— Прости, — сказать мне было больше нечего, и я просто начала убирать со стола. На Горецкого старалась не смотреть.

Не то чтобы я винила его во всём, но эта история сильно меняя потрясла. Я никогда не понимала азартных игр, ажиотажа на ставках. Да, возможно, мир стал бы чуть лучше и чище, если бы казино и букмекерских контор не существовало, но… решит ли это проблему? Или человек найдёт себе другую больную страсть, просто потому, что по-другому жить не сможет???

— Юля, — Стас неожиданно подошёл сзади и обнял меня. Теперь его голос звучал мягко, в нем не было раздражения. И его слова будто вторили моим мыслям: — Пойми, не будь моей конторы, не будь других игорных заведений, Волков-младший все равно бы не остановился. Проигрывал бы деньги друзьям, тратил бы их на алкоголь, отнес бы всё в какую-нибудь пирамиду.

— Наверное, ты прав, — вынуждена была признать я. — А что будет теперь со всем этим??? В смысле, полиция закроет дело?

— А что дело? — Стас подвигал челюстью. — Свидетелей стрельбы было более чем достаточно. Волков совершил нападение, мои ребята его обезвредили. Посадить их я точно не дам. Некого тут судить, так что дело закроют. Журналистам уже проплачено, чтоб шумиху лишнюю не поднимали.

Вот оно что. Ролики о стрельбе на набережной крутили по телевизору, но имя Горецкого в них не упоминалось. Видимо, его люди сработали на упреждение.

— Что до Волкова, то я помогу родственникам организовать его похороны.

— Но почему? Разве не является оплата похорон признанием вины? Хотя бы косвенной?

— Маленькая наивная девочка. — усмехнулся Стас. — Юль, никакой вины за собой я не вижу. Но старика мне и правда жаль. Сгубил жизнь из-за сынка недоумка. У него из родни только сестра осталась, которая концы с концами еле сводит. Так что помогу. Не просто так, конечно. Мне не нужно, чтобы она слухи распускала о том, что ее брата убили ни за что. А деньги очень хорошо помогают держать язык за зубами. Это всегда работает, Юль, всегда. Такова жизнь.

— Мне сложно это понять.

— А придётся. В этом мире очень вредно жить в розовых очках. Они имеют дурную привычку разбиваться стеклами вовнутрь.

Это я уже успела понять. Спасибо моей дорогой подруге. Но Стасу об этом говорить было бесполезно. А комментировать его слова не хотелось уже мне. Я не понимала этих двух сторон его личности. Как они столь успешно сплелись в одном человеке. Он вроде бы не конченный зверь, готов помочь, но за любой его помощью обязательно кроется двойное дно. Просто так, по доброте душевной, он не делает ничего. Да и глупо было этого ожидать.

— Как Волков провернул это? Как сумел подобраться так близко?

— Следил, Юля, — хватка Горецкого на моей талии стала крепче. — Три года выслеживал. Готовился, чтобы точно попасть в цель. Достал оружие у старого армейского приятеля. Хорошо так маскировался, ездил на неприметном автомобиле, замаскированном под автомобиль ремонтных служб. Даже менял их. У него в квартире нашли целый ворох бумаг. Там карты с маршрутом моих перемещений, моё расписание чуть ли не по минутам. Как я понял, у «Вероны» он пас меня чаще всего. Там удобно было затаиться. Скорее всего, пристрелить меня хотел именно там. Точно уже ничего не узнаешь, но думаю, что нападение на набережной было спонтанным. Что-то его спровоцировало на выход из тени. Кстати, это был единственный раз, когда я отпустил парней от себя так далеко. Чтобы они не путались под ногами. Возможно, Волков счел это удачным шансом. Впрочем, достаточно уже для твоих ушей. Лучше поднимись наверх и надень голубое платье. То, которое с квадратным вырезом. Жду тебя в кабинете через полчаса. Кажется, нам обоим срочно нужно снять стресс.

В кабинет я пришла ровно через полчаса. За это время успела убрать на кухне, привести себя в порядок и немного отойти от услышанного.

— Ну, чего мнёшься в дверях? В первый раз, что ли? Проходи.

Пока я шла к дивану, Горецкий рассматривал меня восхищенным взглядом, я же упорно подавляла нервное возбуждение. Что бы там ни думал Стас, к этим походам в кабинет я не привыкла. Для меня все как в первый раз.

Разве что вместо страха я теперь ощущала возбуждение и предвкушение. Как мужчина Стас меня притягивал, несмотря на все, что он со мной сделал. Это была чисто животная тяга, основанная на самых низменных инстинктах.

Поэтому старалась смотреть в сторону, чтобы он не догадался о том, что я в нетерпении ожидаю того момента, когда он сдернет лиф платья вниз и коснется губами соска. Когда раздвинет мои ноги и дотронется до чувствительной плоти. Которая уже вовсю истекала соками.

Мне хотелось до последнего скрывать это постыдное свидетельство моего поражения.

Стас тем временем откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам. Один протянул мне.

— Я не хочу, спасибо.

— Пей, — сказал с нажимом. — Нам нужно расслабиться, а это самое подходящее средство. Одно из лучших коллекционных вин, между прочим. Так что не вороти нос. Попробуй. Только не спеши. Сначала вдохни аромат, потом сделай маленький глоток. Погоняй жидкость во рту, попробуй почувствовать букет.

Поняв, что рыпаться бессмысленно, приняла бокал и сделала все, как сказал Стас. И мне даже понравилось.

Букет, конечно, оценить не смогла, я не сомелье, но тем не менее вино мне понравилось. Настолько, что не заметила, как осушила бокал. А потом и второй.

Голова начала кружиться, тело постепенно расслабилось, а язык развязался. Не знаю зачем, но я начала рассказывать Стасу о детстве, о том, как отец водил меня в парк аттракционов, как учил плавать и забрасывать удочку во время рыбалки. Какие вкусные пироги пекла мама, и как она водила меня в театр на детские спектакли, как шила новогодние костюмы. В общем, о том времени, которое осталось в моей памяти как самое счастливое.

Сомневаюсь, что ему это было интересно, но тем не менее рот Стас мне не затыкал, позволяя выговориться. А сама я остановиться уже не могла. После очередного бокала осмелела настолько, что сама стала задавать Стасу вопросы.

И он даже на некоторые отвечал. В частности рассказал кое-что о своем детстве и о матери, которую он боготворил.

Не знаю, сколько мы так сидели. Я перестала следить за временем. Поняв, что я уже едва соображаю, Стас отобрал у меня бокал и повёл наверх.

Ну как повёл… Через пять шагов ему пришлось подхватить меня на руки и отнести наверх. Сама на ногах я не держалась.

Несмотря на своё состояние, я успеваю заметить, что пришли мы в спальню Стаса. Я тут раньше не бывала, но понять кому принадлежит комната можно было интуитивно.

Чисто мужской интерьер, строгий, без излишнего декора. Все в черно-серо-белой гамме. Особое внимание приковала большая кровать с балдахинной стойкой, причем поверху стойки тянулись странные перекладины с непонятными кольцами.

Вот к этой самой кровати Стас меня и отнес.

— Стас, что ты делаешь? — затуманенный алкоголем мозг соображает плохо, и я не сразу понимаю, что именно идёт не так.

Вот Горецкий подталкивает меня к кровати, нарочито медленно стягивает платье, а вот я уже стою на коленях на кровати, а мои руки вздернуты вверх и пристегнуты кожаными наручниками к балке балдахинного каркаса. Так вот для чего нужны эти странные кольца.

Неужели я ошиблась, и Стас все-таки извращенец с бдсм-ными замашками?

— Стас? — опьянение немного отступает, и я начинаю паниковать. Дергаю руками в попытке освободиться, но все напрасно. Наручники приковали меня намертво к деревянному брусу. — Не надо, пожалуйста. Отпусти!!!

— Тшш, — он подходит сзади, целует шею. Ладони проходятся по спине, потом перемещаются на живот. Он уже успел раздеться, и я ощущаю ягодицами его налитое силой достоинство. — Ну чего ты так испугалась, Юля? Я не сделаю больно, не бойся. Тебе понравится наша игра, уверяю.

Тихо всхлипнула, сполна ощутив свою беспомощность. Стало страшно. Я ведь успела поверить, что Горецкий не из тех, кто любит развлекаться садистскими играми. Но похоже, что снова просчиталась.