Не знаю, сколько времени я прождал, но в конце концов Бастер очнулся. Я услышал, как он фыркнул, словно поросёнок, а потом издал что‑то вроде ворчания. Я взглянул на него: он спустил ноги с кровати и сел, обеими руками придерживая голову, будто боясь, что она отвалится.

Когда он поднял глаза и увидел меня, то на мгновение замер.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — прохрипел он.

— Я пришёл проверить, как ты.

— Проверить, как я? Думаешь, мне нужно, чтобы меня кто-то проверял? Какой-то белый сопляк водил за ручку?

— Я ничего такого не имел в виду, Бастер.

— «Я ничего такого не имел в виду», — протянул он, передразнивая мой голос. — Просто решил заглянуть, проверить своего ниггера, да?

— Нет! То есть… Мы же друзья, и я…

— Друзья? Кого ты пытаешься обмануть, белый мальчишка? Мы с тобой никогда не были друзьями и никогда не будем.

— Я думал…

— Ты слишком много думал, мелкий гнус. А теперь проваливай из моего дома.

— Просто папа сказал, если ты снова не выйдешь на работу, тебя уволят. Я соврал ему. Сказал, что ты заболел…

— Разве я просил тебя врать ради меня?

— Нет. Я…

— Мне не нужно, чтобы кто-то врал ради меня. Ни белый, ни кто другой. Не вышел на работу — моё дело. И забудь обо всем этом детективном дерьме. Мы с тобой с ним закончили.

— Я не понимаю, Бастер. Что я сделал…

— Просто уходи.

— Бастер…

Он схватил книгу, лежавшую рядом с кроватью, и швырнул в меня. Она ударилась о дальнюю стену и упала на пол, рассыпая страницы.

Я рванул дверь и выскочил на улицу. Дождь яростно хлестал по веранде, и стояла кромешная тьма, как в безлунную ночь. Нуб по‑прежнему лежал там, где я его оставил. Когда я окликнул его, он забарабанил хвостом по крыльцу.

Я закрыл дверь и замер, вглядываясь в сырую, продуваемую ветром тьму. Было видно дорогу, но плохо. Слишком много дождя. Слишком много слёз.

Я дождался вспышки молнии — и в этом свете разглядел дорогу. И кое-что ещё. Пристроившийся рядом со мной Нуб напрягся и зарычал.

Я увидел кого-то, стоящего на другой стороне дороги. В мгновенной вспышке я не разобрал, чёрный он или белый, — только то, что на нём была шляпа, прижатая дождём к лицу; вода стекала с её полей.

Я оказался между молотом и наковальней. Оставаться у Бастера я не мог, но и выяснять, кто там стоит под дождём и ждёт — не хотел.

Когда молния вновь озарила мир, там никого не было. Ладно, подумал я. Он ушёл. Может, он подумал, что я вернусь в дом. А может, вообще ни о чём не думал. Может, это и не Бубба Джо, а просто какой-то прохожий.

Эта мысль меня приободрила. На миг во мне проснулась смелость.

Когда вспышка погасла и тьма накрыла всё, словно мешком, я глубоко вздохнул, собрался с духом и шагнул с веранды — навстречу ветру и ливню. Ветер бил в лицо, идти было трудно. Дождь был холодным и стекал мне за воротник. Мокрая одежда тут же прилипла к телу, словно изнутри была смазана клеем «Elmer’s Glue-All»[48]. Я чувствовал, как Нуб жмётся к моей ноге.

Кое-как я добрался до обочины и выбрался на главную кирпичную улицу, затем я свернул в сторону города. Теперь меня вели лишь редкие вспышки молний и ощущение кирпичей под ногами.

Я знал, что если доберусь до белых кварталов города, мистер Филлипс пустит меня с Нубом в свой магазин. Нубу это разрешалось — у него были хорошие манеры.

Я не успел далеко уйти, размышляя об этом, когда с ужасом осознал, что кирпичей, служивших мне ориентиром, больше нет под ногами. Я оказался на траве, растущей вдоль улицы с стороны ручья. Я понял, что это именно та сторона, потому что дождь заставил воду в ручье нестись с бешеной скоростью, и я слышал её так отчётливо, будто поток бурлил и плескался у меня в голове.

Я укрылся под большим дубом — точнее, натолкнулся на него и остановился, прижимаясь спиной к стволу и дрожа под холодным ливнем. Я вспомнил, что мне говорили про деревья и грозы: хуже всего прятаться под деревом, потому что молния стремится ударить в самый высокий предмет. Но дуб был огромным, с плотной кроной. Крупные листья, тесно сплетаясь, кое-как укрывали от дождя, и теперь я мог хоть что-то разглядеть вокруг. Не слишком далеко, но всё же дальше, чем когда потоки воды хлестали прямо в лицо.

Я подумал, что, может, стоит рискнуть и остаться под деревом — переждать, пока буря немного стихнет или вообще пройдёт. Но когда вновь сверкнула молния, я переменил решение.

Прямо передо мной, в дюжине футов, стоял огромный цветной мужчина — шляпа надвинута на лицо, руки безвольно висят по бокам, словно окорока на скрученных жгутах толстого тёмного каната.

В этой вспышке он поднял голову, и его взгляд впился в меня. Я никогда не видел столько ненависти на человеческом лице; его глаза были черны, как смотровые глазки, вставленные в дверь, ведущую в ад. Нуб зарычал, сильнее прижимаясь ко мне. Затем злобное лицо исчезло, и я снова остался в своём маленьком колодце видимости. За густыми дубовыми ветвями дождь был плотен, как чёрные занавеси на катафалке.

Я подумал: что он за человек?

Как он может видеть, чтобы следовать за мной?

Поля его шляпы — они дают ему преимущество?

Или же он просто дитя природы? Может быть, его глаза давно хорошо привыкли к тьме и проливным дождям?

Это не имело значения.

Это была загадка, не подвластная моему пониманию, и я не собирался её разгадывать. Окончательный ответ был прост: он мог передвигаться и видеть лучше меня, потому что не боялся сил природы — он был одной из них.

Я рванул вокруг дуба, на другую сторону, прижался к стволу, пытаясь сообразить, что делать. Я ждал, что в любой момент его голова появится из-за дерева. А затем он схватит меня.

Об этом было слишком страшно думать.

Я бросился бежать, напрочь забыв о всяких планах.

Бежал изо всех сил, пока не врезался в дерево и не упал навзничь, оглушённый. Я пытался встать на колени, но снова и снова падал — отчасти потому, что трава была скользкой, отчасти потому, что голова шла кругом.

Нуб лаял и подпрыгивал рядом, подбадривая меня.

Я почти поднялся на ноги, когда меня схватили за ворот рубашки и резко развернули. Передо мной сгустилась из мрака тёмная фигура, я почувствовал на своём лице тяжёлое дыхание и запахи табака с виски. Потом раздался голос — словно прилетевший из глубины пещеры на крыльях летучей мыши. Рука сжала и скрутила воротник так сильно, что он пережал шею, мешая току крови. У меня в голове начало мутиться.

— Вы, белые ублюдки, забрали у меня Рози Мэй. Теперь я заберу вас, всю вашу чертову беложопую семейку.

В тот миг любые сомнения в том, что Бубба Джо мог не держать на нас зла за уход Рози Мэй или что он не стал бы причинять вред белым, исчезли, словно выброшенные в окно, и растворились в кромешной тьме.

Затем я услышал рык и щелчок зубов. Бубба Джо издал вопль, и я понял — Нуб вцепился ему в ногу.

Молния сверкнула снова, и я отчетливо разглядел Буббу Джо. Его лицо было испещрено шрамами, нос слегка свёрнут набок после старого перелома, рот широко раскрыт — из него лился поток отборнейших ругательств.

Нуб вцепился мёртвой хваткой, будто пытаясь достать до кости.

Бубба Джо тряс ногой, кричал, ругался, пытался пнуть Нуба, но не отпускал меня. Вот только у него ничего не получалось. Тогда Бубба Джо сунул руку под куртку, вытащил нож — такой огромный, что с ним можно было штурмовать Трою — и одновременно отпустил мой ворот.

— Ах ты, мелкий ублюдок! — проревел Бубба Джо, и я понял, что это относилось к Нубу, а не ко мне.

Я закричал:

— Беги, Нуб! Беги!

Но Нуб не убежал. Он только сильнее впился зубами.

Я услышал, как Нуб взвизгнул, и сам бросился вперёд, размахивая руками, надеясь сбить Буббу Джо с ног. Но это было словно бить по мешку с песком. Я почувствовал, как мои руки царапает его густая щетина. Бубба Джо снова вцепился в мою рубашку.

Замерев, я ждал удара ножом, но его не последовало.