Огонь становился все жарче, уже не просто касаясь кожи, но и оставляя покраснения. Словно незнакомец решил перейти к более серьезным действиям и уговорам.

– Впусти меня…

Яна резко села на полу и попыталась в панике отползти назад. Со всех сторон к ней тянулись змеи и огромные пауки. Множество одинаковых лап, блестящая чешуя, миллионы пытливых глаз. Новикова ощутила приступ тошноты, всеми силами стараясь удержаться в сознании, но оно само пыталось сбежать. Рисуя еще более устрашающие образы, мозг девочки жаждал отключиться. Только вот огонь не позволял. Он то становился жарче, то вовсе не причинял дискомфорта. Яна уперлась спиной в какие-то доски, чувствуя, как острые выступы причиняют боль, но боялась пошевелиться.

– Впусти меня, Яна. Ты ведь мечтала об этом с первого дня… – Голос звучал все настойчивее, не давая возможности сосредоточиться. Девочка лихорадочно забегала глазами по сараю, но из-за яркого пламени ничего не могла увидеть. – Родители бросили тебя здесь одну, Яна. Они предпочли провести время с твоим младшим братом, разве нет?

Никита. Яна отчетливо увидела трехлетнего карапуза с довольным лицом и улыбкой до ушей, который постоянно хватал ее вещи и убегал, прячась в ногах матери. Его смех, такой заразительный, по-детски искренний, зазвенел в ушах. Девочка в очередной раз зажмурилась, притянув колени к груди, и зажала ладонями голову, пытаясь спастись от окружающего ее безумного мира.

– Впусти меня, и ты будешь единственным ребенком. Никто больше не посмеет обижать тебя…

Новикова тихонько заскулила. Хлипкие двери сарая затряслись, как от ударов, но огонь крепко держал створки запертыми, то и дело бросая всполохи в щели. Словно намекая, что гостей никто не ждет.

Больше всего на свете Яна мечтала сейчас увидеть родителей. Они должны были приехать, чтобы поздравить ее с днем рождения, забрать отсюда и утешить в объятиях. Должны были спасти ее от этого ужаса, который считался детским лагерем. Хотелось поскорее прижаться к матери, почувствовать заботливые руки отца, услышать смех младшего брата. Они могли бы ее спасти. Могли помочь.

– Яна…

Девочка вздрогнула, резко распахнув глаза. Перед ней стоял отец. Высокий мужчина, совсем чуть-чуть полноватый. Такая сытая полнота, которая добавляла ему шарма, намекая на достаток. Привычный наморщенный лоб, серьезный взгляд добрых и заботливых глаз, которые всегда смотрели с любовью. До боли знакомая одежда, всегда идеально выглаженная, с поправленным воротником и закатанными рукавами. Пиджак был расстегнут, давая возможность дышать полной грудью.

– Яночка, детка, – обратился отец к дочери. Привычно ласково.

Она была старшей. Первым ребенком, любимой дочкой, которую баловали, вкусно кормили, хорошо одевали. Ей ни в чем никогда не отказывали, покупая любые игрушки, исполняя практически все желания. Ведь это и правда было так. Только вот Яна забывала. Забывала все хорошее, ощущая себя ненужной в этот самый миг, в этот день, в этом лагере.

– Папа? – робко позвала Новикова. Может быть, она ошибалась? Возможно, родители все это время готовили какой-то особый сюрприз, о котором она ничего не должна была знать?

Неужели отец и правда приехал?

– А мама? – Яна готова была разрыдаться от счастья. Ее штормило от переполняющих эмоций. Внутри все замерло. Разве не этого она ждала? Не об этом мечтала? Не этого ли так сильно хотела, что оказалась ночью в сарае лицом к лицу с чем-то опасным? Но сейчас рядом был отец. Яна краем глаза заметила приоткрытую дверь и догадалась, что, наверное, отец сумел пробраться в сарай. – Мама тоже здесь?

Девочка так сильно хотела увидеть мать, что все остальное потеряло смысл. Реальность смазалась, оказалась неинтересной, ненужной. Отец улыбнулся, касаясь ладонью пухлой щеки, неожиданно мокрой от слез.

– Она в машине. Ждет тебя.

Яна заметно расслабилась, не обращая внимания на огонь. Его словно больше не существовало, хотя солому на полу он незаметно подъел и теперь принялся за мелкий мусор у входа.

– Мне нужно всего лишь твое согласие, дочь.

Новикова готова была сразу же ответить ему, но, попытавшись встать, упала вновь. Бок пронзила боль, и девочка несколько раз моргнула, прогоняя непрошеные слезы.

– Впусти меня, и мы пойдем к маме, я обещаю тебе.

– Это обязательно? – тихо подала голос Яна, смотря на отца большими доверчивыми глазами лани. Его взгляд стал еще более серьезным и остановился на кудряшках девочки. Светлые, отдающие легкой рыжиной в свете огня, они выглядели такими непослушными и немного подгоревшими. Надо было выбираться. – Я должна дать согласие?

– Да, детка, просто скажи да, впусти меня, и мы сразу уже уйдем отсюда, – произнес отец, протягивая ей широкую ладонь. Она была большой и такой родной. Хотелось ухватиться за нее, почувствовать эти крепкие объятия. И Яна, несмотря на то что была готова, с толикой сомнения смотрела на отца.

Ног коснулись пауки, о которых Яна напрочь забыла, и девочка взвизгнула, хватаясь за руку, прижимаясь к отцу и ища защиты. Змеи скользнули по полу, но мужчина ловко отбросил одну большую прямо в огонь. Остальные гады замерли, пауки отступили.

Яна ничего не видела уже, ничего не слышала. Ноги вновь стали ватными, в голове стоял гул. Где-то в стороне, в углу сарая девочка неожиданно увидела что-то.

– Мама?.. – неуверенно позвала она, но пламя резко охватило фигуру, поглощая. – Там мама!

– Разве? Скажи да, и мы посмотрим. Если ты права, то ей нужно будет помочь!

Яна вновь посмотрела в сторону, чувствуя, как липкие пальцы сомнения впиваются ей в голову, как ком подступает к горлу. Ее тошнило от собственной неуверенности, от невозможности сказать простое «да».

– Я…

– Скажи: «я впускаю тебя».

– Я впускаю…

Ник

– Н-е-е-е-е-т! – закричал Никита, врываясь в пылающий сарай и сбивая с ног сестру.

Он не мог допустить ее согласия. Скажи Яна «да», петля бы тут же замкнулась. Ник прорвался внутрь при первой же возможности, едва дверь чуть приоткрылась. Яна не успела договорить, и отец растворился в воздухе. Вместо него появилось бесформенное облако, разрастающееся с невероятной скоростью и переливающееся густой черной жидкостью. Субстанция носилась под хрупким потолком, издавая зловещие стоны, а после подлетела к Нику и проникла внутрь его тела. Жгучая боль наполнила каждую клетку, и парень истошно взвыл, повалившись на пол и изогнувшись в неестественной позе. Языки пламени подобрались ближе и замкнули Никиту в кольцо. Кольцо безумия и боли.

«Думаешь, сможешь меня остановить, мелкий людишка?» – пронеслось в голове. От ледяного голоса сердце забилось чаще, хотя казалось, что это невозможно. Кости жгло огнем, мышцы сводило судорогой.

– Кто ты? – хрипло прошептал Никита. Каждый вдох давался мучительно больно, словно в легких воздуха не было вовсе. Он пытался вдохнуть, но на лицо словно натянули пластиковый пакет. Извиваясь, Никита хотел избавиться от оков, изгнать из себя чужеродную энергию, но попытки были тщетными. Тень проникла в него слишком глубоко, проклятая тень стала частью него самого.

«Ты так и не понял? – рассмеялся голос. – Ты читал обо мне в этой книге. Неужели так быстро забыл?»

– Велиал? – хрипло прошептал Ник.

Языки пламени выплюнули дневник в кожаном переплете. Артефакт с мягким шлепком приземлился рядом. Книга раскрылась на середине, и с пожелтевших страниц на Никиту уставилось неумело нарисованное создание, парящее над пентаграммой. Часть ритуала. Итог и цель ритуала. Вызов демона. Демон.

Неужели такое возможно? Ник пытался дотянуться до дневника, разорвать на кусочки, сжечь в огне, но тело не слушалось. Жалкие попытки пошевелиться вызывали новые приступы боли, после которых он с визгом снова падал на почерневший от сажи пол.

«Глупый мальчишка, – продолжал язвить Велиал. – Ты не сможешь ничего изменить».