— Помог познакомиться с де Бофором, — вздохнула Анна де Бейл. — Покупал ингредиенты для… вы понимаете.

— Скольких вы убили для де Бофора? — вдруг осознал я. Миледи отвернулась.

— Мы выпили в Париже за то, чтобы прошлое нас больше не терзало, Шарль, — тихо сказала она.

Я кивнул. Положил руку поверх её. Девушка посмотрела на меня, печальная и уставшая, а потом сказала:

— Не думаю, что Мордаунт мне как сын. Скорее, как младший брат. И я не уверена, что он сможет о себе позаботиться.

— Что вы там воркуете? — не выдержал наконец Арманд д’Атос. — Нам надо объезжать город и ехать на север!

— Боюсь, мой друг, нам нужно внутрь, — сказал я. — Весь север в руках испанцев, так?

— Ну не весь, — пожал плечами де Порто. — Но гады вцепились в побережье зубами, этого не отнять.

— И что это значит? — спросил д’Атос.

— Что без протекции моего друга, чёрт нам, а не корабль. Или чума, или возвращаемся через Францию. Готовы к новым встречам с агентами Конде?

Арман вроде как раздухарился возвращаться назад и был готов перебить всех посланных Конде гугенотов. Но посмотрел на Анри д’Арамитца и сразу же стих. Вопрос был исключительно этического характера.

— Мы едем через Лилль, — сказал я. — Лучше столкнуться с чумой, чем отравить душу предательством.

— О каком предательстве речь? — спросил Анри д’Арамитц, с усмешкой.

Я не ответил и снова направился к воротам. Солдат вяло пытался нас остановить, но быстро сдался. Ворота были едва прикрыты, так, чтобы мог въехать или выехать одинокий всадник. Этим мы и воспользовались.

Лилль встретил нас смрадом и гниением. Чума действительно имела запах, нам очень быстро пришлось обвязать лица длинными платками. Миледи сбрызнула их духами, которые по какой-то причине оказались в её седельной сумке. Вместе с двумя дюжинами другим склянок и баночек. Духи, впрочем, едва помогали.

Мы проехали по вымершей улице. Ставни в домах плотно закрыты, многие жилища покинуты. В старом здании конюшни смрад оказался ещё сильнее. Стоило мне заглянуть внутрь, и я увидел стаю бродячих собак, обладающих лошадиный круп. Псы злобно зарычали, и мы проехали дальше.

На всякий случай, я зарядил пистолет. Посмотрев на меня, Исаак и Арман проделали тоже самое. Анри вытащил из ножен шпагу и так и ехал с ней. Людей вокруг не было. Город, казалось вымер, хотя даже во время эпидемии где-то же должны скрываться живые! Хотя бы заражённые. Но нет, мы словно попали в декорации к фильму ужасов.

Наконец, в полной тишине, мы добрались до таверны, уже сменившей вывеску с испанской на французскую. Раньше, пока эта часть Фландрии была ещё под контролем Габсбургов, таверну звали Chica de cula gordo. Теперь это была просто «Пышнозадая девчушка».

Я спешился, но жестом попросил товарищей остаться в седлах. На всякий случай. Миледи бросила на меня настороженный взгляд. Тогда я коснулся лбом её руки в перчатке, на прощание. Рисковать никем из товарищей мне не хотелось. Девушка прошептала короткую молитву на французском, и я осторожно открыл дверь таверны.

Первым делом в нос ударил запах, но не смрада и гниения. Это были либо пары какого-то алкоголя, либо и вовсе что-то медицинское. Не понял сразу, но запах можно было сравнить с хлоркой или белизной из моего времени. Глаза сразу же заслезились, я огляделся. Главный зал был пустым, а вот второй оказался забаррикадированным. Поскольку вряд ли наверху могло быть что-то, от чего стоило бы баррикадировать лестницу, я понял — на втором этаже могли остаться люди.

— Хьюго⁈ — крикнул я, входя в общий зал.

Под моими ногами заскользила гнилая трава. Обычно в тавернах земляные полы устилали свежей или хотя бы сухой. Здесь же, я словно шагал по болоту. Не представляю, как пол пришёл в такое состояние.

— Тут есть живые? — повторил я вопрос.

За барной стойкой что-то закопошилось. Я прошёл посмотреть, но сразу же отвернулся. Какой-то бродяга остался там навсегда, судя по одежде, это был нищий. Стая жирных крыс уже пировала. Я знал, что чуму разносят именно крысы, но понятия не имел, что делать с этой информацией. Порубить грызунов шпагой?

Я просто отошёл подальше от барной стойки и принялся осторожно перебираться через баррикады. Сильнее всего я боялся пораниться о какой-нибудь острый выступ или вляпаться рукой в что-то органическое. К счастью, Бог миловал. Я очень быстро оказался на втором этаже. Неудобно было только держать всё время пистолет дулом к верху.

На втором этаже было значительно чище. Деревянные доски пола поскрипывали под моими ногами, единственное окно в коридоре было зашторено. Я снова позвал:

— Хьюго? Клода? Есть кто живой?

Мне не ответили. Я толкнул дверь ближайшей комнаты. Давно оставлена, даже вещи не собрали. Лежащий на стуле испанский камзол был покрыт пылью и паутиной. Я прошёл к следующей. Что-то заставило меня обернуться. Наверное, шестое чувство.

Мужчина, одетый в лохмотья, сидел в противоположном конце коридора. Он сидел в темноте, и неудивительно, что я его не заметил. Но сейчас он поднялся на ноги. Голые, покрытые бубонами ноги. Грязные ногти, спутанные волосы. Самым страшным было то, что он грыз что-то, до ужаса напоминающее человеческую конечность.

— Стой, где стоишь, — я вскинул пистолет.

Человек уронил свой «обед». Это действительно оказалась чья-то почерневшая от гари и копоти нога. Нашёл ли человек труп или убил кого-то ради пищи, меня не интересовало. Но человек стоял, метрах в трёх от меня, и этим покупал себе жизнь.

— Хозяин. Хьюго О’Нил. Где сейчас? — выделяя каждое слово, сказал я. Потом повторил ещё раз, но уже по-испански.

Мужчина только пробулькал что-то нечленораздельное. Моя рука начала уставать, но ни закинуть пистолет на плечо, ни тем более опустить его, я не мог.

— Хозяин. Ирландец. Где? — повторил я.

Мужчина не ответил, только начал расчёсывать и без того плохо выглядящую руку. Ситуация из плохой превратилась в отвратительную, когда с улицы донёсся обеспокоенный голос Миледи:

— Шарль! Шарль, как вы?

Мужчина словно вышел из забытья. Его налитые кровью глаза распахнулись, изо рта потекла слюна.

— Бабёнка, — на чистом французском прошептал он, и метнулся в стороны баррикады. Я выстрелил. Труп повалился к стене.

Я же подошёл к окну и быстро выбрался наружу. Мне совсем не хотелось приближаться к чумному, даже если он уже не дышал. Проще было спрыгнуть со второго этажа. Я едва отбил пятки, и икры загудели, но никаких проблем. Обойдя таверну, и увидев обеспокоенных друзей, я сказал:

— Там никого.

— Тогда зачем вы стреляли? — буркнул Исаак. — Я едва остановил три эти горячие головы, а то они хотели побежать за вами.

— Там был один бедолага. Совсем выжил из ума, от болезни и голода. Его было не спасти, — сказал я.

— Один мой брат по вере рассказывал, что в Пфальце, лет двадцать назад, было тоже самое, — грустно протянул Анри д’Арамитц.

— Так где нам теперь искать вашего друга? — нетерпеливо спросил де Порто.

Я влез на лошадь и перезарядил пистолет.

— Давайте найдём, где заседал городской совет. Ратуша или до бургомистра? — последнее я спрашивал скорее у Миледи. Она кивнула.

— Ратуша. Я покажу дорогу.

Никто не возражал. Мы вновь пустили лошадей по пустым и узким улочкам Лилля. Чем ближе мы были к центру города, тем больше жизни возникало вокруг. Правда, от лицезрения этой «жизни» никому из нас легче не становилось. Крысы, бездомные собаки и перепуганные, грязные люди, покрытые уродливыми бубонами.

Парочка попыталась приблизиться к нам, и мне пришлось стрелять в воздух. Я не врач, я понятия не имею, передаётся ли чума от простого кашля или прикосновения. Но я не мог рисковать ни собой, ни друзьями, ни тем более Миледи. Слава Богу, несчастные больные отступили, стоило мне пальнуть в небо.

— Мы совсем ничем не можем им помочь? — грустно спросила Миледи, проезжая мимо лежащего на земле мертвеца. Несколько крупных крыс, объединившись, отгоняли от тела тощего пса.