— Ты уж не дави на девочку. — говорит он: — у нее и правда события в жизни происходят, так что погоди со своими глупостями.

— Ты с кем там разговариваешь? — открывается дверь душевой и оттуда выходил Айгуля, на ходу продолжая вытирать волосы полотенцем: — соседи проснулись?

— А? — он оборачивается. Она уже в спортивной форме, по крайней мере на ней тренировочные штаны и футболка, на ногах тапочки. Видимо пижама или халат не поместились в ее сумку… так что будет ходить по дому в спортивной форме, удобно и вполне прилично. Была бы у Виктора своя квартира так она там хоть голой могла бы щеголять целыми днями. Он усмехнулся. Почему-то остро захотелось свою квартиру.

— Чего? — настораживается она, перестав вытирать свои волосы полотенцем: — я так смешно выгляжу? Да?

— Это я своим мыслям улыбаюсь. — отвечает он: — а ты выглядишь как всегда прекрасно, Айгуля. Конечно, куда лучше ты бы выглядела без всего этого, желательно совсем без всего, но это уже мои личные предпочтения.

— Кобель ты, Витька. — вздыхает Айгуля, но на ее лице все же появляется легкая улыбка: — сам кобель и язык у тебя сладкий как мед. Вот так мы девушки и пропадаем, верим таким проходимцам как ты.

— Я непокобелим. Крокодил, крокожу и буду крокодить. И вообще, горбатого могила исправит, а мне еще пока рановато помирать, есть тут у меня парочка дел. — улыбается Виктор в ответ: — помылась? Ступай в комнату, я тебе там постелил и… — его слова прервал протяжный звук. Звук исходил откуда-то… он наклонил голову. Айгуля густо покраснела и зачем-то прикрыла живот.

— Кушать хочешь? — кивнул он: — точно, прости меня дурака ради бога. Сейчас на кухню пойдем, в самом деле что за сон на пустой желудок.

— Д-да не надо. Я с утра ела и…

— И слышать не хочу. Ты же не девица с улицы, ты спортсменка, тебе белки-жиры-углеводы нужны. А ты не обедала и не ужинала… ой допрыгаешься ты у меня, Салчакова! — он притворно грозит ей пальцем: — это не предложение и не просьба. Это мой тебе приказ от тренера своей спортсменке, ясно?

— Да ясно, чего там… — она отводит глаза в сторону. Он вешает полотенце через шею и тащит ее за руку в коридор. Потом — налево. Направо. В темноте наступает на что-то мягкое, раздается дикий мяв и соседский кот уносится куда-то вдаль. Он щелкает выключателем и кухню озаряет электрический свет.

— Тут посиди. — говорит он своей гостье: — а я сейчас… — он открывает холодильник и быстро пробегает глазами по содержимому. Ага, пирожков сегодня нет, тетя Глаша не пекла, ну конечно, она же уехала Катьку в лагерь отвозить, вот и нет пирожков…

— Ты яичницу будешь? — спрашивает он, выныривая из недр общественного холодильника с картонной ячейкой для яиц: — чай сейчас поставлю, бутерброды нарежу.

— Буду. — кивает она, сидя на стуле как примерная школьница, даже ноги вместе и руки на коленках. Он усмехается и крутит головой, он уже достаточно знает ее, чтобы понимать, что она не соответствует имиджу примерной школьницы так же, как из него балерина не получится. Беда Айгули в том, что выросла она в семье, где сильны традиционные ценности, в то время как советский быт предполагает совсем другое поведение. Особенно в спорте. Просто на форму волейболисток взглянуть достаточно чтобы это понять. Форма у спортсменок Комбината на хиджаб совсем не похожа, там шортики такие что иные трусики и то больше закрывают. Футболка в «облипочку», все формы подчеркивает, а когда руки вверх в блоке поднимаешь — то все пузо видно. Села чтобы шнурки завязать — шорты сзади натянулись и всему честному народу очертания крепких ягодичных мышц явили. И вообще, спорт не для девушек, не для женщин, с точки зрения традиционной это такое же ремесло, как и актерское. А уж актрисы испокон веков были как падшие женщины заклеймены. Вот и мечется товарищ Салчакова между двумя полярностями ни туда ни сюда, а в результате ни там себя хорошо не чувствует ни здесь и самое главное — нигде выложиться на полную не может. Такие пироги.

Он наливает воду и включает электрический чайник, поворачивает ручку газовой плиты, чиркает спичкой… вспыхивает синий огонь. Ставит сковороду. Ищет растительное масло, не находит его… бросает на сковороду кусочек сливочного. Достает луковицу и двумя быстрыми движениями очищает ее. Достает деревянную доску и ставит ее на стол.

— Как ты относишься к жаренному луку? — спрашивает он, разрезав лук на две половины: — некоторые не переносят, а между тем вкусно.

— Я не фанатка, если честно. — признается она: — а можно без него?

— Хм. Ты так говоришь, будто у тебя есть выбор. — он быстро нарезает лук полукольцами и ссыпает в керамическую тарелку, щедро добавляет туда соли и черного перца, благо последний есть на каждой советской кухне.

— … а почему ты тогда спрашиваешь? — подвисает она.

— Чтобы показать тебе всю глубину твоих заблуждений! — он сжимает полукольца лука, сжимая пальцы в кулак — выдавливает из них сок и перемешивает.

— Видишь ли большинство людей не умеют жарить лук. — говорит он, помешивая луковую массу и время от времени — раздавливая полукольца в руке: — потому у них лук и невкусный получается. Однако сейчас на моей кухне восточная принцесса и я…

— На горошине? — улыбается Айгуля.

— На горошине ты будешь потом. Я тебе под матрац уже положил парочку. Нет, ты у нас принцесса Будур. Юная восточная красавица. Секундочку… — он бросает нарезанные и раздавленные луковые кольца на раскаленную сковороду, раздается сердитое шипение, он накрывает сковороду крышкой. Умывает руки над кухонной раковиной.

— А еще у нас есть помидоры. Ты жаренные помидоры любишь?

— Я уже поняла, что ты все равно приготовишь как хочешь. — хмыкает Айгуля: — так что угадай!

— Даже стараться не буду. — он проводит ножом по точильному камню: — сердце красавицы склонно к измене и к перемене как ветер мая… сегодня тебе они нравятся, завтра нет, а белки-жиры-углеводы и клетчатка все равно нужны твоему организму. И… — он проверяет лезвие ножа на ноготь и удовлетворенно кивает.

— Помидоры нельзя резать тупым ножом. — говорит он: — это лук можно тупым ножом резать, а помидоры ты так раздавишь и все.

— Чем-то ты на моего отчима похож. — девушка кладет подбородок на ладонь своей правой руки, уперев локоть в столешницу: — готова поспорить что готовишь ты очень хорошо.

— Насчет очень хорошо не знаю, но вкусно готовить обязан уметь каждый человек.

— Я думала ты скажешь — «каждый мужчина».

— О, это цитата из Хайнлайна… как там — каждый человек должен уметь менять пеленки, планировать вторжения, резать свиней, конструировать здания, управлять кораблями, писать сонеты, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, облегчать смерть, исполнять приказы, отдавать приказы, сотрудничать, действовать самостоятельно, решать уравнения, анализировать новые проблемы, вносить удобрения, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, достойно умирать. Специализация — удел насекомых. — говорит Виктор, аккуратно нарезая помидоры тонкими ломтиками и мысленно сокрушаясь что чайник еще не вскипел… вот ошпарить бы их и кожица сама слезла бы. Но мы не ищем легких путей, Айгуля хочет кушать аж в животе урчит, так что… он снимает кожицу ножом.

— Ты и правда многое умеешь. — говорит девушка: — жалко, что ты уже занят. Я бы была хорошей женой, знаешь ли.

— Не уверен. — прищуривается Виктор, отчетливо понимая, что только что ступил на тонкий лед. Прямо сейчас ему нужно быть осторожным как саперу возле пятисоткилограммовой бомбы времен Второй Мировой, а ведь сапер ошибается только один раз… ему нельзя ошибиться…

— Не уверен, что из меня получится хорошая жена? — звучит тихий голос и краем глаза он

видит, как девушка опускает голову: — это потому что я… уже…

— Не говори глупостей. Если ты захочешь — из тебя получится прекрасная жена. Если захочешь. Вопрос в том — хочешь ли ты сама этого. — Виктор поднял крышку сковородки и обухом ножа сдвинул туда нарезанные кусочки помидоров с деревянной доски.