— Странно, что солдаты или другие жандармы не выехали нас разнять… — сказал я. Д’Атос кивнул:

— Со стены и ворот нас было видно, как на ладони всё.

— И всё же, никакой подмоги ни им, ни нам, — протянул д’Арамитц.

— А кто бы захотел вмешиваться в схватку мушкетёров и жандармов? — рассмеялся я. — Вопрос в том, рискнём ли мы теперь проехать через город или найдём окружной путь?

— Они бы уже напали? — пожал плечами де Порто. Мы согласились.

В первых вечерних сумерках уже проехали через городские ворота. Несколько солдат лишь с интересом оглядели нас, но ни слова ни сказали. Мы доехали до ближайшего постоялого двора, где оставили отдыхать лошадей и сами сняли одну просторную комнату на троих. Я не спал около суток, поэтому попросил поставить меня в последнюю, четвёртую смену.

Анри также лёг спать, а вот де Порто и д’Атос остались в общем зале. Мы с д’Арамитцем уснули практически сразу же. Я провалился в глубокий спокойный сон. Только для того, чтобы быть разбуженным ужасным грохотом и шумом в общем зале.

— Какого? — едва разлепив глаза пробурчал д’Арамитц. Видимо свою ледяную маску он одевал уже после утреннего кофе (который ещё нормально возить не начали, к великой моей скорби).

Я уже стоял в дверях, полуодетый. Сапоги и короткие штаны, поверх панталон, я натянул — и слава Богу. Шпагу брать не стал, поскольку звона стали со стороны общего зала слышно не было. Кто придёт за гаражи с пером, тот беспредельщик, а беспредельщиком ни я, ни оригинальный Шарль Ожье де Батс не были.

Быстро пробежав по коридору, я обнаружил удивительную картину. Де Порто зажали в углу трое. Один из них держал за ножки старый стул, двое оставшихся размахивали плотно набитыми кошельками. Д’Атос был в другом конце зала. Он безнадёжно пытался прорваться к Исааку, но всякий раз ему преграждала путь и заставляла отступить группа негодяев. Против Армана тоже было трое, вот только каждый держал в руках ножку от стула.

Постояльцы, кто убежал, кто попрятался. Хозяин дрожал, прячась за дверью в кухню. Выглядывал только его гигантский крючковатый нос.

Времени разбираться не было. Я схватил тяжелую деревянную пивную кружку. Близость к северу давала о себе знать, это была чуть ли не классическая английская пинта. В Париже я таких точно не видел. В два прыжка добравшись до молодчика с ножкой от стула, я с размаха опустил кружку ему на голову. Парниша пошатнулся, но не упал, тогда я ударил второй раз и третий. Только после этого, я выхватил из ослабевших рук импровизированную дубинку и нанёс последний удар. Лбом точно в переносицу.

Двое недоумков, что до этого мешали Арману, наконец-то сообразили, что что-то не так. Они повернули ко мне свои заплывшие, пьяные морды. Похожи были как две капли воды, просто Биба и Боба, два французских носорога.

Я опустил ножку от стула на голову первому. Тот было дёрнулся, чтобы подставить свою «дубинку» под мою, но слишком медленно. На лбу выступила кровь, но видимо, жизненно важных органов в голове у парниши не оказалось. Он рыкнул, совсем по звериному, и замахнулся сам. Его приятель, видимо решив, что тот сам справился, с новой яростью бросился на Армана д’Атоса.

— Арман, дружище, не мог бы ты в трёх словах пересказать, какого дьявола вы учудили? — лениво отбивая удары дубиной, спросил я.

— Хватит выпендриваться! — крикнул нам де Порто, приподнимая стол. Я отвлёкся на него и чуть было не получил концом дубинки в кадык.

— Неплохо, месье, — улыбнулся я парнише и пнул его под коленку. Он хрюкнул, потерял равновесие и тогда я снова стукнул его по голове. Потом ещё разок, и парень наконец успокоился. Осел на застеленный травой пол, держась за голову.

— Может вы мне расскажете, зачем напали на моих друзей? — спросил я у бедолаги. Тот лишь мычал в ответ. — Боже, он что, немой?

— Они глухонемые, — ответил Арман. Он наконец-то смог одолеть своего противника и тот, без чувств, лежал на полу.

Мы повернулись к де Порто. Столом оказался пришиблен только один негодяй, как раз тот, что пытался использовать против Исаака стул. Двое другим, с кошельками, пытались окружить его с боков.

— Все шестеро глухонемые? — спросил я у Армана. Тот пожал плечами.

Тогда мы двинулись на помощь де Порто. Однако, увидев, что численный перевес теперь на нашей стороне, молодчики сразу же бросились наутёк. Мы не стали их преследовать — в общем зале ещё оставались побитые негодяи, которых можно было допросить.

— Что-то не спешили вы на помощь, — усмехнулся де Порто. Я только развёл руками.

— Анри что, так и не проснулся? — рассмеялся Арман д’Атос. Мы с Исааком переглянулись. То, что Анри не вышел на звуки драки было странным.

— Скорее в комнату! — бросил я и побежал прочь из общего зала. За моей спиной послышался тихий шаг Армана и громкий топот Исаака.

За несколько мгновений добежав до комнаты, я обнаружил её дверь открытой. Внутри было пусто и распахнутыми оставались ставни окна, ведущего на дорогу. Я выглянул в окно. В сторону Парижа удалялась пара всадников! И если одну из фигур я не смог опознать, то второй точно был Анри д’Арамитц!

— Тысяча чертей! — заорал я и повернулся к мушкетёрам. — Скорее по коням! Анри хочет умотать обратно в Париж!

— Да как такое возможно? — всплеснул руками де Порто. Я уже хватал с кровати плащ и пояс с пистолетом и шпагой.

— Также, как и собрать целую банду глухонемых, или послать по наши души жандармов, — я быстро застегнул пояс. — С большим трудом, Исаак, с большим трудом.

Мы быстро добежали до конюшни и оседлали наших лошадок. На всякий случай проверив, я убедился — лошади д’Арамитца действительно не было. Мы бросились в погоню, больше не говоря друг другу ни слова. Ночной Сен-Денни сменился ночными же предместьями и подлеском. В свете октябрьской луны было видно, что фигура всё ещё впереди. Но вот, вместо того, чтобы скакать прямо на юг, в Париж, она свернула куда-то в западный подлесок.

— Проклятье, проклятье! — рычал я, подгоняя лошадь. Очень быстро я оторвался от товарищей.

Я очень боялся пропустить нужный поворот, но к своему удивлению, обнаружил привязанную в подлеске лошадь. Спешившись, я подошёл к ней. Животное лишь повернуло ко мне голову, тихо фыркнуло и отвернулось. Вторая лошадь — совершенно точно принадлежавшая нашему гугеноту — паслась в паре метров. Я подошёл к ней.

— И где же твой хозяин? — спросил я у лошадки, заглядывая в подлесок.

Какой-то особой густой растительности вокруг не было, сам подлесок и расположенный за ним лес, не был непроходимой чащей. В целом, вокруг было куда больше равнин и лугов, ну может быть холмов с мельницами. Но похититель выбрал именно редкий лесок своим укрытием, ровно также, как и мы днём ранее выбрали лесок для того, чтобы принять бой с незнакомцами.

Внезапно, метрах в ста от меня, загорелся огонь. Это был настоящий факел, и похититель словно звал меня. Я зарядил пистолет, переложил его в левую руку, а в правую взял шпагу. Ловушка была столь очевидная, что мне даже стало любопытно.

Я не стал дожидаться остальным мушкетёров, тем более, что две оставленные у подлеска лошади были прекрасным ориентиром. Быстрым шагом я направился к огню. Спустя минуту, вышел на специально расчищенную опушку, в центре которой и стоял факел. На поваленном бревне сидел весьма грустный д’Арамитц. Он не был связан, не был напуган. Только весьма печален. Даже его шпага и пистолет лежали рядом.

Анри бросил на меня печальный взгляд и со вздохом кивнул. Рядом с гугенотом возвышалась фигура в чёрном балахоне. Возвышалась, впрочем, громко сказано. Фигура была довольно субтильной, чего я не смог разглядеть во время сумасшедшей скачки.

— Это снова вы? — не веря своим глазам, спросил я.

Девушка сбросила капюшон, и отблески пламени заиграли на её рыжих локонах. Анри д’Арамитц тихо сказал:

— Не часто меня похищают женщины.

— Как вы тут оказались? — спросил я, убирая шпагу в ножны. Пистолет мне мог ещё пригодиться, на случай, если новая банда слепоглухонемых гугенотов вдруг полезет из тайных лесных тоннелей.