69. КУПИДОНУ

Сидя на льве, Купидон будил радость могущею лирой, И африканский лев тихо под ним выступал. Их ваятель узрел, ударил о камень – и камень Гения сильной рукой в образе их задышал. 1819 или 1820

70. ПОЭТ

Что до богов? Пускай они Судьбами управляют мира! Но я, когда со мною лира, За светлы области эфира Я не отдам златые дни И с сладострастными ночами. Пред небом тщетными мольбами Я не унижуся, нет, нет! В самом себе блажен поэт. Всегда, везде его душа Найдет прямое сладострастье! Ему ль расслабнуть в неге, в счастье? Нет! взгляньте: в бурное ненастье, Стихий свободою дыша, Сквозь дождь он город пробегает, И сельский Аквилон играет На древних дикостью скалах В его измокших волосах! Познайте! Хоть под звук цепей Он усыплялся б в колыбели, А вкруг преступники гремели Развратной радостию в хмели - И тут бы он мечте своей Дал возвышенное стремленье, И тут бы грозное презренье Пороку грянуло в ответ, И выше б Рока был Поэт. ‹1820›

71. УСПОКОЕНИЕ

В моей крови Огонь любви! Вотще усилья, Мой Гиппократ! Уж слышу – крылья Теней шумят! Их зрю в полете! Зовут, манят - К подземной Лете, В безмолвный ад. ‹1820›

72. ПЕРЕВОДЧИКУ ВИРГИЛИЯ

Ты переводчик, я читатель, Ты усыпитель – я зеватель. ‹1820›

73. Ф. Н. ГЛИНКЕ

(ПРИСЫЛАЯ ЕМУ ГРЕЧЕСКУЮ АНТОЛОГИЮ) Вот певцу Антология, легких харит украшенье, Греческих свежих цветов вечно пленяющий пух! Рви их, любимец богов, и сплетай из них русским каменам Неувядаемые, в Хроновом царстве, венки. ‹1820›

74. ЕВГЕНИЮ

Помнишь, Евгений, ту шумную ночь (и она улетела), Когда мы с Амуром и Вакхом Тихо, но смело прокралися в терем Лилеты? И что же! Бессмертные нам изменили! К чаше! герои Киприды вином запивают победы! Мы молоды – юность, как роза, Мигом пленит и увянет! А радость? Она – Филомела Прелестная! Только в дни розы, Только в дни юности нам попоет сладкозвучные песни И вспорхнет! За крылья златую! Ты опутай летунью цветочною цепью, ты амброй Окуривай перья и кудри, Нежно рукою ласкай ее легко-упругие груди И с резвою пой и резвися!. Будем стары и мы! Тогда, браня ветреность внука Украдкой вздохнем и друг другу Сладко напомним, седые! о наших любовных проказах Измену Лилеты, в досаде Нами разбитые вазы и.Аргусов дикую стаю! Но кто на героев Киприды? Дерзкие пали, дверь отскочила, и мы отступили, Хвалясь и победой, и мщеньем. “Друг, все прошло, – ты шепнешь, – но при нас еще дружба и Бахус Дай руку и вспеним фиалы!” ‹1820›

75. ЛЕКАРСТВА ОТ НЕСЧАСТИЙ

Если мне объявят боги: “Здесь ты горе будешь пить!” - Я скажу: “Вы очень строги! Но я все ж останусь жить”. Горько ль мне – я разделяю С милой слезы в тишине! Что ж на небе, я не знаю, Да и знать не нужно мне! Мне великую науку Дед мой доктор завещал: “Дружбою, – он пишет, – скуку И печаль я исцелял; От любви лечил несчастной Состаревшимся вином; Вообще же безопасно Все лечить несчастья – сном”. ‹1820›

76. РОМАНС

“Просимся, рыцарь, путь далек До царского турнира, Луч солнца жарок, взнуздан конь, Нас ждет владыка мира!” – “Оставь меня! Пусть долог путь До царского турнира, Пусть солнце жжет, пусть ждет иных К себе владыка мира!” – “Просимся, рыцарь, пробудись! Сон по трудам – услада; Спеши к столице! Царска дочь Храбрейшему награда!” – “Что мне до дочери царя? Мне почестей не надо! Пусть их лишусь, оставь мне сон, Мне только в нем отрада! Имел я друга – друга нет, Имел супругу – тоже! Их взял создатель! Я ж молюсь: К ним и меня, мой боже! Ложусь в молитве, сон едва Глаза покроет – что же? Они со мной, всю ночь мое Не покидают ложе. Меня ласкают, говорят О царстве божьем, нежно Мне улыбаются, манят Меня рукою снежной! Куда? За ними! Но привстать Нет сил! Что сплю я, знаю! Но с ними жить и в сне я рад И в сне их зреть желаю!” ‹1820›

77. Г. КРИТИКУ ПОЭМЫ “РУСЛАН И ЛЮДМИЛЫ”

Хоть над поэмою и долго ты корпишь, Красот ей не придашь и не умалишь! - Браня – всем кажется, ее ты хвалишь; Хваля – ее бранишь.

1820

78. К ЛАСТОЧКЕ

Что мне делать с тобой, докучная ласточка! Каждым утром меня – едва зарумянится Небо алой зарей и бледная Цинтия Там в туманы покатится, - Каждым утром меня ты криком безумолкным Будишь, будто назло! А это любимое Время резвых детей Морфея, целительный Сон на смертных лиющего. Их крылатой толпе Зефиры предшествуют, С ними сам Купидон летает к любовникам Образ милых казлть и счастьем мечтательным Тешить жертвы Кипридины. Вот уж третью зарю, болтливая ласточка, Я с Филидой моей тобой разлучаюся! Только в блеске красы пастушка появится Иль Психеей иль Гебою, Только склонит ко мне уста пурпуровые, И уж мой поцелуй, кипя нетерпением, К ним навстречу летит, ты вскрикнешь – и милая С грезой милой скрывается! Ныне был я во сне бессмертных счастливее! Вижу, будто бы я на береге Пафоса, Сзади храм, вкруг меня мирты и лилии, Я дышу ароматами. Взор не может снести сиянья небесного, Волны моря горят, как розы весенние, Светлый мир в торжестве – и в дивном молчании Боги к морю склонилися. - Вдруг вскипели валы и пеной жемчужною С блеском вьются к брегам, и звуки чудесные Слух мой нежат, томят, как арфа Еолова; Я гляжу – вдруг является… Ты ль рождаешься вновь из волн, Аматузия? Боги! пусть это сон! Филида явилася С той же лаской в очах и с тою ж улыбкою. Я упал и, отчаянный, “Ах, богиня! – вскричал, – зачем обольстить меня? Ты неверна, а я думал Филидою Век мой жить и дышать!” – “Утешься, обманутый, Милый друг мой! (воскликнула Снова в наших лугах Филида, по-прежнему В свежих кудрях с венцом, в наряде пастушеском) - Друг, утешься, я всё…” Болтливая ласточка, Ты крикунья докучная, Что мне делать с тобой – опять раскличалася! Я проснулся – вдали едва зарумянилось Небо алой зарей, и бледная Цинтия Там в туманы скатилася.

1820

79. ЭПИТАФИЯ

Завидуйте моей судьбе! Меня счастливцы не искали, Я век не думал о себе, А не видал в глаза печали.

1820

80. КРЫЛОВУ

Уж я не тот поэт беспечный, Товарищ резвый светлых дней, Когда Эрот и Бассарей {*} {* Бахус.} Мне говорили: друг, мы вечны! Пусть дни и годы скоротечны, Но мы с тобой – люби и пей! Ушли, ушли лета златые, Когда от чаши круговой Эрот, хариты молодые И смехи шумною толпой Меня влекли к ногам Эльвиры. Крылов, в то время голос мой, Под звуки вдохновенной лиры, Непринужденно веселил Веселостью непринужденной. А ныне твой поэт, лишенный Неопытных, но смелых крил, Венком поблекшим украшенный, На землю бедную ступил, И опыт хладный заключил Его в жестокие объятья. В боязни Фебова проклятья Ленюся я стихи писать, Лишь иногда во дни ненастья Люблю о вёдре вспоминать И мной неведомого счастья Поэтам-юношам желать. 1820 или 1821

81. В АЛЬБОМ П. А. СПА-КОЙ

Я не привык альбомы наполнять Надеждами, желаньями и лестью. А к вам еще (позвольте мне сказать) Ужасною я пламенею местью. Недели три и, помнится, с тех пор, Когда альбом вы этот мне отдали, Чтоб я, с пелен парнасских крохобор, Вписал в его воздушные скрижали Для памяти вам с рифмами кой-что. Для памяти? Признаться, вряд ли кто Похвалится такой судьбой завидной! Итак, альбом вы помните, как видно, Поболее знакомых ваших! Что ж? Вам бог простит. Я ж на последний грош Готов свечу пред образом поставить И перед ним день целый пролежать, Лишь только б мог вас хоть альбом заставить Меня в часы безделья вспоминать. 1820 или 1821

82. К Е‹ВГЕНИЮ›

Ты в Петербурге, ты со мной, В объятьях друга и поэта! Опять прошедшего мы лета, О трубадур веселый мой, Забавы, игры воскресили; Опять нас ветвями покрыли Густые рощи островов И приняла на шумны волны Нева и братьев, и певцов. Опять веселья, жизни полный, Я счастлив радостью друзей; Земли и неба житель вольный И тихой жизнию довольный, С беспечной музою моей Друзьям пою любовь, похмелье И хлопотливое безделье Удалых рыцарей стола, За коим шалость и веселье, Под звон блестящего стекла, Поют, бокалы осушают И громким смехом заглушают Часов однообразный бой. Часы бегут своей чредой! Удел глупца иль Гераклита, Безумно воя, их считать. Смешно бы, кажется, кричать (Когда, златым вином налита, Обходит чаша вкруг столов И свежим запахом плодов Нас манят полные корзины), Что все у бабушки Судьбины В сей краткой жизни на счету, Что старая то наслажденье, То в списке вычеркнет мечту, Прогонит радость; огорченье Шлет с скукой и с болезнью нам, Поссорит, разлучит нас с милой; Перенесем, глядишь – а там Она грозит нам и могилой. Пусть плачут и томят себя, Часов считают бой унылый! Мы ж время измерять, друзья, По налитым бокалам станем - Когда вам петь престану я, Когда мы пить вино устанем, Да и его уж не найдем, Тогда на утро мельком взглянем И спать до вечера пойдем. О, твой певец не ищет славы! Он счастья ищет в жизни сей, Свою любовь, свои забавы Поет для избранных друзей И никому не подражает. Пускай Орестов уверяет, Наш антикварий, наш мудрец, Почерпнувший свои познанья В мадам Жанлис, что твой певец И спит, и пьет из подражанья; Пусть житель Острова, где вам, О музы вечно молодые, Желая счастия сынам, Вверяет юношей Россия, Пусть он, с священных сих брегов, Невежа злой и своевольный И глупостью своей довольный, Мою поносит к вам любовь: Для них я не потрачу слов - Клянусь надеждами моими, Я оценил сих мудрецов - И если б я был равен с ними, То горько б укорял богов. Август 1821