Стрелковые цепи сближались.

— Ложись!..— кричали красные.— Ложись!..

Но женщины не понимали этой спасительной команды и покорно шли вперед, прокладывая белым дорогу.

— Ложись!..— неслось по цепи красных.— Ложись!..

И вдруг Матрена, всю ночь просидевшая в холодном амбаре, едва живая от страха и усталости, споткнулась и упала лицом в снег. И тогда точно ураган прошел по молодому леску — одна за другой стали падать другие женщины, ребятишки, подростки.

По открывшимся целям захлопали выстрелы красных. Бойцы вставали в рост. Дружное «ура» прокатилось по цепи. С винтовками наперевес красные бросились вперед в штыковую атаку. Но тут, по сигналу Зубова поднявшись в окопах, навстречу красным лавиной покатились белые солдаты. Затрещал пулемет, другой...

Казалось, еще немного, и белые сомнут красных. И вдруг дружные залпы раздались за спиной у белых. Взвод, приведенный Глашей, вступал в бой. Стреляя на бегу, красные бойцы выбежали из леса, глубоко увязая в снегу.

Тюфяк, крепко сжимая рукоятки, лежал за щитом пулемета, готовый нажать гашетку.

— Готовься, мужики,— сказал он весело,— сейчас я мяса из них понаделаю!..

Он повел стволом пулемета туда, где погуще бежали бойцы... И тут Тимоха решился. Скрипнув зубами, он бросился на Тюфяка, смял его своими ручищами и, скинув рукавицу из собачьей шкуры, затолкал ее в рот Тюфяку.

С винтовками наперевес красные бросились вперед.

— Подай, Кузьма, веревку,— сказал он негромко и, придавив Тюфяка коленом, завернул ему за спину руки.

Кузьма проворно стянул их веревкой. Тюфяк мычал, беспомощно брыкаясь ногами.

— И ноги вяжи,— сказал Тимоха.

Пока Кузьма справлялся со своим делом, Тимоха схватил горсть сена, свил его, перегнул пополам и, вытащив рукавицу изо рта Тюфяка, засунул вместо нее кляп из сена.

— Это тебе на закуску,— сказал он беззлобно.— Жалко шубницу поганить.— Схватив Тюфяка за шиворот, он, как куль, поднял его и отбросил в снег.

Услышав выстрелы сзади, Зубов сразу догадался, в чем дело. Быстро отдав команду, он развернул правый фланг цепи против нового противника.

Обмениваясь одиночными выстрелами и недружными залпами, красные и белые сближались.

Тимоха посмотрел направо, глянул налево, вниз, где белые теснили красных, и сказал весело:

— Поворачивай, Кузьма, оглобли!

— Куда? — не понял Кузьма.

— Поворачивай живее, каналья! — повторил Тимоха и, соскочив с саней, сам стал поворачивать сани.— Ленту держи! — крикнул он, припав за пулеметом, и пальцами обеих рук с силой нажал гашетку.

Выплевывая острые язычки огня, пулемет запрыгал, загрохотал. Внизу, чуть позади белой цепи, поднялись фонтанчики снега. Вот они переместились вперед. Еще вперед... серые силуэты солдат один за другим, взмахивая руками, стали падать на снег.

Белые не сразу поняли, откуда бьет пулемет. Оказавшись между двух огней, они бросились в сторону деревни, навстречу Тимохиному огню. Потом кинулись в другую сторону...

— Ленту давай! — крикнул Тимоха, видя, как в панике из стороны в сторону мечутся беляки.— Ленту, живее!

Теперь уже ясно было, что победу одержат красные. Понял это и Зубов. Пригибаясь и оглядываясь, прячась за углами домов, он пробежал к коновязи, отвязал своего коня, вскочил на него и, взмахнув нагайкой, поскакал в сторону Горластой.

Кузьма заметил его и рукой показал Тимохе. Тот круто повернул ствол пулемета, прицелился и дал короткую очередь.

Зубов, оглянувшись, продолжал нахлестывать коня. Тимоха повел пулемет еще чуть влево, нажал гашетку. Он увидел, как у Зубова слетела с головы папаха и покатилась вниз по склону ручейка. Потом сам Зубов взмахнул руками и, медленно сползая на сторону, свалился с коня и уткнулся головой в глубокий снег.

Тимоха снова перенес огонь на окопы, туда, где уже завязался рукопашный бой.

Вдруг что-то громко стукнуло, расщепив оглоблю, а в следующую секунду Тимохе показалось, будто кто-то больно хлестнул его плетью по левому плечу. Он обернулся, но тут же почувствовал, как слабеют руки. Потом потемнело в глазах. Пулемет замолчал...

— Дай им еще, каналья! — крикнул Кузьма.— Слышь, Тимоха, добавь...

Но Тимоха уже не услышал друга. Он захрипел и всем своим грузным телом навалился на пулемет.

— Ты что? — удивился Кузьма.

Он повернул Тимоху на спину. Тот приоткрыл на секунду глаза. Среди низких, хмурых облаков показались окна высокого голубого, чистого неба.

— Кузьма...— захрипел Тимоха,— Кузьма... И Фисе тоже... Вот так...

— Тимоха, да неужто ты-то? — удивленно сказал Кузьма.— Гляди, какой рассвет наступает!..

Когда закончился бой, к пулемету подошли красноармейцы. Среди них были и Ипатов, и Пров, и Фома, и Глаша.

Ипатов поправил Тимохину голову, подложил под нее свою папаху. Фомка снял шлем, опустил голову. На остывшую грудь Тимохи закапали тяжелые капли слез его сына.

Для старшего возраста

Баталов Валериан Яковлевич

ШАТУН

Повесть

Ответственный редактор М. Ф. Мусиенко.

Художественный редактор Л. Д. Бирюков.

Технический редактор Е. М. Захарова.

Корректоры В. Е. Калинина и М. Б. Шварц.

Сдано в набор 3/ХII 1971 г. Подписано к печати 3/III 1972 г. Формат 60Х90¹/₁₆. Печ. л. 11. (Уч-изд. л. 11,23). Тираж 75 000 экз. ТП 1972 № 406. Цена 46 коп. на бум. № 2.

Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Детская литература» Комитета по печати при Совете Министров РСФСР. Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1.

Ордена Трудового Красного Знамени фабрика «Детская книга» № 1 Росглавполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров РСФСР. Москва, Сущевский вал, 49. Зак. 3363.

notes

Примечания

1

Дубáс — старинная коми-пермяцкая женская одежда, покроем похожая на сарафан.

2

Шабур — осенняя верхняя одежда, сшитая из холста, на подкладке.

3

3обня — сумка, сплетенная из лыка.

4

Лямпы — самодельные охотничьи лыжи.