— Какой еще наряд? — Салчакова зевает во весь рот, да так, что Виктор немного опасается, не вывернет ли девушка себе челюсть. Но нет, природа наделила эту дочь степей удивительной гибкостью… во всем.
— Анекдот такой есть. — Виктор смывает пену с лезвия и пристраивает зеркальце в развилке дерева, примеривается к лицу бритвой, чтобы добрить уже левую щеку: — идет значит Красная Шапочка по лесу. Голая совсем, ну почти как ты сейчас под футболкой этой непотребной…
— Нормальная футболка…
— А навстречу ей… — Виктор задержал дыхание и провел лезвием вдоль щеки. Аккуратно смочил лезвие в миске, смывая пену.
— Навстречу? Давай поскорей рассказывай, Вить, а то мне в кусты нужно с утра!
— А, ну… — он отрывается от процесса и смотрит на нее: — навстречу значит Баба Яга. И говорит — «ты чего, Шапка, с ума сошла? Голышом по лесу, стыд какой!» Ну а Красная Шапочка ей отвечает — «дура ты старая, ничего не понимаешь, это нынче называется „эротический наряд“, вот!». И дальше убежала с корзинкой своей, булочками своими поблескивая на солнышке… — Виктор зажмурился, представляя себе картину и улыбнулся.
— Что-то мне кажется что ты не про те булочки, что в корзинке… — хмурится Айгуля.
— В корзинке пирожки, эх ты, Салчакова, это же детская сказка. Не садись на пенек, не ешь пирожок и все такое.
— Полищук, не зли меня с утра! Это уже совсем другая сказка! Рассказывай, что дальше было, а то я сейчас лопну… — девушка упирает руки в бока.
— Ну так вот, Баба Яга подумала-подумала и тоже все с себя скинула и дальше идет по лесу совсем как Красная Шапочка — голышом. А навстречу ей Серый Волк, который Красную Шапочку как раз ищет. Но увидел Бабу Ягу голую и обалдел. Говорит, «ты чего, старая, совсем с глузду съехала, зачем по лесу неглиже рассекаешь?». А Баба Яга ему и говорит «совсем ты от новомодных тенденций далек, темнота деревенская! Это значится называется „эротический наряд“, простофиля!» Ну а Серый Волк посмотрел на нее и говорит «ладно, наряд-нарядом, но ты бы его хоть выгладила что ли…»
— Ужасный анекдот! — выдает Айгуля и прищуривает глаза: — погоди-ка, ты на что это намекаешь, тренер? У меня морщинки где-то появились⁈
— Это я намекаю на то, что твой эротический наряд можно не гладить. — Виктор заносит бритву и смотрит на девушку через зеркальце: — ну или можно гладить. Я бы погладил, у меня и утюг с собой имеется.
— Твои попытки выглядеть ловеласом выглядят жалко. — скрещивает руки на груди Салчакова: — я уже поняла, чего ты так добиваешься. Вот только веры тебе не на грош. А ну как я соглашусь, что делать будешь?
— А что тут сделаешь? Если убежать не успею, то смирюсь со своей нелегкой долей… — пожимает он плечами, вытирая бритву о полотенце, перекинутое через плечо: — подумать только, гладить эротический наряд Айгули… такой тяжкий труд. Сперва правой, потом левой, а потом — двумя руками сразу! Могу сразу маслом намазать, для пущей эротики.
— Ой все! Я в кусты, а то сейчас лопну! Но разговор не закончен, Полищук! — девушка исчезает в кустах, окружающих поляну, а Виктор придирчиво смотрит на себя в зеркальце. Если не считать обрывка передовицы о трудовых успехах коллектива Комбината, прилепленного на левую щеку, то выглядит он вполне прилично, даже глаза не красные. Что удивительно, учитывая во сколько они спать легли.
Виктор аккуратно сложил бритву и бросив взгляд на тлеющий костер, решил, что пора бы его оживить. Он подбросил пару сухих веток,ратно раздул уголек, и вскоре язычки пламени весело затрещали. Запах дыма смешался с хвойным ароматом, и лес, казалось, вздохнул вместе с ним, приветствуя новый день.
Из палатки послышался шорох, а затем приглушенный смех. Полог откинулся, и оттуда, потягиваясь и щурясь на утреннее солнце, выбралась Марина. Ее длинные русые волосы, обычно аккуратно заплетенные в косу, сейчас были растрепаны, а на щеках играл здоровый румянец. Она была в выцветшей футболке с надписью «Олимпиада 80» и шортах, которые явно знавали лучшие дни.
— Доброе утро, страна. — поприветствовал ее Виктор: — чего такая смурная?
— Комары меня ночью жрали. — отвечает Марина, яростно расчесывая спину: — кусают и кусают. Тебе вот хорошо, Полищук, тебя они не едят. Потому что ты невкусный, наверное. И пахнешь плохо. Кобелем например.
— Ха. У комаров как раз кусаются самки, то есть дамы. — отвечает Викто, складывая бритву и убирая зеркальце: — так что не надо ля-ля. Может это я такой неотразимый, что они меня не кусают.
— Если бы ты был неотразимый, то они бы только тебя и ели. — резонно замечает Марина, переставая чесаться: — а то они жрут только меня. Даже Светку так не жрут.
— Значит это ты им понравилась. Это ж хорошо. Это говорит о твоей популярности, Марин.
— Уж как-нибудь обойдусь без популярности у комаров. — ворчит Марина: — да еще и самок. Я не Лилька, мне парни нравятся.
— Ну… Лиле тоже парни нравятся. — заступается за свою подругу Виктор: — вот я например.
— Ты не парень, ты кобель, Полищук. — снова зевает Марина и оглядывается: — а где Айгуля? В палатке ее не было. Признавайся, что сделал со степной красавицей?
— Убил и съел. — вздыхает Виктор.
— Фу! Какой пошлый анекдот! — Марина ищет глазами чего бы в него кинуть, но ничего не находит и грозит кулаком: — правда, Вить! Хватит! Фу на тебя!
— А вчера вечером понравился. — усмехается Виктор: — вон твоя Салчакова идет, ничего с ней не случилось.
— Марин, уже встала! А чего Светка там? — машет им рукой возвращающаяся Айгуля.
— Спит еще. — Марина прищуривается навстречу Айгуле и прикладывает ладонь козырьком ко лбу, защищаясь от ярких лучей утреннего солнца: — у нее стресс же. Пойду в кусты схожу, заодно умоюсь у ручья…
— Иди, я там тебе всех медведей распугала. — кивает ей Айгуля: — можешь ничего не боятся. А я пока чаю поставлю в котелке… белогорский чай с листьями хаскара.
— Это ж рододендрон Адамса!
— Маринка, иди уже! — Айгуля наклонилась над костром: — я ж вчера листья собирала, где они? А, вот! — и она поставила котелок с водой прямо в огонь: — сразу взбодрит, лучше любого кофе!
— Какие интересные листья. — кивнул Виктор и, взяв несколько маленьких, мясистых листьев из пригоршни Айгули — поднес к лицу и вдохнул запах. Пахло свежестью и чем-то еще…
— Клади в котелок, — распоряжается Айгуля: — я буду чай заваривать, а ты пока тушенку открой, кашу свари по-быстрому… это ты точно умеешь.
— Еще как умею. — кивает Виктор: — научили в армии.
— Жалко, что рыбки больше нет. Вот был бы рыбак, Вить, цены бы тебе не было… — вздыхает Айгуля.
— Если бы у бабушки были яйца…
— А ты все про яйца, герой-любовник. У кого что болит…
Завтрак прошел в оживленной болтовне. Девушки, уплетая гречку с тушенкой и запивая ее крепким чаем, продолжали подтрунивать друг над другом. Марина вспомнила, как Света на прошлых сборах пыталась поймать рыбу голыми руками и в итоге свалилась в реку, а Айгуля, не осталась в долгу рассказала, как Марина однажды перепутала соль с сахаром, готовя компот. Виктор только посмеивался, наслаждаясь их энергией и тем, как легко они находили общий язык.
После завтрака они собрали лагерь, затушили костер и, закинув рюкзаки на плечи, двинулись к водопадам. Тропинка вилась между сосен, то ныряя в тень, то выходя на солнечные полянки. Птичий гомон сопровождал их, а воздух становился все свежее, с легким привкусом речной воды. Через полчаса ходьбы они услышали далекий гул — водопады были уже близко. Когда группа вышла к реке, все замерли. Перед ними открылась картина, будто сошедшая с открытки: вода, прозрачная, как хрусталь, срывалась с невысоких каменных уступов, образуя пенистые струи, которые искрились в лучах солнца. Берега поросли мхом, а над водой висела легкая дымка, словно лес дышал вместе с рекой.
— Ну, первый? — Виктор скинул рюкзак и начал стягивать футболку. — Или мне вас за шкирку кидать, как котят?
— Полищук, не наглей! — рассмеялась Айгуля, но уже стягивала кроссовки. — Я первая, а вы, слабаки, догоняйте!
