Annotation
Из украинских сказаний.
(Записано со слов лирника)
Любич-Кошуров Иоасаф Арианович
Иоасаф Любич-Кошуров.
Вечер первый
Вечер второй
Вечер третий
Любич-Кошуров Иоасаф Арианович
Зеленые святки
Иоасаф Любич-Кошуров.
Зеленые святки [*]
Из украинских сказаний
(Записано со слов лирника)
[*] -- "Зелеными святками" на Украйне называется неделя до Троицына дня. На этой неделе, по поверьям малорусского народа происходят в лугах, полях, лесах, на озерах и болотах сборища русалок.
Вечер первый
Стало быть, про русалок? Ну, так и так; слушайте, я вам стану рассказывать про русалок.
Жил это, видите, один дед; колдун был, или Бог его знает, а, только, скажем, сейчас, хоть бы, скажем, у вашего папеньки, захворала корова: живот это дует, пена изо рта а от чего захворала -- неизвестно, -- сейчас за ним.
-- Иван там, или Левон, сбегай за дедом.
Ну, приведут его; борода это длинная, длинная седая, только и есть, что одна борода. Его так и звали "борода" потому что, знаете, была у него борода вот этакая. Да, до земли.
Идет, бывало, -- будто одна голова на бороде идет.
Многие боялись даже, особенно, если издали.
Известно -- глупый народ, а то разве можно на бороде ходить?
И совсем ничего себе был старик; только известно они какие: -- уж если дед, -- так дед.
Говорят, к вашему дедушке хаживал.
Стоить это в передней. А дедушка из спальни с графинчиком; сейчас о графинчик рюмкой стук-стук... Подойдут.
-- Ну, -- говорят -- борода пьешь что-ль?
Нальют.
А в передней, знаете, мух это видимо-невидимо.
-- Пью-с -- говорит, -- батюшка, Николай Петрович...
И этакая, знаете, гадость, тьфу!.. -- Наловит с окошка мух, там пять или шесть, или сколько, -- сейчас в рюмку... Хлоп -- выпил.
Ах ты, Господи! Да... Такой был старик.
А то бабы рассказывали, да должно врут. Брали раз замашки. Хорошо. Тишь, говорят, это, ни ветра, ничего это... Тепло.
Глядь -- Борода. Мельница у него была там в огородах... Оно, знаете, одно к одному: колдун -- ну значит и мельница. У них у всех -- мельницы. И у этого тоже.
Идет, говорят; жуть, говорят, такая взяла -- на бороде говорят, идет -- разве с ними сговоришь? Одно слова бабы. А вы так посудите -- разве можно на бороде ходить?
Ну все одно -- на бороде -- и на бороде. Походил, походил около мельницы, покашлял, взял -- и отчинил крылья. А тихо, знаете: ни ветра, ничего. Потом, Господи Иисусе Христе, хлоп об землю -- стал на голову, а ноги кверху... Стал и стоит.
И, что же выдумаете, сейчас это потихоньку, потихоньку замолола мельница и пошла, и пошла! А другие мельницы, какие были -- там хоть, как сейчас, скажем, у дьячка, знаете около рощи, или у становихи, -- хоть бы что: стоят и ничего -- как мертвые.
И тишь, это, тишь, -- страсть.
Постоял он, постоял этак: ну, не век же ему так стоять -- значит, постоял, сколько нужно, да; и сел на порожке.
Хорошо, сидит. Только прошло сколько времени -- глядь: один воз едет, другой, третий. Один с рожью, другой с пшеницей третий еще там с чем -- много собралось народу, всю мельницу окружили.
А у дьячка, (т. е., тогда еще дьячковой мельницы не было, ну да это все равно -- не у дьячка, так еще у кого) -- пусто.
А он сидит и смеется:
-- Гы-гы-гы. Гы-гы-гы...
И зубы скалит, а зубы желтые -- желтые...
Да это врут бабы. Господи, Господи! наговорят, наговорят, наврут -- тьфу!
А вы слушайте, какую я про него вам расскажу сказку.
Слышал я эту сказку... Погодите... Именно от дедушкина письмоводителя... Или нет, постойте!..
Да вы меня не слушайте. Бывает -- и спутаешь.
Может это не про Бороду, а только я думаю -- без него тут не обошлось...
Ну, скажем, сидел это раз Борода вечером у себя на огороде.
Огород у него был сейчас за мельницей.
Теперь уж этой мельницы нет, а хорошая была мельница, только старая... Знаете -- в июле, дожди, пыль -- почернела вся; и крыша тоже почернела: камышовая была крыша; теперь все больше тес пошел, а тогда камыш.
Да. Хорошо. Сидит себе. Вечер, знаете: тихо -- тихо. Только слышно, как на пруде лягушки кричат; сверчок трещит под завалинкой: трюк-трюк, трюк-трюк... Телега где простучит, и опять тихо, только лягушки: "гу-гу-гу..." знаете, кричат они иногда так -- не квакают, а так в один тон: гу-у-у, и не громко кричат, а слышно, далеко отдается.
Месяц это стал подниматься, красный -- красный большой. Пруд тогда там-же был, где и теперь; тоже камыши росли. Вы когда видели, как встанет месяц (сначала то все темно, и не разберешь, где что: и камыши черные и вода черная и ракитки), а как встанет месяц, так сейчас и загорятся и вода, и камыши, знаете блестками, блестками... И стоят тихо камыши, а кажется, будто дрожат от корня до макушки.
А тихо это -- ничего, никакого шума... Кричат лягушки, а будто и не кричат -- только так в ушах отдается -- будто это вместе с ночью пришло.
А месяц все выше, выше, и тихо -- тихо...
Хорошо. Сидит это Борода на камушке, набил трубку, стал огонь высекать; тюк-тюк это, знаете... только слышит, плачет кто-то... Да; плачет: явственно слышно.
Подождал он -- подождал минуту, ночью мало ли что не почудится, -- нет, плачет.
Ах ты, Господи! взял и пошел. Обошел весь огород: никого нет! На огороде у него огурцы росли, капуста, арбузы -- шуршат под ногами -- остановился опять, прислушался, тихо стало; только кое-где, где он ходил, то там, то тут: "трык-трык" -- еще трещат капустные и арбузные листья. Стихло все -- опять плачет.
-- Стой -- говорит, -- дай погляжу на поповом огороде.
Перелез через плетень; около плетня крапива росла, ожегся весь, вышел на чистое место, поглядел поглядел -- темно на огороде; только по памяти знает -- налево подсолнухи вдоль плетня, направо початки; арбузы круглятся из-под листьев по всему огороду, дыни, тыквы. Сарай у попа выходил задней стеной на огород -- белая, белая стена от месяца, на крыше по боровку известка блестит (крыша под глинку была). Журавель от колодеза виден за крышей железной крючок горит на месяце.
Постоял, послушал -- плачет, хоть что хочешь!
Обошел опять весь огород -- никого нет.
Знаете, сами, какой он был человек, а что же вы думаете, поглядит, поглядит кругом -- никого нет -- трусость взяла... Да...
А плачет, плачет, знаете, так плачет -- сердце -- тихо -- тихо и жалобно -- будто кто далеко -- далеко играет на сопелке, жалобную песню, и не разберешь -- сопелка ли это, или так знаете, как иногда напевают без слов, или кто тоскует...
