за него. Правда, не делай ничего.

Алекс посмотрел на меня, и сделал это так, словно видел впервые, словно я только что появилась перед ним. — Если он сделал с тобой что-то еще, если он…

— Нет, — перебила я его. — Это были просто поцелуи.

Я сглотнула, стараясь, чтобы он не увидел, насколько сильно я была задета на самом деле; что значили эти первые поцелуи и что они со мной сделали. Он потер затылок. — Мне жаль.

— Мне тоже. — Я сделала вдох и попыталась избавиться от того кислого, тяжелого и мутного чувства, которое в последнее время лишало меня сна. Я не могла отменить того, что сделал Алекс Алии, но могла решить, как с этим справиться. — Я хотела бы, чтобы это был ты.

Он тоже глубоко вдохнул. Посмотрел мне в глаза. — Что он тебе сказал?

Я облизнула внезапно пересохшие губы. — Ничего особенного. Сказал, что ему нравится быть со мной. — Я пожала плечами. — Он просто был милым.

Он отбросил волосы назад и впервые с тех пор, как я его остановила, изобразил нечто похожее на улыбку. Думаю, он тоже пытался избавиться от ярости, которая, должно быть, сопровождала его последние дни.

— Да, ну… Полагаю, я не был кандидатом на звание короля дружелюбия.

Я немного посмеялась, расслабившись. — Мне нравится, какой ты, Алекс. Ты мне нравишься улыбающимся, и ты мне нравишься ворчливым… и ты мне нравишься еще больше, если твое плохое настроение вызвано мной.

Он рассмеялся.

Мы смотрели друг на друга. Уже давно стемнело, и единственными огнями, освещавшими дорогу, были те, что горели в хижинах. Вдали золотые отблески городка казались звездами.

— Ты мне тоже нравишься. — Он покраснел. — Прости, что не сказал тебе этого раньше. — Он сделал паузу, серьезную, долгую, такую долгую, что я подумала, разговор окончен. — Значит… когда ты поцеловала Алекса Алии, ты думала, что это я?

Я кивнула. Видела, как он сглотнул.

— Ты бы захотела меня поцеловать, если бы я сказал тебе?..

— Если бы ты был искренен, да, Алекс. — Я поняла, что хождения вокруг да около могут затянуться, если мы продолжим в том же духе. — Я хочу тебя поцеловать, — призналась я.

Он этого не ожидал. Не ожидал, потому что я видела, как он набрал воздух, внезапно выпрямился и заколебался, гадая, приблизиться ему или отступить.

У него вырвался нервный смешок. — Хорошо, — ответил он, полностью сбитый с толку. — Тогда, полагаю, что…

Он не закончил. Не думаю, что он сам до конца понимал, что собирается делать. Он прижал ладонь к моей щеке, наклонился ко мне, и я увидела, как он закрыл глаза, прежде чем закрыть свои, растаять от прикосновения его пальцев к моей щеке и тепла его дыхания на моих губах.

И тогда что-то взорвалось. Тот поцелуй был другим во всех отношениях.

Я так и не узнала, было ли это плодом идеализации или бессилия, которое я всё еще чувствовала в груди при мысли, что кто-то так меня обманул, но тот поцелуй был лучше.

Было что-то еще, чего не было раньше, и мне это понравилось.