– Нет, вот акт.

Полицейский принялся изучать его, вздыхал и морщился, недовольно поглядывал на Макса; добравшись до финала, внезапно просиял:

– А, так это чемодан вашей супруги?! Так нам ее и надо, для заявления.

Он вернул Максу бумагу и улыбнулся впервые с момента знакомства.

Макс покачал головой:

– Не-а, не прокатит. Вы не сможете ее потерпевшей признать, у нее ничего не похищено. А между тем, кто-то, возможно, ранен.

Полицейский поднял вверх руки:

– Давайте не будем спорить, товарищ капитан, вы знаете правила не хуже меня.

Макс закатил рукава и достал из того же кармана рубашки-поло нотариальную доверенность, развернул ее и протянул сержанту.

– У нас маленький ребенок, поэтому давайте завершим формальности и я уже отправлюсь догуливать свой законный отпуск.

Полицейские переглянулись. «Тощий», тоже с сержантскими погонами, который все это время молчал, спросил:

– А это точно кровь?

Макс обрадовался:

– Вот! Золотые слова! Выясните это, пожалуйста, потому что моя супруга очень хочет получить назад свои вещи. Поэтому давайте оформим все. И там уж сами разбирайтесь, откуда они, чьи они, как они оказались в чемодане и кому это понадобилось.

Младший сержант Васильев мрачно улыбнулся:

– Придется. Только вам задержаться придется, мы без вас, товарищ капитан, совсем не справимся.

По его лицу Макс понял, что это – их месть за испорченный обед. Вздохнул:

– Может, сотрудников терминала прилета опросить да камеры наблюдения посмотреть? – предложил он. – Я могу камеры глянуть…

Камеры смотреть никто не хотел, а опрашивать всех сотрудников – смысла, если не знаешь, кто соприкасался с чемоданом. Поэтому полицейские охотно предоставили Максу доступ к камерам, а сами направились доедать и без того подстывшие пельмени.

– Я вам все еще нужен? – уточнил представитель авиакомпании.

Макс кивнул:

– Обязательно, вы мне будете называть сотрудников, которые меня заинтересуют после просмотра камер.

По окончании просмотра камер видеонаблюдения список заинтересовавших капитана Макса Александрова сотрудников аэропорта состоял из нуля человек: он проследил чемодан с момента выгрузки из самолета до момента передачи нескладному курьеру – чемодан был в пленке, и никто с ним ничего подозрительного не делал. Также не обнаружилось «слепых зон» и карманов, где кто-то мог подложить окровавленные вещи.

Узнав, что ничего криминального на территории их аэропорта столичным следователем не было обнаружено и разбираться с неприятным и явно нераскрываемым инцидентом придется кому-то другому, полицейские линейного отдела повеселели.

– Может, в Москве подкинули? Вы бы там у коллег своих спросили, не случалось ли ЧП на территории терминалов в день вашего вылета? – посоветовал Савушкин.

Это была разумная мысль, Макс кивнул. Он думал о том, что пора подключать кого-то, кто имеет процессуальный статус и сможет вести это дело. И тщательно перебирал в памяти фамилии сокурсников и коллег, которых переводили в этот курортный город.

– Бочкин!

Он воскликнул, вспомнив фамилию институтского товарища, вечно мерзнувшего в столице и угощавшего его южными фруктами и чаями. Тимур Бочкин должен был служить где-то здесь. Макс вытащил мобильный, поискал в контактах и обрадовался – телефон однокурсника у него сохранился.

– Тимур Альбертович, – поздоровался он. – Александров беспокоит, ритм-кафе «Виктория», осень две тысячи пятнадцатого, бой за мазурку.

Эпизод, прозвучавший для посторонних как абракадабра, на самом деле много значил для обоих – сражение с выпускниками истфака вряд ли кто-то из участников событий смог бы забыть. Поспорив с четырьмя парнями, кто выдержит больше кругов мазурки, они танцевали, пока на четвертом круге не появился охранник и не выгнал всех с площадки, но пара Александров-Бочкин дольше продержалась на танцполе, а потому действующими следователями будущим историкам было засчитано техническое поражение. Примечательно, что танцевать мазурку изначально все шестеро не умели.

– Макс, ты что ли?! – голос Бочкина вмиг повеселел и заметно расслабился.

– Я… Как жизнь, дружище?

Они не виделись больше десяти лет. В последний раз, когда Тимур был в Москве на повышении квалификации, он уже дослужился до звания майора. Теперь, вероятно, был начальником отдела. Выслушав, Макс сообщил, что старому товарищу надо бы проехать до аэропорта. Если он не сильно большая «шишка» и еще ходит «в поля».

Бочкин насторожился:

– Ты куда-то вляпался?

– Нет, но направление верное… И это, криминалистов с собой прихвати толковых.

Бочкин тихо выругался, но приехал через сорок минут. Он располнел, посуровел, приобрел начальственный взгляд и грозную ухмылку.

– На повышение пошел, – догадался Макс.

Тимур засмеялся, но отпираться не стал.

– Чего у тебя?

Услышав историю, нахмурился.

– Вот так и знал, что старые товарищи просто так не появляются на твоей территории… Чемодан заберу, – предупредил. Макс кивнул.

Он выдохнул с облегчением – Бочкин отличался въедливым умом и напористым характером, и в его руках загадка с подброшенными вещами разрешится быстро.

Криминалист подтвердил, что на рубашке – кровь, а отверстие скорее напоминает отверстие от заточки:

– Круглое, острое. Волокна разошлись совсем чуть-чуть, – сообщил он. – Остальное – после проведения экспертизы. Вещи ношенные, должны быть какие-то потожировые следы. Постараюсь найти побольше.

Макс и Бочкин кивнули одновременно.

Тимур Альбертович Бочкин свою работу любил. Ему нравились головоломки, которые подбрасывала ему служба, нравились бесконечная череда многоходовок, работа с деталями, уликами, нравилось ощущение победы, которое неизбежно наступало после успешного следствия.

Много лет назад, когда он учился в гимназии и записался в школьную театральную студию, он почти в каждой роли, даже если это была роль Принца из «Золушки», играл немного Мегрэ, чуть-чуть Холмса, капельку Жеглова.

Он и сейчас ловил себя на том, что все еще играет в знаменитых литературных сыщиков.

И иногда он «заигрывался».

Три года назад он участвовал в совместной группе по выявлению наркотрафика, проходившего через регион. Работали за городом, в горах, искали следы контрабандных троп, секретных причалов, доков. И коллеги из ФСБ все больше тяготели к гористой местности, считая, что дорога проложена там. Тимур же поглядывал в сторону нищих рыбацких поселков, щедро рассыпанных по берегам. Когда-то в них кипел промысел, мужики рассекали на дорогих тогда «Ладах». Сейчас же рыболовецкий промысел укрупнился, оказался сосредоточен в руках крупных игроков. Мелкие добывающие предприятия простаивали, требования технадзора выполнять становилось все сложнее, суденышки выходили из строя, и нищета хватала за горло. Кое-кто, конечно, приноровился к новой реальности – туристов морская рыбалка всегда привлекала. Но чем жили те, кто остался за бортом и этого бизнеса?

– Нужно прочесать старые пристани, – упирался он.

Его не слушали – что там может знать молодой провинциальный следователь. Тем более, что агентура говорила о «горном» следе.

Тимур отправился сам, с местным участковым и оперативником из столичного управления – этот особенно в гипотезу не верил, но был приучен отрабатывать все поступившие версии, включая самые невероятные. Невероятность участия стареньких рыболовецких катеров заключалась в масштабах трафика: крохотные, скупо оборудованные суда, не перевезли бы значительный груз, а много перевозчиков – много свидетелей, значит, большие расходы. Тот, кто организовал доставку, действовал цинично, наверняка.

Но именно это «наверняка» и говорило Тимуру за рыболовецкий поселок. Он спрятался в низине у подножия скалистых и укрытых лесом утесов. Когда-то поселок процветал, сейчас о нем Тимур практически ничего не слышал.

– Пристань здесь была удобная, – вспоминал участковый. – Народ все больше трудовой, не слишком разговорчивый, потому приедешь, поспрашиваешь, все ли нормально. Они кивают – все, все хорошо. А что там за закрытыми дверями творится, как узнаешь?