Пробужденная Одином вёльва вспоминает создание земли и неба, и перед ее взором открывается мировое пространство. Но видит она не единый, а девять отдельных миров, поддерживаемых девятью корнями еще не проросшего мирового древа — ясеня Иггдрасиль. Так же Один и Фригг, сидя на престоле Одина в Вальхалле, осматривают все миры (Речи Гримнира, пролог), а ётун Вафтруднир в поисках знаний прошел все девять миров (Речи Вафтруднира, 43). Мифологическое пространство предстает в песнях «Старшей Эдды» не цельной бесконечной протяженностью, а обозримым, прерывным, состоящим из нескольких отдельных миров.

В наших современных представлениях пространство являет собой объективную данность, оно бесконечно, непрерывно и единообразно. В нем мы вычленяем отдельные участки, и принципы их обособления могут быть самыми различным: мы отграничиваем пространство страны или государства по политическим причинам, пространство леса или плоскогорья по топографическим соображениям и т. д. Но выделяя тот или иной участок, мы прекрасно осознаем, что это лишь часть земного пространства, которое в свою очередь является частью пространства мирового — не имеющей границ протяженности.

Мифологическое мышление не знает подобных абстракций. Пространство для средневекового скандинава — это место, в котором он обитает, действует, совершает плаванья, сражается с врагами. Не случайно в древнескандинавских языках нет слова, которое бы обозначало «пространство вообще», но зато есть много слов, обозначающих его отдельные участки: heimr — область, в которой обитает некая группа людей (в реальном пространстве) или мифологических существ, асов, альвов, ётунов и др. (в мифологическом пространстве), например, ljóðheimr «мир людей» или Jǫtunheimr «мир ётунов». Это может быть мир Исландии, Норвегии или Скандинавии в целом. Именно такие миры и видят вёльва, Один, Вафтруднир — обжитые места обитания человека и мифологических существ.

Вёльва и Вафтруднир говорят о девяти мифологических мирах. Число девять мы постоянно встречаем как в мифологическом мире (например, Один провисел на Иггдрасиле девять ночей), так и в культовой практике. На камне из Стентофтена, установленном в VII в., высечена пространная надпись, запечатлевающая совершение жертвоприношения, которое должно даровать благополучие: «Девятью козлами, девятью жеребцами Харивульф дал урожайный год…» Существование в мифологическом пространстве именно девяти миров объясняется сакральностью этого числа.

Однако, как говорилось во Введении, мифологические представления, которые мы знаем, уже были частично забыты, частично спутаны и переосмыслены и потому нередко противоречивы. В «Речах Альвиса» (10–34) карлик Альвис должен ответить на вопросы Тора, которые заключаются в том, какие названия имеют природные объекты в различных мирах (heimar). И Альвис приводит названия, принятые у обитателей семи миров: людей, асов и ванов, альвов, карликов, ётунов и в царстве Хель. Но кроме этих миров, созданных богами как обиталища разных существ, включая самих богов, было еще два, которые существовали до миротворения и благодаря взаимодействию которых появился великан Имир (см. главу 2). Это два изначальных мира — Нифльхейм, «Мир тьмы» или «Мир туманов», холода и льда, и Муспельхейм, «Мир огня». В Нифльхейме помещается царство мертвых, где его обитателями-мертвецами правит Хель. В Муспельсхейме живет и охраняет его великан Сурт, держащий в руке пылающий меч.

Сотворенные богами и изначальные миры имеют существенные отличия. Изначальные, хотя их взаимодействие и породило жизнь на земле, олицетворяют Хаос и потому противостоят мирам сотворенным, упорядоченным. Именно из этих двух миров вырвутся огонь и вода, которые завершат гибель миров, созданных богами. Это противопоставление отражается и в их названиях. Хотя они все именуются heimr «обиталище», в наименованиях изначальных миров представлены «природные» стихии, тьма / туман и огонь, что подчеркивает их принадлежность Хаосу. Миры же, созданные богами, обозначаются по тому виду существ, которые в них обитают: это миры людей, асов, ётунов, альвов, карликов.

Пространственное соотношение этих семи миров, как они представлены в древнескандинавских текстах, неясно современным исследователям и, возможно, никогда и не осмыслялось как некое упорядоченное целое. Лишь отдельные намеки позволяют полагать, что Ётунхейм мыслился находящимся где-то к востоку от мира богов: Тор отправляется на восток в походы против великанов и возвращается из них в свой мир с востока. Ётун Хюмир, у которого асы намерены позаимствовать огромный котел для варки пива, живет «на восток от реки Эливагар… у края небес» (Песнь о Хюмире, 5). Во время пира богов Тор обещает сбросить поносящего богов Локи «вверх и на восточный путь», т. е. в Ётунхейм (Перебранка Локи, 59). Из многочисленных рассказов о карликах вытекает, что они обитают где-то поблизости от миров богов и людей, поскольку карлики нередко встречаются с ними.

Невзирая на, вероятно, изначальную неопределенность расположения миров по отношению друг к другу, мифологическое пространство противостоит хаосу, оно организовано. Его упорядочивают боги во времена творения. Земля, созданная из тела Имира, получила форму круга («океан окружил землю кольцом»: Видение Гюльви, 8; МЭ. 18). Небо же было накрыто черепом Имира — квадратом, по углам которого были посажены карлики. Круг и квадрат — простейшие геометрические фигуры, символизирующие порядок.

Как полагают современные исследователи, мифологическое пространство организовано в двух проекциях, вертикальной и горизонтальной. Обе проекции, вероятно, мыслились существовавшими изначально. Главный стержень первой, формирующий пространство — ясень Иггдрасиль — зарождается уже в начале времен, до сотворения мира богами: вёльва помнит еще не проросшее «древо предела» (Прорицание вёльвы, 2).

^{Иггдрасиль, миниатюра из рукописи АМ 738 4о, XVII в.}

^{Árni Magnússon Institute for Icelandic Studies / Safn Árna Magnússonar}

Ясень Иггдрасиль представляет собой мировое древо — образ, характерный для мифологических представлений многих народов Евразии. Оно объединяет высшую и низшую сферы мироздания и часто выполняет функции оси мира. Как в скандинавской, так и в других мифологических традициях, мировое древо является структурной основой вертикальной организации пространства: его ветви соотносятся с небом, ствол — с земным миром, корни — с подземным царством.

Образ мирового древа присутствовал еще в общегерманской мифологической картине мира. У германского племени саксов существовал культ священного столба — аналога мирового древа. Изображение мирового древа представлено на готландском рисованном камне из Санда, датируемом V–VII вв. Сохранению представлений о древе мира вплоть до времени написания «Младшей Эдды» (и позже), несомненно, способствовала роль дерева в культовых ритуалах, продолжавшихся в Упсале (Средняя Швеция) еще в ХI в. Немецкий хронист Адам Бременский в 1070-х гг. оставил описание упсальского языческого храма и около него большого тиса, на ветвях которого развешивали тела принесенных в жертву животных и людей (см. подробнее в главе 8). Хотя отдельные моменты рассказа Адама вызывают сомнения, упоминание священного дерева в главном культовом месте свеев кажется вполне достоверным и прямо соотносится с образом Иггдрасиля.

Значение мирового древа в древнескандинавской мифологии было чрезвычайно велико: не случайно о нем рассказывается не только в «Младшей Эдде», но и во многих песнях «Старшей Эдды». Вёльва видит Иггдрасиль как вечнозеленое дерево (Прорицание вёльвы, 19). У его корней вытекает источник, около него стоит чертог трех сестер-норн по имени Урд, Верданди и Скульд; они плетут нити судеб людей, тем самым управляя их жизнями (Прорицание вёльвы, 20). Описание Иггдрасиля наиболее подробно в эддической песни «Речи Гримнира»: ветви ясеня простерты над миром и поднимаются выше неба. В кроне и у корней Иггдрасиля обитают животные, символически связанные с соответствующими частями древа (что согласуется с другими мифологическими системами):

Согласно Снорри, кроме орла, белки и оленей, «нет числа змеям, что живут в потоке Кипящий котел вместе с Нидхёггом, змеем, который грызет корни ясеня» (Видение Гюльви, 15; МЭ. С. 22).

Далеко не все миры соотносятся с мировым древом. Возможно, некогда они группировались вокруг или на Иггдрасиле, но память об их размещении была утеряна. Вероятно, изначально с тремя корнями дерева ассоциировались только «нижние» миры: Нифльхейм, Хель и обиталище инеистых великанов, а расположенными по вертикали мыслились мир богов (вверху), мир людей (в середине) и мир чудовищ, в том числе Хель (внизу). На такую трехчленную структуру указывают нередкое соотнесение мира богов (Асгарда) с небесами и устойчивое наименование Мидгард («Срединная усадьба») для мира людей. Эта структура пространства отражается в форме и расположении изображений на готландских рисованных камнях VIII–XI вв. Своей формой — с широкой верхней частью — они символизируют мировое древо, в «кроне» которого (верхнем ярусе) всегда помещается изображение Вальхаллы, в среднем ярусе — различные сцены на мифологические или культовые сюжеты, в нижнем — корабль, везущий мертвых в Хель. Асгард и Мидгард с основанием Иггдрасиля соединяет, согласно «Речам Гримнира» (29), мост Биврёст (или Бильрёст), по которому асы каждый день спускаются вниз, чтобы вершить суд, и который ассоциируется с радугой.

Иггдрасиль — не только центр и стержень мифологического пространства. В скандинавской мифологии с ним связаны знания и умения, которые добываются асами ценой тяжелых испытаний. У одного из корней мирового древа, того, который протянулся к инеистым великанам, течет Источник Мимира, носителя знаний и мудрости (см. о нем подробнее в главе 3). Его мудрость берет начало в водах источника, которую он пьет из волшебного рога Гьяллархорн. Мимир владеет не только мудростью, но и знанием прошлого — его имя родственно слову minni «память» вообще и память, запечатленная в словах песни или рассказа. Поэтому мудрость Мимира имеет огромное значение для богов и людей, и, чтобы приобщиться к этой мудрости и получить хотя бы ее часть Один однажды пришел к великану и попросил дать ему напиться из источника. Но Мимир отказал ему, и, как говорится в «Младшей Эдде», «не получил он (Один) ни капли, пока не отдал в залог свой глаз». Пожертвованный за полученную мудрость и знания глаз аса был одним из распространенных мифологических мотивов, который широко использовался в поэзии и сагах: «Одноглазый» стало частым именованием Одина, а одноглазый старик в широкополой шляпе и с клюкой — обличием Одина, в котором он являлся людям в сагах и позднейшем изобразительном искусстве.

^{Рога из Галлехуса, золото, Дания, копии, V в.}

^{National Museum of Denmark / Photo: Lennart Larsen (по лицензии CC-BY-SA)}

Другой ценностью, полученной Одином у Иггдрасиля, было знание рун (Речи Высокого, 138, 139; см. подробно в главе 3). Оно подразумевало не овладение руническим письмом как таковым, а выяснение магического значения рун и возможности применять их в различных жизненных ситуациях. Обретение «мудрости», как практической, так и магической, в обоих случаях оказывается непосредственно связано с Иггдрасилем. Мировое древо, стержень пространства, становится также средоточием высшей мудрости.

Если вертикальная структура пространства хорошо прослеживается в дошедших до нас текстах и в изобразительном искусстве, то горизонтальная его проекция менее ясна. Предполагается, что мифологическая горизонтальная плоскость ассоциировалась с земным кругом — плоской землей, окруженной мировым океаном и ориентированной по сторонам света. Это представление о форме Земли было типично для раннесредневековой Европы, хотя к XIII в. уже получило распространение мнение, что Земля — это шар. Но Снорри Стурлусон, начиная «Круг земной» с краткого описания мира, видит Землю по-прежнему плоской: «Круг земной, где живут люди, очень изрезан заливами. Из океана, окружающего землю, в нее врезаются большие моря…» (КЗ. С. 11). Вероятно, Снорри здесь отражает восприятие земли как плоскости, обтекаемой водой — мировым океаном. Именно в этот океан был брошен асами змей Ёрмунганд, который опоясал землю своим огромным туловищем.

При творении мира из черепа великана Имира асы создали небо и накрыли им землю, а по четырем углам поместили карликов, чтобы поддерживать свод. Имена карликов Нордри «Север», Судри «Юг», Аустри «Восток» и Вестри «Запад», как и само представление о своде небес упоминаются не только в песнях «Старшей Эдды» и в «Видении Гюльви», но и в многочисленных скальдических кеннингах, обозначающих небо: «груз родичей Нордри», «груз карликов», «шлем Вестри и Аустри, Судри и Нордри». Эти имена карликов говорят о том, что мифологическое пространство, как и реальное, воспринималась ориентированным по сторонам света.

^{Карлики, держащие небо, резной камень, Х в., церковь Св. Петра в Heysham, Lancashire, Англия.}

^{Transactions of The Lancashire and Cheshire Antiquarian Society, 1892}

В горизонтальной плоскости, видимо, лежат Нифльхейм, Муспельсхейм и Гиннунгагап: искры из Муспельсхейма смешиваются со льдом Нифльхейма в Мировой Бездне, порождая великана Имира. Эти области располагаются на разных концах горизонтального мира: Нифльхейм — на севере, Муспельсхейм на юге.

В Нифльхейме бьет ключ, который называется Кипящий котел, и из него вытекает множество рек (приведенные их названия не соотносятся с какими-либо реальными реками), а одна из них «течет у самых врат Хель». Из Нифльхейма распространяется холод и свирепая непогода. В него была отправлена Одином великанша Хель, и к ней пойдут после смерти «дурные люди». Мир мертвых, Хель, помещен в картине мироздания внизу, в Нифльхейме. Но есть обиталище и еще ниже — судя по словам великана Вафтруднира, это Нифльхель, куда Хель будет отправлять некоторых (особо дурных?) людей после их смерти: «Из девяти миров я спустился в Нифльхель, куда люди умирают из Хель» («Речи Вафтруднира», 43; ср. Видение Гюльви, 3; С. 15).

Оба изначальных мира актуальны в мифологических прошлом и будущем. В прошлом в них зарождается мироздание, в будущем они завершают его гибель. В мифологическом настоящем, в горизонтальной плоскости, как считается, размещаются три другие области пространства: Мидгард (дословно: «Срединный огороженный двор»), Утгард («Внешний огороженный двор») и Асгард («Огороженный двор асов»). Впрочем, однозначной локализации Асгарда, построенного асами в центре мира, нет: в других случаях подразумевается, что он находится в ветвях Иггдрасиля или на небе, как, например, в «Видении Гюльви», где Высокий рассказывает о том, что асы спускаются к корням Иггдрасиля по мосту Бильрёст (Биврёст), который ведет с неба на землю и представляет собой радугу (Видение Гюльви, 13; МЭ. С. 20). Мидгард был основан асами вскоре после сотворения людей — как место их обитания. Пространство вне этих двух участков, где обитают ётуны, получило название Утгард.

Показательно, что «обиталища» на горизонтальной плоскости обозначаются иным термином, нежели находящиеся в вертикальной проекции: они названы словом garðr, которое связано с огороженным, защищенным участком пространства («двор», «усадьба»), тогда как heimr — неопределенная часть обитаемого пространства, не предполагающая какого-либо защитного сооружения. Таким образом, миры-«усадьбы» в горизонтальной проекции мыслятся как огороженные и укрепленные. В «Младшей Эдде» укрепления (ограда) вокруг Асгарда упоминаются неоднократно, и Снорри нередко называет его словом «крепость» (borg).

Мидгард не имеет особых характеристик: мир людей, очевидно, не наделялся какими-то мифологически значимыми признаками. По отдельным разбросанным упоминаниям Ётунхейм, находящийся в Утгарде, представляет собой труднопроходимые горы, а сами великаны обитают в пещерах.

Иное дело Асгард. Его происхождению, описанию и расположенным в нем чертогам асов уделяется большое внимание, как в песнях «Старшей Эдды», так и в «Младшей Эдде» (см. главу 2). В «Песни о Гримнире» описываются 12 чертогов богов. Главный из них — палата Одина Вальхалла. Если Асгард стоит в середине мира, то Вальхалла предстает центром Асгарда. Однако, в отличие от других мифологических традиций, главная функция Вальхаллы — не столько центр мифологического пространства и не столько обиталище верховного бога Одина, сколько место сбора эйнхериев и их подготовки к грядущей битве. Асы нередко пируют в чертогах других богов, суд же они вершат у корней Иггдрасиля. Но только в Вальхалле совершается действо, имеющее космическое значение, — сбор войска для последней битвы.

Асгард связан со всеми мирами в обеих проекциях. Так, Один может оказаться в палатах конунга (в Мидгарде?), где делится сокровенными знаниями («Речи Гримнира»); в облике одноглазого старца в плаще с поднятым капюшоном он встречается героям саг (особенно саг о викингах) и дает им добрый совет. Из Мидгарда, где происходят сражения, валькирии уносят павших воинов в Вальхаллу. После смерти Бальдра его брат Хермод отправляется в Хель, чтобы просить богиню мертвых отпустить сына Одина. Карлики покидают свой мир и приходят в Асгард, как карлик Альвис, вознамерившийся жениться на дочери Тора, или в Мидгард, где могут завлечь человека в камень. Наиболее проторенный путь связывает Асгард и Ётунхейм: Тор постоянно совершает походы «на восток», чтобы покарать ётунов или добыть у них ценный предмет. Нередки и любовные связи асов, особенно Локи, и великанш. Посещает Ётунхейм и Один. Мифологические миры, как видим, взаимопроницаемы и в большей или меньшей степени взаимосвязаны.

Значит ли это, что в мифологическом пространстве не существует границ? Граница в повседневной практике человека играла и играет огромную роль. Непроходимые леса или болота, реки или озера отделяли «свою» племенную территорию от «чужой», межевые знаки отмечали земельные владения и угодья земледельцев, порубежные знаки (часто — камни) разграничивали государства. Обыденная жизнь без или вне границ была невозможна.

Иначе в мифологическом пространстве. Оградой для Мидгарда служат ресницы Имира. Вероятно, она оберегает людей от нападений ётунов (если бы не Тор, «в Мидгарде люди жить не смогли бы»), но не является препятствием для асов: Тор и Локи ночуют у родителей Тьяльви, Риг / Хеймдалль посещает прародителей людей разного статуса. Миры ни в вертикальной, ни в горизонтальной плоскостях не мыслятся четко очерченными участками пространства, которые могли бы быть отмечены какими-то постоянными преградами. Как неопределенно их пространственное соотношение друг с другом, так неопределенны их размеры и пределы. Поэтому не существует и границ между ними.

Непреодолимая ограда существует только у Хель. Царство мертвых отделено рекой, через которую перекинут мост. Его охраняет чудовищный пес Гарм. Обособленность Хель подчеркивает необратимость смерти: попавший в это царство не может вернуться обратно в мир живых. Даже асы не властны над богиней мертвых. Их просьба отпустить Бальдра оказывается отвергнутой: Хель соглашается выполнить ее, только на определенном условии: если всё существующее на земле будет оплакивать его смерть. Но одна великанша, которой, по всеобщему мнению, был Локи, отказалась оплакивать Бальдра, и он остался в Хель до возрождения мира.

Граница существует и между мирами ётунов и асов. Великан Вафтруднир задает вопрос Одину о границе между богами и ётунами. На что Один отвечает:

В песни «Поездка Скирнира» Скирнир, посланный Фрейром за прекрасной дочерью ётуна, преодолевает на границе Ётунхейма стену огня. Обозначение границы — в виде реки или стены пламени — между Асгардом-Мидгардом и Ётунхеймом подчеркивает их противопоставление как «своего» и «чужого» пространства, освоенного и природного — оппозиция, которая отсутствует при описании других миров.

Как сообщаются между собой мифологические миры, так существуют и точки соприкосновения вертикальной и горизонтальной моделей пространства. Уносящие умерших ладьи, в том числе Бальдра, отплывают из Асгарда или Мидгарда, расположенных в горизонтальной плоскости, но попадают они в Хель, царство мертвых, которое в вертикальной системе находится внизу, под корнями Иггдрасиля. Путь в Хель ведет «вниз и к северу» (Видение Гюльви, 49; МЭ. С. 49): в одной проекции — вниз, в другой — на север. Асгард ассоциируется с верхом (помещается на небе) и югом (откуда приходят асы в эвгемерической трактовке Снорри Стурлусона). Иггдрасиль же простерся, наоборот, от низа (в Хель) до верха (в Асгард).

Время в комплексе мифологических представлений не играет значительной роли, и представления о нем не выражены сколько-нибудь четко. Не только в мифах, но и вообще в древнескандинавских языках не было слов для обозначения деления времени на прошлое, настоящее и будущее. Слова со значением «время» (tíð и tíma) обозначали его отрезки или длительность, в том числе час, время года и только формы глаголов указывали на отнесенность действия. Тем не менее все события, о которых рассказывается в мифах, могут быть приурочены к прошлому, настоящему или будущему. На такое деление времени указывают имена норн, плетущих судьбы людей у корней Иггдрасиля: Урд — досл. «Случившееся», «Бывшее», т. е. прошлое, Верданди — досл. «Случающееся», «Сущее», т. е. настоящее, и Скульд — досл. «То, что должно случиться», т. е. будущее. Их имена свидетельствуют о том, что мифологическое время теснейшим образом связано с событием: время как бы не существует само по себе. Оно проявляется в событии и не мыслится отдельно от него. Видимо, именно поэтому повествования (мифы) о деяниях богов или событиях в мире асов не соединены временной последовательностью. Нет ни одного мифа, в котором бы излагались события из жизни кого-то из асов от его рождения до гибели в конце мира. Каждый миф — это отдельный эпизод из деяний мифологического персонажа, не сопряженный ни с другими эпизодами, ни с прошлым или будущим.

Тем не менее нити норн объединяют бывшее, сущее и то, что случится — в нашей терминологии прошлое, настоящее и будущее. И в этой перспективе обнаруживается логическая череда времен-событий: время творения мира (приравненное к прошлому в нашем понимании), время событий, которые происходят в созданном асами мире (настоящее), и время гибели этого мира, богов и людей (будущее). Время движется и в жизни асов: не будь молодильных яблок Идунн, они бы старели. Цепочка «прошлое — настоящее — будущее» отражает представление о линейности мифологического времени.

Мифологическое прошлое — время творения мира, время преобразования хаоса в мировой порядок. Вёльва называет его «ранними веками» (в переводе А. И. Корсуна — «началом времен»), подразумевая под словом ǫld не столетие, а некую неопределенную, но значительную продолжительность времени: позднее, при описании гибели богов, она скажет о времени распада в мире людей перед битвой богов и чудовищ — «век мечей, век секир, век бурь, век волков». «Ранние века» — это время миротворения.

«В начале времен» царил хаос: не было не только земли и небосвода, но и «солнце не ведало, где его дом… месяц не ведал мощи своей». И первым деянием богов — видимо, главным для упорядочения этого хаоса — было создание временных ориентиров. Отсчет времени начинается с наречения именами отдельных его отрезков:

Как и во всех ранних обществах, в древнескандинавском господствовало представление о равнозначности создания предмета и наречения его именем: имя делало предмет реально существующим и сообщало ему смысл. Именно поэтому время начинает существовать только тогда, когда оно, точнее, его отрезки, обретают название. В мифологическом мире первичным временным отрезком оказываются сутки, разделенные на четыре природные части: ночь, вечер, утро и день. Они поименованы богами, чтобы была возможность «исчислить время». Выделение суток как главной единицы времени в мифологии, вероятно, было не случайным и восходило к глубокой архаике. Сутки, чередование дня и ночи, образовывали легко определимый и устойчивый временной ориентир.

Неизменный суточный ритм создавал основу для представления о повторяемости определенных отрезков времени.

Мифологическое прошлое начинается с убийства великана Имира и превращения частей его тела в природные объекты. Следующие акты творения охватывают само время, разделенное на части суток и определяемое установленными асами местами солнца и луны, изобретение орудий труда, строительство капищ и чертогов богов, создание карликов. Завершается прошлое, видимо, превращением деревяшек Аска и Эмбли в прародителей людей — последнее созидательное деяние асов.

Неясно относится ли к мифологическому прошлому война асов и ванов, их последующее примирение и объединение. Поскольку это была первая война в мире, то в качестве прецедента она может быть отнесена к эпохе творения. К этому же времени можно отнести и соединение асов и ванов в единую семью богов.

Мифологическое настоящее — «случающееся, существующее» — начинается после того, как установлен миропорядок. В этот «век» происходит большинство событий, о которых повествуется в мифах. В первую очередь это рассказы об обретении Одином культурных ценностей — предметов или умений, высоко ценимых в обществе: получение мудрости у Источника Мимира, познание значений рун и магических заклинаний, обретение меда поэзии. Это так называемые этиологические мифы, повествующие о происхождении того или иного явления. Они примыкают к этиологическим мифам мифологического прошлого, в которых речь идет о создании элементов мира. Но если в мифах о прошлом рассказывалось о творении природного мира и человека, то в этиологических мифах о настоящем повествуется о приобретении культурных ценностей.

Второй обширный комплекс мифов «о настоящем» — рассказы о многочисленных деяниях Тора. Наконец, третий комплекс: мифы, посвященные «мудрости» — знанию прошлого и будущего, происхождения природных объектов и явлений. Эти повествования могут представлять собой состязания богов с великанами или карликами, как «Речи Вафтруднира» или «Речи Альвиса», изложение правил социального общения, как «Речи Высокого». Центральную роль в этой группе мифов играет Один как носитель высшей мудрости.

Несколько других мифов посвящены различным событиям в мире богов, например женитьбе Фрейра на красавице-великанше Герд («Поездка Скирнира»), перепалке Локи с богами на пиру у Эгира («Перебранка Локи»). Наконец, заключает «настоящее» миф о смерти Бальдра.

В мифологическом настоящем в подавляющем большинстве случаев невозможно установить, события какого мифа произошли раньше, а какого позже. Так, рассказ об изготовлении молота Мьёлльнира должен предшествовать мифам, в которых разгневанный Тор разит им великанов. Однако в повествовании Снорри Стурлусона о происхождении Мьёлльнира говорится много позже, чем о подвигах Тора. Лишь крайне редко можно предполагать временную последовательность отдельных повествований. Например, женитьба Фрейра на Герд, дочери ётуна, состоялась уже после смерти Бальдра. Об этом нигде прямо не упоминается, но Скирнир предлагает великанше волшебное кольцо Драупнир:

Это кольцо принадлежало Одину и было положено им на погребальное ложе Бальдра, а затем возвращено Бальдром богам, когда Хермод встретился с ним в Хель. Раз кольцо снова принадлежит богам, то поездка Скирнира должна была состояться после смерти Бальдра.

События, таким образом, не локализованы во времени. Время мифологического настоящего оказывается замкнутым в сюжете и мыслится не как цельная и единая протяженность, а скорее как отдельные его отрезки, не образующие какую-либо последовательность.

Совершенно иначе представляется время мифологического будущего — битвы между богами и чудовищами, конца мира. Это одно событие, хотя оно и распадается на множество частных эпизодов: появление на месте битвы каждой из групп чудовищ, поединки асов с ними и др. Потому время будущего цельно, и каждый из эпизодов занимает в нем свое место в определенной последовательности.

Другая крайне важная особенность мифологического будущего заключается в том, что оно пронизывает настоящее, которое находится как бы под дамокловым мечом грядущей гибели богов. В мифах о настоящем боги пируют, вершат суд, женятся, добывают ценные предметы, сражаются с ётунами, но будущее все время напоминает о себе. Главным символом предстоящей битвы является Вальхалла — чертог Одина. В нее на протяжении всего «настоящего» валькирии доставляют павших в сражениях воинов — эйнхериев. Еще одно неизгладимое напоминание о будущем — утраченная рука аса Тюра, которую откусил волк Фенрир, когда его сажали на цепь, — в начале битвы богов он сорвется с цепи и станет причиной смерти Одина. В двух мифах Тор меряется силой — и неудачно — со своим будущим противником мировым змеем Ёрмунгандом.

Главным же предвестником наступающего конца мира является смерть Бальдра — первая смерть, постигшая одного из богов. И асы, и ваны оказываются не бессмертными: всех главных богов ждет конец, когда в их мир ворвутся чудовища. Смерть Бальдра — еще не начало конца мира. Она происходит в мифологическом настоящем: за ней следует, например, женитьба Фрейра. Но она предвещает будущее, которое является своего рода противоположностью настоящему. Боги будут вынуждены уступить власть над миром хтоническим существам. Великан Сурт поведет силы хаоса против богов, и они не смогут устоять. Созданное богами в прошлом будет разрушено, вновь наступит хаос.

Однако конечность времени, его замкнутость между творением мира и его концом в древнескандинавской мифологии не абсолютны. С одной стороны, еще до начала времен существуют Нифльхейм, Мировая бездна, Муспельсхейм и ядовитая река Эливагар, которая в мифологическом настоящем будет отделять Ётунхейм от остального мира. Из брызг Эливагара возникают ётуны и среди них Имир. Пространство пред-прошлого населяют и другие существа, порожденные Имиром, а также корова Аудумла, вылизавшая из камней бога Бури, отца Бора, прародителя асов. Появление Одина и его братьев, Вили и Ве, знаменует переход от пред-прошедшего времени к прошедшему и начало эпохи сотворения мира.

С другой стороны, конец мироздания также не абсолютен. Вёльва провидит, как на месте уничтоженного огнем и водой мира возникает новый (Прорицание вёльвы, 59). На поле Идавёлль, где некогда Один и другие боги держали совет об устройстве мира, приходит новое, второе поколение асов, сыновья Одина и Тора, Бальдр и его невинный убийца Хёд, а также уцелевший Хёнир. Они наследуют культурное достояние своих родителей и их традиции, символом чего служит находка в траве золотой игральной доски. В этом новом мире не будет зла, и его обитателям суждено вечное счастье.

Свидетельствует ли это возрождение мира о том, что в скандинавской мифологии существовало представление о цикличности времени, т. е. о том, что через определенные промежутки происходит смена миров: старый исчезает (погибает), на его месте возникает новый? Мнения ученых разнятся. Цикличность мифологического времени — одна из характерных особенностей архаического сознания. И действительно, за «веком Одина» следует новый век, «век Бальдра» и следующего поколения богов. Мир был создан и разрушен, но затем возродился. Казалось бы, это говорит о цикличности мифологического времени: это его свойство проявляется не только в природных циклах — чередованиях дня и ночи (сутки), зимы и лета (год), но и в цивилизационных циклах — чередованиях мифологических «веков». Однако между рождением «века Одина» и «века Бальдра» и их характеристиками есть принципиальные отличия. Первый создается природными стихиями и упорядочивается богами. Второй возникает в уже сложившейся благоустроенной форме, в значительной степени повторяющей порядок в мире Одина, и не требует вмешательства молодых богов. В «век Одина» боги не только созидают мир, но и вносят в него войну, клятвопреступление, разврат, которые перед Рагнарёком охватят весь мир. «Век Бальдра» не будет знать зла, богам и людям «суждено вечное счастье».

Если миф о Рагнарёке засвидетельствован уже в VIII–IX вв. на рисованых камнях Готланда, то сюжет возрождения мира впервые возникает в «Прорицании вёльвы», созданной в Х в., но особенно ярко проявляется в более поздних ее записях: в рукописи начала XIV в. добавляются две строфы о нисходящем на мир «владыке, правящем всем властелине могучем» — Христе (Прорицание вёльвы, 65) и драконе, уносящем трупы (в ад?), символе Сатаны (Там же, 66). Поэтому часть ученых не исключает, что при формировании «Прорицания вёльвы» или в период ее бытования в устной традиции как сама идея возрождения мира, так и его характеристики возникли под влиянием христианского учения о рае.