— Не все ниточки исчезли? — с надеждой спрашиваю я, окончательно втянувшись в эту историю.

— Так и есть. Но я выяснила, кто купил мою старшую сестру, и узнала, что перед смертью у нее было трое детей. В отличие от остальных, она не была убита. Похоже, она могла прожить вполне нормальную жизнь.

Я моргаю, изучая ее, пока она рассказывает свою историю.

— Это ты, Иви.

— Я? — спрашиваю я, сбитая с толку. — Что я?

— Ты была одним из ее детей. Ты моя племянница.

Я в шоке опускаю подбородок.

— Я… я...

Опустившись на колени, она упирается локтями в ванну и тянется к моей руке.

— Твоя мама была моей старшей сестрой. Я была еще ребенком, когда она покинула нашу семью. У меня очень мало воспоминаний о ней. Но она была куплена для твоего отца.

— Мой отец? У моего отца никогда не было денег, — объясняю я, плотно сжав брови.

— Нет, но у ваших бабушки и дедушки они были.

— Кто они?

Она покачала головой.

— Никого важного я не нашла. Твой дед был бизнесменом со связями во всех нужных местах и мечтами о недостижимых вещах. Он пытался управлять всеми, кем мог, в том числе и вашим отцом.

— Из того, что мне удалось выяснить, выбор вашего отца был... сомнительным. Твой дед думал, что делает ему одолжение, покупая жену. Но это ничего не изменило. Он все равно нарушил правила.

— Я говорила с твоим отцом. — У меня перехватило дыхание от ее признания. — В глубине души я не считаю его плохим человеком. — Я качаю головой, не желая с этим соглашаться.

— Я не говорю, что он хороший, Иви. Я просто говорю, что он - продукт своего воспитания. Его молодая жизнь была тяжелой, и он взял каждую унцию горечи и ненависти и позволил ей высечь остаток его жизни. Я думаю, что твоя мама была для него единственным лучиком света.

Мои губы то открываются, то закрываются, пока я пытаюсь сообразить, о чем спросить в первую очередь.

— Где мои бабушка и дедушка?

— Мертвы. Благодаря твоему отцу. Уверена, тебе не нужно говорить, что твой отец и Дерек были связаны с плохими людьми.

— Но он продал меня, собирался продать Блейк, если бы она не лишилась девственности в столь юном возрасте. Зачем, зачем ему это делать, если...

Она грустно вздыхает.

— Я не знаю. Он отказывался говорить об этом. В лучшем случае, может быть, он надеялся, что ты найдешь лучшую жизнь. В худшем - у него не было выбора. Это может быть множество вещей. Он... он нездоров, Иви. Не думаю, что он был таковым в течение долгого времени.

— Он был ужасным отцом для всех нас, — заявляю я. — Я не знаю, почему они сохранили ему жизнь.

— Это не обязательно должно быть так, — холодно говорит она. — Скажи, и я позабочусь об этом.

Я смотрю на нее, потрясенная всем этим. Но когда я заглядываю в ее глаза, то понимаю, что она меня успокоила в машине, и даже раньше... Как она расслабила меня одним своим присутствием в кабинете Дэмиена... В этом есть смысл.

У мамы тоже была такая аура.

— Теперь я это вижу, — шепчу я. — У тебя ее глаза.

Она вздергивает голову, прерывая мой осмотр, но не раньше, чем я улавливаю эмоции, написанные на ее лице.

— Ты сделала это, Лучана. Ты нашла их и уничтожила.

Она смотрит на часы.

— К этому времени они должны были сделать это в буквальном смысле.

АЛЕКС

Я просыпаюсь, и как только проясняется окружающая обстановка, наступает замешательство.

Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, обманывает ли меня мой мозг или я действительно нахожусь в своей спальне у отца.

Голова затуманена. И чертовски онемела. Такое оцепенение, которое наступает после сильных обезболивающих.

В голове мелькают образы.

Церковь.

Крест.

Мужчины.

Иви.

Я бросаю взгляд на левую сторону, на которой она предпочитает спать, но не нахожу ее рядом с собой. Вместо этого я нащупываю пол, а когда поднимаю глаза, то вижу именно того человека, который мне нужен, свернувшегося калачиком на стуле рядом со мной.

— Иви, — прохрипел я. Одно это слово словно нож в горле, но, к счастью, это все, что ей нужно.

Ее ресницы мерцают, прежде чем она распахивает их, и в тот момент, когда она видит, что я смотрю на нее, ее глаза расширяются.

— Алекс, ты проснулся, — шепчет она, присев на край кресла.

Между нами воцаряется тишина, и я ненавижу ее. Ненавижу, что она так далеко, что я не знаю, о чем она думает.

— Почему ты там? — Я пытаюсь вырваться.

Мягкая улыбка растягивает ее губы.

— Потому что кто-то настоял на том, чтобы занять мое место.

Я поджимаю брови, когда она смотрит на меня через плечо.

Следуя ее примеру, я делаю то же самое, и мое сердце разрывается, когда я обнаруживаю того, кто, свернувшись калачиком, крепко спит на другой стороне моей кровати.

Зейден.

— Он в порядке? — прохрипел я.

— Физически, не более чем синяк под глазом и пара царапин. А психически? — Она покачала головой. — Он отказывался спать, если не был с тобой.

Мой рот открывается, но у меня нет слов, чтобы ответить на это.

— Мне так жаль, — шепчу я в конце концов. — Я пытался защитить его. Я правда... но… — Мой голос трещит, и я обрываю себя, когда кровать опускается рядом со мной, и теплая рука скользит в мою.

Она нежно прижимается к моей щеке и смотрит на меня сверху вниз.

— Я знаю, что это так. И я так благодарна. Мы все благодарны. Вот, — говорит она, поднося трубочку к моим губам.

Мне хочется говорить, но я не могу отказать себе в облегчении, которое испытывает мое горло.

— Но этого было недостаточно. То, что он увидел, то, что он...

— Алекс, остановись, — умоляет она, ее глаза просят меня сделать то, что мне велено. — Ты знаешь, почему он хотел быть здесь с тобой? — Я ничего не отвечаю, и через несколько секунд она продолжает. — Потому что он знает, что ты защитишь его. Ты его герой.

К горлу подкатывает огромный гребаный комок, а на глаза наворачиваются раскаленные слезы.

— Нет, Иви. Я не могу...

— Шшш, — шепчет она, нежно накрывая мои губы двумя пальцами. — Прими этот титул, ты его заслужил.

— Я ничего не сделал. Я застрял, наблюдая, как они... — Я потянулся к ней и тут же понял свою ошибку, когда боль пронзила мою руку. Стиснув зубы, я стараюсь не выдать своей реакции. После всего, через что прошла Иви, ей меньше всего нужно знать, что я страдаю. — Ты в порядке? — спрашиваю я, снова сосредоточившись на ней.

— Теперь да, когда я вернула вас обоих, — честно говорит она.

— Черт, — вздыхаю я, закрывая глаза и делая глубокий, успокаивающий вдох.

— Я должен знать все, детка.

— Не сейчас. Когда ты окрепнешь, я расскажу тебе все о последних нескольких днях. Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

— Ты мне нужна, — признаюсь я.

— И я здесь, — заверяет она меня.

— Сидеть в этом кресле недостаточно хорошо, Лисичка. Мы слишком долго были в разлуке для этого дерьма. — Она нерешительно смотрит на меня. — Что?

Выражение ее лица смягчается.

— Мне так жаль, Алекс. Все то, что я наговорила в том доме. Я не имела в виду ничего из этого. Я была зла и... это никогда не будет достаточно хорошим оправданием. Мне так стыдно за то, что...

— Все в порядке, детка. Я все понимаю. Все, что связано с нашим пребыванием там, было напряженным. Ситуация была... странной. В конце концов, все должно было взорваться, особенно когда я скрывал то, что ты должна была знать.

— Ты пытался защитить меня. Я понимаю это, Алекс. И я ценю все, что ты сделал, больше, чем ты можешь себе представить.

Я не отвечаю. У меня нет слов, достойных ответа на этот комментарий. Вместо этого я направляю все свои силы на то, чтобы сместиться в сторону и дать ей немного больше пространства, чтобы она могла лечь рядом со мной.

Боль просто невероятная, но, пока я ковыляю, не добившись практически ничего, я не позволяю ей взять надо мной верх.