Единственный ребенок у своих родителей, Тристан, к сожалению, не был обласкан ими. До пятилетнего возраста его воспитывала гувернантка, затем он был отдан в интернат. Мама рано ушла в лучший мир, но ее сын недолго скорбел в связи с этим. Не испытывал он особой привязанности и к отцу, с которым встречался лишь во время каникул. Школьные годы юного Тристана прошли в одиночестве, вдали от родных пенатов, и потому он вырос закоренелым эгоистом.

Известие о кончине отца, высокопоставленного правительственного чиновника, тоже не потрясло его отпрыска. К тому времени уже заканчивавшего учебу в Оксфордском университете. Съездив на похороны, он отдал бразды правления имением опытному менеджеру, вернулся в университет, получил диплом и лишь после этого обосновался в Корнуолле, в своем родовом особняке. Возможно, он так и остался бы вечным нелюдимым холостяком, если бы однажды его не познакомили с Порцией.

После этого жизнь Тристана полетела кувырком.

Мирно дремавший доселе Лайонз-Корт встрепенулся и за короткое время претерпел поразительную метаморфозу: в имении устраивались веселые вечеринки, пышные приемы, балы-маскарады и званые обеды. А свадьба Тристана и Порции прочно вошла в анналы курортного городка как самое грандиозное торжество года. Невеста подходила единственному продолжателю знатного рода Тревельянов по всем статьям: она обладала обширными полезными связями, солидным собственным состоянием и значительной родословной, не говоря уже о том, что была хороша собой, игрива и весела.

Поначалу Тристану казалось, что он самый счастливый человек на свете. Он даже перестал обращать внимание на других женщин.

Теперь же он смотрел на портрет своей супруги, а думал о Кэтлин. Застенчивая, сдержанная, не слишком уверенная в себе, она совершенно не походила на темпераментную и бойкую Порцию, никогда не сомневавшуюся в своих потенциальных возможностях. Увидев ее сегодня со своей смотровой площадки на вершине скалы, он сразу же узнал в ней молодую привлекательную женщину с которой однажды встретился на пляже, где она была в компании прилипалы Бэнана. Тогда Кэтлин почему-то врезалась ему в память, несмотря на то что она избрала себе весьма сомнительного экскурсовода, снискавшего славу не только талантливого живописца, но и неразборчивого донжуана.

По просьбе своего хозяина Роберт навел об очаровательной незнакомке справки. Представленные им Тристану сведения распалили его интерес к новой владелице отеля, и он велел своему верному слуге следить за ней. Дерзкое проникновение Кэтлин в сосновую рощу подтолкнуло затворника замка Лайонз-Корт к решительным действиям, и наконец-то он был сторицею вознагражден за свое долготерпение: милая растрепанная рыжеволосая фея его грез предстала перед ним наяву в одном бикини и окончательно заворожила его своей застенчивой улыбкой и невинными зелеными глазками. После встречи с ней сам воздух в имении словно бы стал чище и свежее.

Взволнованный до крайности, Тристан ощутил настоятельную потребность выпустить скопившийся в чреслах пар. Его дракон, измученный затянувшимся воздержанием, от негодования разбух и требовал к себе внимания. После исчезновения Порции Тристан сторонился женщин и усмирял свою похоть кулаком, совсем как в юные годы, только более самозабвенно и яростно.

Мастурбировал он, как правило, возлежа на огромной кровати, помнившей амурные игры не только своего нынешнего, но и прежнего владельца. Шикарно обставленная антикварными предметами, спальня была самым любимым местом Тристана в доме. Порция, разумеется, внесла в интерьер будуара изменения и сделала там перестановку по своему вкусу. Теперь ее любимые безделицы и предметы туалета напоминали ее неутешному супругу о восхитительных мгновениях их интимной близости, будоражили его воображение и способствовали достижению им оргазма во время нечастых, но бурных и вдохновенных онанистических эксцессов. Более не в силах созерцать спокойно свою обнаженную беглую супругу, запечатленную Бэнаном на большом холсте и теперь украшавшую парадную лестницу, он быстро взбежал по ступеням и, миновав анфиладу комнат, вошел в опочивальню. Там уже воцарился вечерний полумрак. Тристан подошел к окну, чтобы полюбоваться последними минутами заката.

Раскаленный оранжевый солнечный шар неохотно погружался в морские волны, обретавшие в эти чудные мгновения расцветку персидского ковра, которым был устлан пол спальни. Нежно-розовые и абрикосовые тона соседствовали с яркими оттенками красного, темно-синий цвет плавно переходил в голубой и зеленый. Над крутым обрывом метались шумные грачи и неугомонные ласточки, из окон старинной колокольной башни вылетали на ночную охоту за насекомыми голодные летучие мыши. Такую картину Тристан созерцал уже неоднократно и прежде, но она вгоняла его в хандру. Сейчас же все вокруг было пронизано особым живительным светом и настраивало его на оптимистический лад. И в этом была заслуга Кэтлин Колберт, с которой Тристан расстался менее часа тому назад.

Охваченный необъяснимым восторгом, он нащупал свой пенис и крепко стиснул его в кулаке. Какая досада, однако, что ему не удалось пустить этот свой могучий инструмент в дело в библиотеке, ведь Кэтлин уже готова была отдаться там ему прямо на ковре! Тристан чуть было не кончил уже во время поцелуя, почувствовав вкус ее уст и просунув язык глубоко в ее восхитительный ротик. Ах, как было бы славно ощутить прикосновение ее пухлых алых губок к нежной головке члена, прикоснуться мошонкой к ее подбородку и попотчевать эту застенчивую красотку своим фирменным сливочным крем-брюле!

Тристан столь явственно представил себе этот момент, что потерял контроль над собой и, вздрогнув от охватившего его вожделения, расстегнул молнию на ширинке. Едва только его пальцы дотронулись до переполненных семенем мужских сфер, как соблазнительные картинки замелькали в его воображении с частотой цветных узоров в калейдоскопе – любимой игрушке его детства. Подобно сжатой пружине, его неудовлетворенная похоть распирала мошонку и устремляла к потолку разбухшую головку члена, с выступившей из отверстия в ней прозрачной густой каплей. Вообразив, что его ласкает Кэтлин, Тристан принялся самозабвенно мастурбировать, полуприкрыв веками глаза и шумно втягивая носом воздух.

И чем быстрее взлетала вверх и опускалась вниз по стволу горячего пениса его сжатая в кулак рука, тем ярче и отчетливее становился образ Кэтлин перед его мысленным взором. Она то игриво дрочила его причиндал, то брала его в ротик и начинала исполнять минет, массируя мошонку. Пенис совершенно окреп и стал пурпурным. Отвердевшие, словно камушки, яички, готовы были закипеть изнутри. Еще одно движение руки – и сперма вырвалась-таки из заточения наружу, подобно кипящей лаве огнедышащего вулкана, и, описав дугу в воздухе, выплеснулась на подоконник, образовав там лужу мутного молочного оттенка. Лицо Тристана исказилось в гримасе оргазма, и он подумал, что жизнь все-таки замечательная штука.

Рука его машинально совершила еще несколько возвратно-поступательных движений, последние капли семени упали на ковер, Тристан затер их ногой, обтер платком головку, потом подоконник, скомкал его и, сунув в карман, перевел дух. Обессиленный и удовлетворенный, его дракончик скукожился, решив угомониться на некоторое время. Тристан любовно погладил его в последний раз, застегнул ширинку и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на столике рядом с кроватью. Блаженная улыбка заиграла на его губах, когда он набирал номер портье гостиницы «Хай тайдс».

– Соедините меня с мисс Колберт, – пророкотал он басом в трубку, услышав нежный девичий голосок.

– Одну минуточку, сэр! – мелодично проворковала в ответ незнакомка, и в мошонке Тристана вновь возникло сладостное томление.

Услышав его голос, Кэтлин от волнения чуть было не выронила трубку. Сердце затрепетало у нее в груди, словно птичка в клетке, а в сосках возникло приятное покалывание, отдававшееся эхом в клиторе. Она не ожидала, что он позвонит ей так скоро, и не была морально готова к разговору с ним после изнурительной мастурбации, которой она скрашивала свое одиночество.