Сегодня проблема наркомании стоит перед Россией как никогда остро. Во всяком случае, не менее остро, чем проблемы собственно экономического кризиса. Под ударом наркотизации находится прежде всего самый ценный демографический ресурс страны - ее молодое поколение.

А особый трагизм ситуации заключается в том, что никакими "точечными ударами", ужесточением наказаний или массовой "изоляцией" наркоманов эта проблема не решается. Нужен комплекс мер, главными из которых являются меры по принципиальному изменению общего и, в особенности молодежного "культурного пространства" России. Но этим, увы, пока что даже "не пахнет"…

"Русский Букер" в этом году преподнёс сюрприз, напоследок взорвав литературный сезон. Лауреатом стал апологет советской империи, "авангардный традиционалист" писатель Михаил Елизаров со своим романом "Библиотекарь".

Параллельно в самом коротком листе соискателей на премию Кандинского, к ужасу либералов, был "обнаружен" никто иной, как основоположник концепции "Атомного православия" художник Алексей Беляев-Гинтовт. Его, выполненная в оригинальной технике, картина "Братья и сестры", на которой советские люди слушают знаменитую речь Сталина о начале войны, произвела сильное впечатление не только на публику, но и на экспертное сообщество. Когда до сознания определенных кругов дошел смысл этих двух, внутренне связанных между собой, событий, то разразился грандиознейший скандал…

Когда выяснилось, что "в голове Михаила Елизарова концепции русских философов-евразийцев причудливым образом переплелись с учением основоположников марксизма-ленинизма, а после наложились на взгляды редколлегии газеты "Завтра", - раздался вопль.

Статья критика Немзера называется просто: "Забыть бы". Немзер исследует ситуацию вокруг "Русского Букера" с элементарной - как он пишет - брезгливостью. По Немзеру, все романы "Букера" вредные, потому как Владимир Шаров, написавший книгу "Будьте как дети", тайно воспевает Ленина, "Армада" Ильи Бояшова есть ничто иное, как "взвинченная антиамериканская агитка", а Герман Садулаев в своей "Таблетке" посмел обличать офисную цивилизацию. Но итоги! Елизаров!!! Немзер пишет в своей статье: "Меня тошнит…"

Да, серьёзный аргумент и повод задуматься. Но в своей желудочно-кишечной реакции Немзер далеко не одинок. Со слов очевидцев, после оглашения мнения букеровского жюри редактор упитанного железнодорожного журнала "Саквояж" Александр Кабаков орал во весь голос: "Я выйду из Букеровского комитета! Это позор! Премировать низкопробный фашистский трэш!"

Подобные рискованные формулировки, приправленные прокурорской лексикой ("Библиотекарь" - роман со специфическим идеологическим душком"), всю неделю кочевали по страницам либеральной прессы. Дошло дело до любимых в некоторых местечковых средах разговоров о дальнейшей "нерукопожатности" тех, кто "выступил за Елизарова"(?!).

Ситуация вокруг Беляева-Гинтовта - аналогична, а в чем-то даже более вопиюща. Художник испытал на себе столь же массовую атаку взбешенных "либерастов". Вот портал openspace.ru вопрошает: "Может ли ультраправый почвенник получить премию Кандинского?" А затем ябедничает: "Художник Беляев-Гинтовт известен своими державными политическими взглядами и дружбой с евразийцами и газетой "Завтра". "Не случится ли так, что художник Беляев пожертвует полученную премию на какую-нибудь фашистскую партию?" - вопрошает встревоженная арт-критикесса.

Еще памятный всем бывший руководитель отдела новейших течений Третьяковки, ныне "свободный куратор" Андрей Ерофеев негодует: "Беляев - сторонник ультраправых националистических политических идей. Я считаю, что премия имени Кандинского такому человеку присуждена быть не может. Я считаю, что ему следовало бы дать премию имени Лени Рифеншталь".

Любопытно, что сам Ерофеев, признанный обвиняемым "в разжигании религиозной вражды" имеет наглость приклеивать Беляеву ярлык фашизма за антифашистскую по смыслу картину.

Иосиф Бакштейн, комиссар Московской биеннале современного искусства, в каком-то смысле превзошел всех, сказав о творчестве Гинтовта следующее: "Его высказывания представляют собой апологию самых мрачных страниц российской истории. И ирония здесь не просматривается".

Последнее обстоятельство, как мы видим, особенно ранит Бакштейна. Как же так? О Великой Отечественной Войне - и без иронии?

Бакштейн тут же грозит: "Решение жюри может быть истолковано как солидарность с позициями Гинтовта".

Критик Ковалев вопиет совершенно в духе своего однофамильца, сына Адамова: "Стремительная фашизация правящего класса стала очевидной. Очень всё похоже на 1933 год в Германии. Карты раскрылись, и раскрылись они на нашей территории - территории современного искусства. Мне всё страшнее и страшнее!"

Симптоматично, что Ковалев заканчивает свой пассаж следующей дилеммой: "Или мы художников считаем священными идиотами, которым позволяется любая "нетрадиционная политическая ориентация", или же мы их считаем ответственными гражданами?"

Вот же как интересно заговорили господа Ковалевы. Когда на холсте "Братья и Сестры", то это - неправильная политическая ориентация. А если целующиеся взасос сержанты милиции от группы "Синие носы", то это смелый художественный ход.

Да, успехи Елизарова и Беляева симптоматичны. В конце концов, за того и за другого голосовали многие члены жюри обеих премий. Диктат в российской культуре определенных групп постепенно сходит на нет.

Казусы, возникшие вокруг "Русского Букера" и премии Кандинского, отчетливо продемонстрировали, что либеральная культура изживает себя. В самых её интимных и мягких зонах, в нежных перламутровых складках её мантии прорастает с неизбежностью новое, совершенно иное. Речь идет о новых людях, новых смыслах, новых веяньиях. О непонятной, клубящейся и в небе, и в прахе, новой красоте, в которой сквозит, блестит день завтрашний. Мы поздравляем Михаила Елизарова и Алексея Беляева-Гинтовта с тем, что именно они стали его провозвестниками.

"ЗАВТРА". В чём ты видишь симптоматику получения "Русского Букера"? Нас она никогда не интересовала, в силу своей узкой либеральной инерционности. Но объективно название на слуху, сама премия в определённом смысле элитарна.

Михаил ЕЛИЗАРОВ. Предположим, что "Букер" - это живой организм. Премия претерпевает трансформацию, приходит другая элита. Или меняются представления о писателе, получающем Букер. И одет он - не в костюм с бабочкой, а в штаны "милитари" и высокие шнурованные ботинки. Соответственно, и в центре внимания - не книги о столичной жизни, описывающие быт определённых слоёв, а человек, который пишет о провинции, о людях, которых посчитали скотом, отодвинули, вычеркнули из жизни.

Есть и другой вариант - случайность. Вполне возможно. Но меня как писателя, получившего премию, все эти перипетии совершенно не волнуют - я просто рад.

"ЗАВТРА". Одно время в Москве ты работал обычным продавцом книг. Потом активное сотрудничество с журналами. То есть нельзя сказать, что писатель Елизаров - хорошо и надёжно обеспечен. Существуют ли в связи с получением Букера для тебя какие-то, условно говоря, социальные перспективы?

М.Е. Я не воспринимаю премию как достижение статуса, получение неких погон. Отмечен текст, который мне очень дорог. Возможно, это мой лучший текст на сегодня.

Контекст престижа, денег - вторичен. Возможно, на Западе меня бы отнесли к люмпенам. Я живу в комнате без двери, у меня нет письменного стола, пишу на крышке секретера. Крышка короткая, и мне некуда положить мышь, и локти не положить - мебель ветхая - обвалится. У меня нет настольной лампы, я просто перебрасываю через латунную ножку, которая придерживает дверцу, лампу в патроне. Так я писал свою последнюю книгу. Живу в старом доме около одной из окраинных станций метро, снимаю там комнату.