С этим Вербин был согласен.

– И раз уж мы заговорили о парадоксе Шолохова… У вас не возникала мысль, что книга могла быть написана не Калачёвой?

– А кем?

– Я не знаю, – развёл руками Феликс. – И это сейчас не важно. Я хотел поговорить именно об авторстве.

– Странный вопрос. – Тюльпанов снова заволновался и передвинул несколько лежащих на столе бумаг.

И Вербин прекрасно понимал причину охватившего собеседника волнения: ни один профессиональный издатель не останется спокойным, услышав от полицейского сомнения насчёт авторства бестселлера.

– Феликс, давайте откровенно: первый тираж вышел два года назад, книга изрядно нашумела, о ней много говорили, если бы существовал настоящий автор, он бы давно уже появился и обратился к нам.

– Эммануил, я сейчас спрашиваю не о фактах, а о ваших ощущениях, – очень мягко произнёс Вербин. – У меня нет доказательств и даже весомых подозрений. Мой вопрос вызван исключительно вашими словами: вы сказали, что, прочитав книгу, решили, что автор – мой коллега, взявший женский псевдоним.

– А вы так не решили?

– Я не профессионал в вашей области. Я пришёл за консультацией.

Пауза продлилась почти полминуты, после чего Тюльпанов покачал головой:

– Нет. Говорю это на основании долгого общения с Таей: я уверен в её авторстве. Она знает книгу, как никто другой. Она её выстрадала, это чувствуется. Что же касается моего ощущения… – Эммануил покачал головой. – Оно быстро развеялось.

Издатель всегда должен оставаться на стороне своего автора. Как гласит первое правило бизнеса: «Защищайте свои инвестиции». С другой стороны, Тюльпанов хорошо знает Калачёву, много говорил с ней о книге, возможно, сам её редактировал, у него есть все основания быть уверенным в своих словах.

– Таисия не говорила, когда напишет следующую книгу? – легко поинтересовался Вербин, давая понять, что деловая часть встречи окончена.

– Ждёте её? – Эммануил шумно выдохнул ответ, не скрывая радости от того, что неприятная тема осталась позади.

– Почитал бы.

– Я бы тоже, – коротко рассмеялся Тюльпанов. – К сожалению, следующей книги нет. Сначала Тая говорила, что перегорела при написании романа, в это можно поверить, ведь «Пройти сквозь эту ночь» и в самом деле эмоционально очень тяжёлая книга. Потом сказала, что ищет новый сюжет и… И с тех пор – тишина. Между нами, я думаю, у Таи классический случай боязни второй книги. Этим страдают многие молодые авторы, особенно те, чьи дебютные книги были приняты хорошо. А «Пройти сквозь эту ночь» не просто хорошо приняли – роман стал открытием года, как и сама Тая. Она получила славу, деньги и много авансов и теперь боится их не оправдать. Кстати, вы слышали, что роман будет экранизирован?

– Чудесная новость.

– Замечательная новость, – без особого энтузиазма отозвался Эммануил. – Тая будет работать над сценарием, а значит, вторая книга откладывается на неопределённый срок.

Что, разумеется, его совсем не радовало.

Тюльпанов посмотрел на часы и поднял брови.

– Жаль, что я не смог вам помочь. – Показав, что разговор закончен.

– Может, припомните что-нибудь ещё? – Вербин не пошевелился, показав, что не удовлетворён беседой.

– Да, вроде, мы обо всём поговорили… Хотя… – Эммануил побарабанил пальцами по столешнице, размышляя, что нужно сделать, чтобы избавиться от визитёра, после чего произнёс: – Есть такой журналист, литературный критик, редактор… Сергей Блинов… Слышали?

– Боюсь, что нет.

– Потому что вы из разных миров.

– Не сомневаюсь.

– Так вот, к Серёже Тая пришла с самого начала, с самым первым вариантом рукописи, и он помог Тае доработать текст. Насколько сильно, не знаю, я видел уже результат, но Серёжа очень плотно работал над рукописью, из-за чего мы заключили с ним договор и поставили его имя в выходных данных романа. Если вас не удовлетворили мои объяснения – поговорите с Серёжей, думаю, он окончательно развеет ваши сомнения.

– Ты кажешься задумчивой, – обронила Карина, бросив быстрый взгляд на сестру и вновь сосредоточившись на меню.

Они встретились после работы, решив устроить внезапный семейный ужин. И поговорить. И сидели на открытой веранде модного в этой части города ресторана, в самом дальнем углу, наслаждаясь свежим вечером и привычным столичным шумом. Внутри, конечно, было тише, но в том, чтобы ужинать на улице, было особенное, понятное лишь горожанам, наслаждение.

– Немножко задумчивая, да, – не стала скрывать Дарина.

– В чём причина?

– А ты не догадываешься?

– Неужели у тебя были виды на Гришу?

– Каринка! – со смехом возмутилась Дарина.

– Что? – притворно удивилась Карина.

– Не думаю, что сейчас уместны шутки. – Дарина стёрла с лица улыбку.

– Никто не умер.

– Неужели?

– А ты слишком серьёзная.

– Обычно в этом обвиняют тебя.

– Как видишь, я над собой работаю.

Дарина внимательно посмотрела на сестру, после чего покачала головой:

– Это маска.

Настала очередь Карины быть честной:

– Зато хорошая, очень естественная.

Ответила честно и немного грустно.

– Когда ты со мной, могла бы и не надевать.

– А кто сказал, что я её снимаю?

Ужин, не сговариваясь, решили сделать лёгким: сёстры заказали закуски, салаты и бутылку белого – вечер был свежим, но летним, и холодное белое прекрасно его оттеняло.

– Не помню, чтобы раньше ты носила маски.

– Раньше – это когда? – уточнила Карина.

– Не начинай, – качнула головой Дарина.

– Ты сама попросила быть серьёзной.

– А тебе легче быть такой?

– Какой?

– Ненастоящей.

– Да, Дарька – легче, – призналась, после короткой паузы, Карина. – Неужели непонятно? Я не хочу показывать, что на самом деле творится у меня на душе. Не хочу и не буду, потому что это только моё. И маска помогает избегать ненужных и болезненных расспросов. Маска делает меня похожей на всех, поэтому я никогда её не снимаю. А о том, что это маска, знаешь только ты.

Возникла короткая пауза, а затем Дарина очень тихо сказала:

– Прости.

Ответом стало спокойное:

– Твоё здоровье.

Бокалы соприкоснулись, на некоторое время сёстры сосредоточились на закусках, после чего Карина поинтересовалась:

– Как твои дела?

– По-разному, – ответила Дарина. – Иногда кажется, что всё хорошо, а иногда заглядываешь в ту помойку, что у меня внутри, ужасаешься и поскорее захлопываешь крышку, чтобы никто не вырвался.

– Что чаще?

– Второе.

– То есть как у всех нас.

Дарина посмотрела на плачущий в ведёрке лёд, отдающий бутылке свой последний холод, и согласилась:

– Как у всех. – И тут же задала свой вопрос: – Что ты ответила Грише?

– Окончательно ещё ничего. – Карина подняла руку, и сёстры некоторое время разглядывали кольцо. – Но обнадёжила.

– Специально тянешь время или действительно не решила?

– Если бы я знала его хуже, то решать нечего – нужно соглашаться, – грустно улыбнулась Карина. – Но мы с тобой знаем, что Гриша ничего не делает просто так. И его слова, а он был очень убедителен и говорил очень красиво… Но его слова – это в лучшем случае половина правды. А меня такой процент не устраивает.

– Всю правду никто не скажет, её нужно выдавливать. – Дарина долила в бокалы вина. – Или вынюхивать.

– Раньше ты такой не была, – заметила Карина.

– Раньше мы все были другими.

– Жизнь нас изменила.

– Не жизнь, а решения, которые мы принимали, – уточнила Дарина. – Жизнь – это цепочка принятых решений и выбора, сделанного на развилках. И все эти решения можно увидеть в том, как мы изменились, Каринка. Как они изменили нас.

– Хорошо, что внутренние шрамы не отражаются на наших лицах. – Карина подняла бокал. – Пусть и дальше так будет.

– А знаешь, мне, пожалуй, нравится твоя маска.

– Поэтому я её и ношу, сестрёнка. Поэтому и ношу…

Они были и похожи, и не похожи одновременно. Брюнетка с тёмными глазами – Карина, и тёмно-русая обладательница серых глаз – Дарина. Серых глаз и веснушек, которых у Карины отродясь не водилось. И лицо у неё было уже, чем у сестры, и лоб не такой большой. Но при этом у них было нечто неуловимо общее, делающее молодых женщин настолько похожими, что, когда они находились рядом, даже невнимательный наблюдатель понимал, что перед ним близкие родственницы. Сёстры, разумеется. А вот для тех, кто их хорошо знал, Карина и Дарина были не похожи, точнее, вызывали удивление непохожестью, ведь если сёстры родились в один день, с разницей в несколько минут, все считают, что они обязательно должны быть близнецами. Но нет. Поэтому для родственников и друзей они были абсолютно разными. И у них были абсолютно разные характеры. Карина с детства считалась «генералом в юбке»: деловая, очень уверенная в себе, она не просто любила командовать – она не представляла, как можно вести себя как-то иначе. Руководить для Карины было так же естественно, как дышать. Но при этом она достаточно быстро поняла, что детские истерики с воплями: «Хочу!» или «Сделай так!» – плохой стиль руководства и, поскольку умом её Бог не обидел, изменила стиль общения, со временем превратившись в ловкого командира, жёсткого, но умеющего маневрировать, чтобы добиться желаемого. Что же касается Дарины, она отнюдь не была забитой тихоней, во всём подчиняющейся сестре, скорее, «тихим омутом»: никто не знал, что творится внутри, но если сделаешь что-то не то – купаться в него не лезь. А ещё лучше – просто убегай. Карина прекрасно изучила эту сторону характера сестры, поэтому после обязательных – в детстве – скандалов они постепенно притёрлись друг к другу и научились взаимному уважению.