От меня не ускользнула неподдельная радость в его голосе и намек на напряжение, которое все еще ощущалось в его теле. Я знал, что позже у меня будет достаточно времени, чтобы сказать ему, что, несмотря ни на что, мы во всем разберемся. Что ничто и никто больше не отнимет у него ребенка и что, когда он будет готов, мы все станем семьей.

Но до тех пор я делал все возможное, чтобы сказать ему об этом без слов, сжимая его руку. Когда он нежно обнял меня в ответ, я понял, что он услышал меня, и сосредоточил все свои чувства на встрече с его дочерью… дочерью, которую, надеялся, я тоже когда-нибудь смогу назвать своей.

Эпилог

Г ИДЕОН

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ

Когда водитель подогнал седан к широкой лестнице, ведущей к двойным входным дверям, я сказал:

- Мы на месте.

Лекс нервно кивнул. Он был молчалив с тех пор, как мы покинули отель, но я не мог его винить. Этот день приближался долго, и хотя я искренне верил, что он заранее предполагал реакцию своих братьев, я не собирался преуменьшать его страхи.

Отчасти проблема заключалась в том, что в итоге он отсутствовал гораздо дольше, чем намеревался, и это было из-за нас с Эммой. Помимо того, что встреча в Аргентине состоялась, нам пришлось со многим столкнуться после этого. В то время как Эмма, казалось, была рада меня видеть, нам нужно было справиться со множеством эмоций, и вместо того, чтобы пытаться справиться с ними самостоятельно, я обратился за помощью к детскому психологу, который помог нам с дочерью все обсудить. Этот процесс занял месяцы и все еще продолжался.

Все это время Эмма была в ужасе от того, что мой приезд означал, что она будет оторвана не только от людей, которые стали ее семьей за те месяцы, что бабушка с дедушкой выгнали ее из дома, но и от девушки, в которую она влюбилась по уши. Как только я заверил ее, что она никуда не уедет, она смогла расслабиться настолько, чтобы начать рассказывать о том, что произошло за те годы, что мы не виделись.

Для нас обоих было болезненным говорить о смерти Серены и Бетти. Эмма испытывала чувство вины за то, что оттолкнула меня, но в то же время она сохраняла определенную верность своей матери. Я не хотел рассказывать Эмме правду о наших с ее матерью отношениях, но психолог заверил меня, что единственный способ для нас обоих двигаться вперед - это встречать проблемы лицом к лицу. В перерывах между нашими индивидуальными и совместными занятиями мы с Эммой, наконец, достигли того уровня, когда нам было достаточно комфортно разговаривать наедине, хотя мы старались не переходить на деликатную территорию. Мы приберегали эти разговоры для тех случаев, когда рядом был профессионал, который мог помочь нам увидеть вещи в другом свете.

Хотя Эмма осталась жить с Марией и Хавьером, она стала проводить все больше и больше времени со мной и Лексом. Сказать, что она была поражена, узнав, что у меня есть парень, было преуменьшением. Но это помогло ей поверить, что у меня не было абсолютно никаких проблем насчет девушки, с которой она встречалась. Мое согласие помогло заложить фундамент доверия, на котором мы постепенно строили отношения.

Я ничего не смог бы сделать без Лекса. Он не только занимался всей логистикой, когда мы приехали в Аргентину и обосновались там, но и был моим советчиком каждый вечер, когда чувство вины и неуверенности в себе пытались разъесть меня. Каждое новое откровение, связанное с Эммой, я всегда обсуждал с Лексом.

Когда стало ясно, что в ближайшее время мы не покинем Аргентину, Лекс договорился о том, чтобы мы сняли дом в том же районе, где жила Эмма. Это означало, что я мог каждый день провожать ее в школу и обратно, и мы несколько раз в неделю ужинали с Марией и Хавьером и их дочерью. Помимо того, что мы были благодарны этой паре, мы с Лексом очень привязались к ним. В итоге мы провели выходные с их семьей в их загородном доме на побережье. Они так же спокойно отнеслись к моим отношениям с Лексом, как и к отношениям Эммы и ее подруги.

Хотя было странно находиться так далеко от дома, по правде говоря, я не так уж сильно скучал по Фишер-Коув. Но я чувствовал себя виноватым из-за того, что оставил часть своих обязанностей. Несмотря на мои протесты, Лекс, в конце концов, купил для города совершенно новый грузовик и позаботился о том, чтобы был кто-то, кто мог бы помочь жителям Фишер-Коув вместо меня.

Единственное, с чем мне осталось разобраться, был Брюер.

Но Лекс позаботился и об этом, потому что примерно через неделю после нашего приезда в Аргентину Кинг привез Брюера к нам на частном самолете. Хаски не только обожал Эмму, но и стал страстным поклонником воды.

Лекс позаботился не только о самом необходимом. Когда он узнал, что Мик, который не мышонок, выступит с концертом во Флориде, он преподнес мне сюрприз - билеты. Он назвал это очень запоздалым и заслуженным подарком на день рождения. Это был один из лучших вечеров в моей жизни.

Как бы я ни был благодарен Лексу за то, что он обо всем позаботился, мне было трудно смириться с тем, что он оплачивает все наши счета, но когда я поднял с ним этот вопрос и сказал, что верну ему деньги за все, он был вне себя. Но не в состоянии паники.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, вспомнив реакцию Лекса, когда я предложил вести учет, чтобы я мог возместить ему расходы.

- На будущее, Гидеон, - отрезал Лекс, указывая на свое лицо. Свое очень злое лицо. - Это мое «да-ты-блядь-издеваешься-надо-мной» лицо.

После того, как бросил мне в лицо мои же собственные слова, он умчался в нашу спальню и запер дверь. Я был вынужден позвонить Кингу по видеосвязи, чтобы спросить его, как вскрыть замок, поскольку просто засовывание скрепки не помогло. Человек, который когда-нибудь в будущем станет моим шурином, слишком уж радовался, когда я объяснял ему свое затруднительное положение. Но шпионская затея сработала, и мне удалось вернуться в спальню, где потребовалось много извинений и несколько раундов энергичного примирительного секса, чтобы вернуть расположение Лекса.

Лекс был так сосредоточен на заботе обо мне и Эмме, что отношения с его собственной семьей отошли на второй план. Он следил за тем, как продвигается лечение Джио через Кинга, но чем больше времени у нас уходило на обустройство, тем больше Лекс нервничал из-за того, что собирался встретиться со своими братьями и рассказать им правду о своем состоянии. Он также чувствовал себя крайне виноватым из-за того, что так надолго исчез, особенно в то время, когда казалось, его семья нуждалась в нем больше всего.

Я и сам испытывал некоторую вину за это, потому что знал, что Лекс не уехал домой раньше отчасти потому, что не хотел оставлять меня. И за это я был ему безмерно благодарен. У меня не было никаких сомнений в том, что я не смог бы справиться с нашей встречей с Эммой самостоятельно. Черт возьми, без Лекса и его брата я бы никогда даже не узнал, что Эмма нуждается во мне.

Я вообще не общался с бабушкой и дедушкой Эммы, кроме как через своего адвоката, который сообщил им, что я буду добиваться единоличной опеки над своей дочерью. Тот факт, что они никак не отреагировали, только разозлил меня еще больше. Сама мысль о том, что они придавали больше значения сексуальной ориентации моей дочери, чем ее безопасности, вызывала у меня желание ударить по чему-нибудь еще.

Только не по чему-нибудь, а по кому-нибудь.

- Может, нам стоит проверить девочек, прежде чем идти? - Спросил Лекс.

Когда я сказал Эмме, что возвращаюсь в США с Лексом, то спросил ее, не хочет ли она поехать с нами. Она согласилась, но также спросила, может ли она взять с собой свою подругу Наталью. Наталья, которая была на год младше Эммы, была милой девочкой и жила со своей бабушкой. У меня сложилось впечатление, что в детстве у Натальи была не самая лучшая жизнь, но я не расспрашивал Эмму о подробностях. Мне было ясно, что девочки действительно любили друг друга, и я не собирался судить, была ли это просто любовь пары подростков или нечто большее. Богу известно, что я нашел свою вторую половинку в тот момент своей жизни, когда меньше всего этого ожидал.