– Есть ли снимки, где Гуань находится в обществе других людей?

– Конечно, и даже очень много. Например, на одной фотографии ее запечатлели с самим товарищем Дэн Сяопином.

– А во время отдыха в горах? – Ван взяла с блюда длинными тонкими пальцами гроздь винограда.

– Не помню точно, по-моему, нет…

Это тоже необходимо исследовать поподробнее.

– Допустим, Гуань путешествовала совершенно одна. – Ван обрывала виноградины с грозди. – Но ведь во время отдыха она наверняка с кем-нибудь познакомилась – например, с соседкой по номеру в отеле. Может, она с кем-то обменивалась впечатлениями о местных красотах, потом они фотографировали друг друга по очереди…

– И возможно, снимались вместе. Ты совершенно права, – кивнул Чэнь. – А у некоторых туристов могли быть бирки с именами на одежде.

– Бирки? Да, – кивнула Ван, – если они путешествовали с группой.

– Я пролистал все ее фотоальбомы, – Чэнь украдкой бросил взгляд на часы, – но можно просмотреть их еще раз.

– И как можно скорее. – Ван положила виноградины на блюдце.

На фоне ее красивых пальцев виноград казался зеленоватым, почти прозрачным.

Он непроизвольно подался вперед и накрыл ее ладони своими. Их объединяло некое взаимопонимание, что ему очень нравилось. Но и торопиться ни к чему. Старший инспектор Чэнь ощущал необходимость все хорошенько осмыслить.

Ван покачала головой; она как будто собиралась что-то сказать, но потом раздумала.

– В чем дело?

– Я беспокоюсь за тебя. – Слегка нахмурившись, она выдернула руку.

– Почему?

– Ты просто одержим этим делом, – мягко сказала она, вставая с места. – Человек честолюбивый не обязательно несносен, но ты, товарищ старший инспектор, заходишь слишком далеко.

– Да нет, ничего я не одержим, – возразил он. – Просто я смотрел на тебя и вспоминал двустишие:

– Не прикрывайся цитатами! – заявила Ван, поворачивая к лесенке. – Я знаю, как много для тебя значит твоя работа.

– Не так много, как ты думаешь, – возразил Чэнь, качая головой, как она. – И уж конечно, не так много, как твоя работа – для тебя.

Ван поспешила сменить тему:

– Как поживает твоя мама?

– Хорошо. Все ждет, пока я повзрослею; намекает, что не прочь стать бабушкой.

– Сначала повзрослей.

Иногда Ван бывала язвительной, но, возможно, у нее просто срабатывал защитный механизм. Чэнь рассмеялся:

– Как насчет того, чтобы встретиться в ближайшие выходные?

– Чтобы поговорить о расследовании? – добродушно поддразнила она.

– Если хочешь, – сказал он. – А еще мне хочется поужинать с тобой у меня дома.

– Ладно, я с удовольствием, только не в эти выходные, – сказала Ван. – Сверюсь со своим ежедневником. Я не гурман, как твой приятель, Лу Иностранец, но неплохо готовлю острые овощи по-сычуаньски. Как тебе мое предложение?

– Просто здорово!

Она повернулась к нему; на лице ее играла загадочная улыбка.

– Провожать меня до работы не обязательно.

Чэнь закурил и стал смотреть, как Ван переходит улицу. Вот она остановилась на «островке безопасности», пережидая, пока можно будет идти дальше. Там она оглянулась; зеленая юбка заплескалась вокруг ее длинных ног. Ее улыбка наполнила его удивительным чувством цельности. Прежде чем свернуть в переулок, выходящий к зданию «Вэньхуэй», она помахала ему рукой.

В последнее время он все чаще думал о них двоих – и о совместном будущем.

В политическом смысле Ван Фэн не является для него идеальной парой. На ее будущее сильно повлияло предательство так называемого мужа. Даже если она с ним разведется, пятно в ее биографии все равно останется. Все не имело бы такого большого значения, не будь он, Чэнь, старшим инспектором полиции. Поскольку же он «делал карьеру по партийной линии», он знал, что руководящие органы следят за каждым его шагом. Впрочем, следят за ним и некоторые его коллеги; они только порадуются, если он сам перечеркнет свою карьеру подобным союзом.

Замужняя женщина – хотя замужем она чисто номинально – тоже «нежелательная связь».

Чэнь отшвырнул окурок. Одно решение он уже принял: он пойдет на улицу Цинхэлу пешком, а не поедет в автобусе. Ему нужно немного подумать.

Пересекая «островок безопасности», Чэнь легко ступал на зеленую траву.

Майское утро было ярким; несмотря на раннюю жару, воздух был свеж.

Транспорт, стоявший в длинной пробке на улице Хэнаньлу, издавал сердитое рычание. Перейдя улицу перед стоящими машинами, старший инспектор Чэнь похвалил себя за то, что решил прогуляться пешком. Везде ведется новое строительство, и знаки «Объезд» появляются, как грибы после дождя, еще больше осложняя транспортную проблему. Возле книжного магазина «Восток» сносили еще одно старое здание. На его месте скоро появится пятизвездочный отель. Мимо проехала красная иномарка с открытым верхом. Девушка, сидящая рядом с водителем, помахала рукой почтальону, припозднившемуся с утренним обходом.

Шанхай быстро меняется. И люди тоже.

А еще – работа все больше и больше затягивает его. Тем не менее по пути Чэнь не утерпел, зашел в книжный магазин и несколько минут рылся в сборниках стихов. Старший инспектор Чэнь не настолько был поглощен делом – а заодно и его политической важностью для его будущей карьеры.

Наверное, какая-то часть его души всегда была книжной, испытывала ностальгию по прошлому и стремилась к самоанализу. Он сентиментален или даже чувственен в том смысле, какой вкладывали в эти слова авторы классических китайских литературных произведений: «Благоухание красных рукавов толкает к ночному чтению». Но в нем была и другая сторона. Не противоположная романтизму, но, скорее, реалистичная. Хотя он вовсе не так тщеславен, как заявила ему Ван в кафе. В голову пришла строчка, запомнившаяся ему со студенческих лет: «Самое бесполезное существо – это бедный книжный червь». Автор строчки – генерал Гао Ши, прославленный военачальник, живший в эпоху династии Тан, и одновременно первоклассный поэт.

Генерал Гао наблюдал, как некогда процветающий дом Тан разрушался из-за голода, коррупции и войн. Поэт-генерал взял на себя ответственность за страну – в силу своего политического положения.

Сегодня Китай снова переживает эпоху глубинных перемен. Меняются устоявшиеся системы взглядов. На таком историческом перепутье Чэнь также склонен был считать, что он способен добиться большего как старший инспектор полиции, чем просто поэт. Пусть он и не генерал Гао, но в его силах помочь изменить жизнь окружающих его людей к лучшему. Например, раскрывая преступления.

В Китае и, возможно, в других странах тоже помочь ближним легче с позиции силы, думал старший инспектор Чэнь, вставляя ключ в замок комнаты Гуань в общежитии.

К его досаде, надежда, которая побудила его совершить второй визит в комнату Гуань, быстро испарялась. Он стоял под портретом товарища Дэн Сяопина и размышлял. В фотографиях он тоже не усмотрел ничего нового, хотя нашел несколько штук, запечатлевших Гуань в горах. Яркие образы. Яркие цвета. Стоя у знаменитой сосны, она улыбалась в камеру. Подняв взгляд к горной вершине, она воздевала руки вверх, к белым облакам. Сидя на обломке скалы, опустила босые ноги в горный ручей.

Один снимок был сделан в номере отеля. Полуодетая Гуань сидела на подоконнике, грациозно болтая длинными ногами под короткой легкой юбкой. Утреннее солнце просвечивало сквозь ее тонкую хлопчатобумажную блузку, отчего прорисовывались очертания грудей и овал живота. За ней в окне зеленел поросший лесом горный хребет.

Несомненно, она действительно побывала в Желтых горах. Однако Чэнь не увидел ни одного снимка, на котором Гуань была бы снята с кем-то еще. Неужели она до такой степени страдала нарциссизмом?