Утро ворвалось в мою спальню лучами теплого солнца, ласково обнимая обнаженные плечи Натальи. Девушка, даже не прикрытая простыней, лежала на спине, раскинув руки, столь бесстыдно и вместе с тем обыденно, словно у нее каждое утро так и начиналось.

– Наташ, – легонько толкнул я ее в плечо. – Наташ…

– Чего? – она потянулась и открыла глаза, посмотрев на меня.

Вот тут у меня словно камень с души упал. Значит, амнезией я не страдаю. Потому что я точно мог поклясться, что Наташа вчера довезла нас до «Зверя», а домой мы вернулись своим ходом. И спать я, определенно, лег один.

Вместе с тем такая злость обуяла, что захотелось убивать. Совсем нечисть уже берега попутала.

– Ты охренел?! – вкрадчиво спросил я.

Косящая левым глазом «Наталья» тут же изменилась в лице. В прямом смысле этого выражения.

– Дяденька, это не я. Это дядя Гриша.

– Чего это не ты? – из-под кровати донесся хихикающий голос. – Сам в карты проиграл. Хозяин, что за черт нам достался, ума не приложу. Невезучее только ты. Я его во всё выиграл.

Как довольно быстро выяснилось, после вчерашнего происшествия вымотался только я. Потому и рухнул спать, стоило нам вернуться домой. А нечисть решила выпить чуть-чуть водочки перед сном да раскинуть картишки. Больше «на интерес», потому что карманных денег я им не выдавал. Да и не нужны они им – всем необходимым я домашних обеспечивал.

Довольно быстро «интерес» перерос в щелбаны, фофаны, кукареканье. А когда нечисть достигла нужного градуса, то бес предложил пошутить над хозяином – так, чтобы ему (мне то есть) обидно не было.

Ну что за идиоты… А что, если бы я, к примеру, решил воспользоваться ситуацией? Черт бы выпрыгнул в окно с криками «Не надо, дяденька»? Ему ладно, а у меня потом психологическая травма на всю жизнь. Ожидал бы, что каждая обнаженная девушка может обратиться в черта.

Кстати, о девушках. Я отобрал телефон у Митьки и вставил свою симку.

– Хочешь, я угадаю, что ты скажешь? – сказала Зоя вместо «Здравствуй, Матвей, очень рада тебя слышать».

– Угадай.

– «У меня сегодня ничего не получится. Канализацию прорвало, аппендицит вырезали, метеорит несется на землю».

– Только хотел сказать, что тебе на «Битву экстрасенсов» надо ехать, но с метеоритом ты переборщила.

– Тогда удиви меня.

– Я в аварию небольшую попал.

– И как ты? – в голосе Зои послышалась неподдельная тревога.

– Руку зашили, – почти не соврал я. – А так нормально.

Если честно, я даже не знал, что там с конечностью. Инга сказала, что я должен сегодня приехать к ней, и она скажет, в каком состоянии рука.

– Давай нашу встречу перенесем на завтра. В то же время и в том же месте.

– Хорошо, – отозвалась Зоя. – Но если я увижу сегодня или завтра от тебя звонок, то просто не возьму телефон.

– Твое негодование вполне уместно. Признаю свою вину – меру, степень, глубину. И прошу меня направить на ближайшую войну. Нет войны – я все приму: ссылку, каторгу, тюрьму. Но желательно в июле и желательно в Крыму.

– Прощаю только из-за любви к Филатову, – смягчила тон Зоя. – До завтра.

– Пока.

Повесил трубку и даже загуглил. Ничего себе, правда Леонид Филатов. «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Мне же стишок рассказали в институте, так я и запомнил. Всегда считал, что это студенческое творчество. Век живи – век учись, все равно дураком помрешь. Надо хоть и правда почитать, что ли…

– Ну, уважаемые и не очень господа, – обратился я к нечисти, – раз уж у нас такое литературное утро, то сегодня мы будем изучать Федора Михайловича Достоевского.

– Чего-чего делать? – сходу не врубился бес.

– Понимать, что преступления не бывает без наказания. Выходим на разминку.

Нечисть, к моему удивлению, даже не роптала. Видимо, они осознавали, что ничем хорошим их проделка решительно не закончится. В то же время я, как человек, очень любящий юмор, не мог не отметить: розыгрыш отличный. Случись он с кем-нибудь другим, например, с Костяном, я бы даже поржал.

Несмотря на растерзанную руку, я тоже немного размялся. Вообще создавалось ощущение, что ранение оказалось не таким уж и серьезным. Хотя могу поклясться, что вурдалак прокусил руку до кости, да и вообще изрядно поиздевался над мышцами.

– Признаю вину, степень, готов в тюрьму, – наконец сдался Григорий.

– В твоем исполнении Филатов звучит как блатняк. Ладно, закончили. Да, чуть не забыл: у нас теперь сухой закон.

– Чего это значит?

– Что я вам пить запрещаю, пока не исправитесь.

– Хозяин!

– Дяденька!

– В следующий раз будете думать, как надо мной шутить.

После мы даже позавтракали омлетом и бутербродами, которые приготовил бес. Что говорило лишь об одном: Григорий понимал, что за его выходку придется страдать, и пытался даже задобрить меня.

Вот что за существо? Понимает, что ему влетит по самое не балуйся, и все равно делает. Одно слово – бес.

А затем настала пора прощаться. Если Григория я еще мог взять на аудиенцию к воеводе, спрятав в портсигаре, то лесной черт там был бы лишним.

Я собрал все рубежные манатки, включая лунное серебро. И опять расстроился из-за отсутствия тетради.

Вот интересно, что такого там ожидал увидеть Врановой. Ведь он так и сказал: «Не узнал». Будто боялся, что артефакт может мне что-то сообщить.

Про устройство тетради я давно уже понял. Это своего рода дневник хиста. То есть оставлять записи здесь могут все, кто обладает моим промыслом, включая тех, кто был до старухи. И прочитать записи ты тоже можешь, но лишь в свое время. Как я понял, все вполне закономерно. К примеру, расписал я биографию Большака и быт лесных чертей на третьем рубце – так и мой последователь сможет это прочитать, только достигнув нужного уровня. Интересно, что же за весточку оставила мне старуха и когда я о ней узнаю. Нынешний левел ни к каким сверхъестественным открытиям не привел. Правда, для этого требовалось тетрадь еще и вернуть.

Еще было ясно, что таскать в рюкзаке артефакты – занятие не очень перспективное. Нужно все-таки придумать это самое слово. К тому же про форму заклинания мне Инга рассказала. Осталось дело за малым – придумать название. «Килиманджаро», «трансгендер», «тремпель»? Нет, надо что-то поистине уникальное. В общем, я пока так и не придумал, под каким соусом создать заклинание. Поэтому решил действовать по старинке – закинул рюкзак на плечи и выскочил на улицу.

Вид «Зверя» ввергал в уныние. Проклятый вурдалак все-таки умудрился помять капот, багажник и левую сторону. Нет, на ходовке это не отразилось. Однако у меня проснулось нечто вроде совести. Прости, Антоха, мы все пролюбили…

Хотя «Зверь» – это еще полбеды. Вот кто выглядел откровенно хреново – так это леший. Я невольно вздрогнул, вспомнив вчерашнее посещение лесного хозяина.

Вышел батюшко не то что не сразу, а когда я уже рассчитывал уезжать. И теперь действительно выглядел дряхлым старцем. Лицо изменилось, волосы поседели, на спине будто горб наметился. И не шел он, а шаркал ногами, почти не поднимая их. Более того, даже к гостинцу не притронулся.

– Что ж это вы, батюшко? – растерялся я.

– Нельзя с рубежниками не в своих владениях связываться, – леший теперь говорил медленно, с явным надрывом, и периодически прерывался на грудной надсадный кашель, будто больной с запущенной пневмонией. – Знал, на что шел.

– Простите меня, батюшко… Простите, не знал, что так все обернется.

Рука слегка ныла, но в целом я чувствовал себя хорошо. Да и выглядел тоже. Тем более после того, как облачился в обновки от Инги. А леший будто бы умирал.

– Может, помочь чем? – спросил я.

– Слышал такое, что время лечит? То правда. Отдохну в лесу немного, сил наберусь – как новенький буду. Если уж сразу не умер, то теперь не умру.

Говорил он это все таким уставшим голосом, что совсем не обнадежил. Ведь это из-за меня леший пострадал. Я позвал его на помощь, и батюшко вписался за бедового рубежника. А теперь еле ходит, тогда как я жив и здоров.