– А по-моему я выполнил всё чётко. Только не то, что нужно, – посмеялся Петров.

– И вышел с курсом на солнце. В бою – самое хреновое.

– Тогда выполняю влево, – ответил Кеша и отклонил ручку управления.

Солнце пробивалось сквозь блистер. Даже опущенный светофильтр не спасал – слепящие лучи больно резали глаза, превращая горизонт в дрожащее марево.

Крен по прибору Кеша установил правильный. А вот с координированным отклонением ручки управления и педалей у него проблемы.

– Давай покажу. Держишься аккуратно за органы управления и повторяешь за мной, – произнёс я, взявшись за ручку управления.

Быстро разогнал вертолёт прямо над шоссе, ведущем в Дамаск. Скорость на приборе 280 км/ч. Остальные параметры тоже в норме.

– Готов? И… плавно ручку на себя! – начал я выполнять боевой разворот так, как это положено.

Тангаж подошёл к отметке в 10° за 2 секунды. Пора начинать разворот!

– Пошли влево. Крен 20°. Смотрим за положением остекления кабины, – обратил я внимание Кеши на внешние признаки правильного выполнения фигуры.

Усилия на ручке управления возросли. Крен начал увеличивать до отметки в 45°. Перегрузка проявилась, но ненадолго. Скорость подошла к отметке 230 км/ч и стало проще.

– Подходим к выводу из разворота, – продолжил я комментировать действия и выровнял вертолёт по курсу. – Теперь опять сам. Управление передал.

После моего показа Кеша всё же выполнил боевой разворот как надо. Следом ещё пару манёвров, которые у него получились неплохо. Взглянув на часы, я понял, что пора возвращаться на аэродром. На сегодня отработку фигур сложного пилотажа пора заканчивать.

– Иннокентий, на базу, – дал я команду, когда Кеша выводил вертолёт из пикирования.

– Понял, аль-каид, – ответил Петров, отворачивая в сторону аэродрома.

Вертолёт слегка задрал нос, чтобы пролететь над небольшой сопкой. Впереди поднимался тёмный силуэт холма Тель-Асфара – основной господствующей высоты этого района.

Очередной разворот и мы уже огибаем вершину, оставляя за собой столбы песка, поднятые мощными лопастями. Внизу, среди барханов, медленно брели верблюды – их длинные тени вытягивались на раскалённом песке, создавая иллюзию странных фантастических существ.

Ещё манёвр, и под нами мелькнула ровная тёмная лента шоссе, уходящего к Дамаску. На фоне бескрайней пустыни оно выглядело словно чёрный шрам на коже земли.

На посадке Кеша сильно раскачал вертолёт, так что садились на площадку снова вдвоём.

– Давай повисим, – сказал я, отпуская ручку управления.

– Я подустал, если… честно, – натужно хрипел по внутренней связи Иннокентий.

– Заканчиваем? – уточнил я, готовясь вновь взяться за ручку.

Вертолёт слегка вздрагивал и раскачивался над бетонной поверхностью. Техники, прятавшиеся от жары под навесом, внимательно смотрели и ждали посадки. Но Кеша решил ещё поработать.

– Минуту ещё. Вроде… сам… сбалансировал, – ответил Петров.

На посадку уже зашли наши товарищи, а мы ещё пока не закончили работу. В эфире пробивался чей-то голос, но у меня не получалось разобрать сообщение.

– 101-й, надо садиться и готовить вертолёт, – произнёс в эфир Занина.

– Понял, 104-й. Садимся, – ответил я.

Кеша снизился, однако мягко приземлить не получилось. Но стойки шасси не сломал.

После выключения, мы с Кешей передали вертолёт техсоставу, а сами направились в беседку. Подальше от солнца.

– Воды? – предложил я Иннокентию, и он взял у меня пластиковую флягу.

– Устал, Саныч. Как ты можешь столько времени управлять вертолётом? Я за 15 минут вспотел, как лошадь на свадьбе, – снял с себя куртку лётного комбинезона Кеша.

Футболка у него была мокрая насквозь, а рука слегка вздрагивала.

– Это всё с налётом приходит. Сначала и пять минут тяжело, потом проще. Зато я порой удивляюсь, как ты быстро всё считаешь. Подумать не успеваю, а у тебя уже весь маршрут проложен.

– Да тут ничего сложного. Нарисовал и лети.

Мы с Кешей посмеялись от такого простого решения проблем навигации. Только я убрал флягу, как в беседку буквально влетел старший испытательной бригады.

– Сан Саныч, у меня пренеприятное известие.

– Ревизор? – хором спросили мы с Кешей.

– Нет, президент.

За время службы мне доводилось несколько раз участвовать на встречах высокого начальства. Сценарий у всех один и тот же.

Сначала весь личный состав должен убрать территорию. Желательно несколько раз и как можно быстрее. Затем обязательно построить несколько зданий, которые потом никто не будет использовать. Вновь убрать территорию. Естественно подготовить форму одежды, которую проверят на строевых смотрах. И опять убрать территорию.

А потом, в день приезда высокого гостя, всем скажут свалить с глаз долой. Но перед этим, само собой, убрать территорию.

В случае с приездом президента Асада для моих товарищей всё было совсем не так. Приехал представитель штаба главного военного советника, а именно заместитель по политической работе в звании полковника. Он сразу начал «короткий» инструктаж с нами, и вот уже как два часа не получается его закончить.

В ангаре, где нас собрали, начинало становиться крайне тихо. Люди не выдерживали и засыпали. А замполит стоял у доски и продолжал. Глыба, а не человек!

– Говорить только на русском. Стараться не шутить, поскольку это президент Сирии, генерал, боевой лётчик! – продолжал рассказывать полковник. – На кону престиж нашей Родины!

Сидящий рядом со мной Кеша сначала даже записывал. Но с каждой минутой его почерк всё больше превращался в кардиограмму.

– Иннокентий, не спи, – толкал я Петрова.

– Сан Саныч, лучше пристрели. Не могу уже. Вон, палец до крови искусал, чтобы не уснуть, – показал он мне средний палец. – Надо будет его забинтовать завтра.

– И так заживёт, – сказал я, представив, что завтра Кеша будет размахивать рукой с перевязанным пальцем.

Люди могут неправильно понять.

Замполит в течение пяти минут закончил выступление и всех распустил. Оставил меня и лётчика-испытателя Василия Занина.

– Товарищи, у вас будет задача посерьёзнее. Президент Асад и представители военного руководства Сирии хотят лично осмотреть наши новые вертолёты Ми-28. Вам, по согласованию со старшим советником генералом Борисовым, доверено их представить.

Я и Занин согласно кивнули. И если у Василия вопросов не возникло, то у меня они были.

– Товарищ полковник, Ми-28 – вертолёт новый. Некоторое оборудование на нём имеет особую ценность. Осуществить показ для президента Асада – разумно. Для высшего военного руководства – логично. А вот кто будет с ним в делегации?

Заместитель по политической работе задумчиво посмотрел на меня, почесав подбородок.

– Думаете, в окружении Хафеза аль-Асада есть шпионы? Сомневаетесь в компетенции его мухабарата? – намекнул замполит на главное управление безопасности Сирии.

– Я лишь предлагаю ограничить круг лиц, который может заглянуть в кабину. В воздухе нас и так уже вся провинция Эс-Сувейда видела.

Полковник кивнул и обещал передать моё предложение главному советнику. Полковник в сопровождении своих коллег направился на выход. Однако, у самых ворот, замполит неожиданно подозвал меня к себе.

– У меня ещё кое-что для вас. В целях открытости и подтверждения нашего пребывания здесь только в качестве советников, завтра с вами побеседует корреспондент одной из советских газет, – сказал замполит.

– Понятно.

– Не вижу энтузиазма, – улыбнулся полковник.

– Не считаю, что нам нужно показывать свои лица на весь мир.

– Вы можете думать что угодно. Ваша обязанность – выполнять приказы. Мы друг друга поняли?

– Так точно.

Полковник крепко пожал мне руку, пожелал успехов завтра и вышел из ангара.

Я вернулся к Занину, но тот явно не собирался со мной общаться. У меня сложилось впечатление, что Василий не особо рад моей компании.