– Я знала, что он трус, – продолжала она. – Бросил меня и детей. И уехал, наверняка с какой-нибудь подружкой. С тех пор как он пропал, мне звонили три девицы, и каждая представилась его любовницей. Ну, если звонили три, можно представить себе, сколько их у него еще.
Она указала на большой белый диван. Рубен сел и погрузился сантиметров на десять. Как будто упал в облако.
– Жозефина, если не ошибаюсь?
Мина села рядом.
– Ах да, извините. Жозефина Лангсет… Да, это я.
С первого мгновенья, как увидела полицейских, она говорила и говорила, не представившись и не давая им вставить слово.
Рубен не мог не отметить про себя, что Жозефина Лангсет выглядела так, будто сошла с рекламы одежды «Ральф Лорен». Светлые блестящие волосы идеально собраны на затылке. Белая рубашка, по виду дорогая, заправлена в джинсы, стоившие, по представлением Рубена, целое состояние. И подо всем этим, конечно, белье «Симон Перель».
Рубен уже представлял себе, как берет ее за эти волосы сзади. Мелькнуло разгневанное лицо Аманды, и он тяжело сглотнул. Да, сейчас надо сосредоточиться на другом.
– Так где Юн? – спросила Жозефина, устраиваясь в кресле напротив. – Каймановы острова? Багамы? Дубай? Черт, даже не представляю себе, какие страны не имеют договора об экстрадиции со Швецией. Но Дубай ему всегда нравился, мы ездили туда отдыхать, останавливались в One&Only. Это Пальма. Он сейчас там, да?
Мина и Рубен переглянулись.
– Юн не в Дубае, – сказала Мина. – Мы нашли его… останки. Ваш муж умер, примите наши соболезнования.
В огромной гостиной воцарилась тишина. Откуда-то издалека доносилось глухое жужжание. Похоже, где-то в доме пылесосили.
Жозефина откинулась на спинку кресла и тупо уставилась в направлении окна.
Рубен посмотрел туда же. За заснеженными деревьями аллеи мелькала церковь Оскара. Рубен вспомнил, что в ней находится один из самых больших церковных орга́нов Швеции. Надо же, какие вещи иногда западают в голову.
– Я была так… зла на него, – заговорила Жозефина, теперь совсем другим тоном. – Он бросил меня с тремя детьми… Прокуроры, судебные приставы преследуют по пятам… СМИ выдают статью за статьей, где выставляют его так называемых приятелей самыми отпетыми мошенниками. На меня оглядываются на улице. В школе родители, учителя от меня отворачиваются. И эти девицы… Я думала, он сбежал. И разозлилась… Но я люблю его…
Жозефина тихо заплакала. Рубен нервно заерзал на мягком диване. Мысли о сексе улетучились. Плачущие женщины не вызывали у него ничего, кроме желания вылезти из кожи.
– У Юна были враги?
Мина вытащила из кармана пиджака упаковку бумажных платочков, достала один и протянула Жозефине.
– А как вы думаете? – Жозефина взяла платок. – Он в центре скандала на миллион долларов. Но я ничего об этом не знаю. Я занималась только детьми и домом. Он зарабатывал. Мы четко разграничили обязанности. Если я спрашивала его, как дела на работе, он отвечал «хорошо», на этом тема была закрыта. На вашем месте я переговорила бы с его коллегами и друзьями. – Жозефина шумно высморкалась в бумажный платочек и положила его на стол.
– А из ваших знакомых никто не желал ему зла? – осторожно спросил Рубен. – Может… обиженные женщины…
Жозефина Лангсет фыркнула:
– Девицам, которые звонили, лет по двадцать. И они не блещут интеллектом, это видно. Насколько я знаю Юна, это связи на одну ночь. Ни одну из них он и близко не подпустил бы к своей жизни… Как он умер?
– Этого мы не знаем, – ответил Рубен. – Нельзя исключать убийство.
Жозефина тихо ахнула и снова заплакала.
– Мы понимаем, в каком вы состоянии, – сказала Мина и снова полезла в карман за упаковкой платков, – но любая информация от вас представляет большую ценность. Вам есть еще что сказать нам?
Рубен заметил, какими глазами смотрела Мина на использованный платок, когда протягивала Жозефине следующий.
– Я не знаю. – Жозефина наморщила лоб. – За несколько недель до исчезновения Юн вел себя… странно. Не знаю, как это описать, но он стал похож на параноика. Часами стоял и выглядывал из-за занавески на улицу. Ночами не спал и даже как будто бродил по квартире. На улице все время озирался. Но ведь… – Жозефина становилась и пожала плечами, – это могло быть связано с предстоящим судебным процессом. Я так думала, во всяком случае. Густав говорил, все они под прессом. Юн старался держаться как можно дальше от журналистов, вот и все.
– Густав? – переспросил Рубен.
– Густав Брунс, коллега Юна. И один из совладельцев компании. Мы близкие друзья, он рассказывал кое-что из того… что Юн предпочитал держать при себе… Не важно…
– Что вы чувствовали, когда Юн изменился?
Жозефина посмотрела в пол:
– Это было не так весело. В выходные накануне исчезновения я сняла номер в «Эллери Бич Хауз», просто чтобы немного побыть одной. Судите сами, должна ли я теперь мучиться угрызениями совести.
Она положила второй платок рядом с первым, и Мина быстро отвела взгляд от стола.
– И что теперь будет? – спросила Жозефина.
Рубен прочистил горло:
– Мы подержим… Юна у нас еще некоторое время, пока его не осмотрит патологоанатом. После чего вы получите останки и сможете сделать все необходимое.
– Где его нашли?
– В метро, – ответила Мине. – В туннеле.
Лицо Жозефины отразило недоумение.
– В метро? Но что он там делал? Он никогда не ездил на метро.
«Боже, – подумал Рубен. – Есть же такие люди…»
– Нам пока мало что известно, – заговорила Мина, – но даже это немногое не подлежит разглашению в интересах следствия. Журналисты не оставят вас в покое, как только узнают, что Юна нашли. Не мне вам указывать, но я прошу вас рассказывать им как можно меньше.
– Журналисты преследуют меня уже несколько месяцев, – с горечью ответила Жозефина. – Поверьте, общаться с ними – последнее, чего я хочу.
Пока тесный лифт со скрежетом и перестукиваниями спускался с седьмого этажа, Мина обрабатывала руки спиртовым гелем, а Рубен пытался вспомнить неподражаемые очертания ягодиц Жозефины Лангсет. Но вместо этого видел перед глазами ухмыляющийся череп ее бывшего мужа.
– Ты должен убедить СЭПО[6] усилить охрану. – Тор скрестил на груди руки. – Просто вспомни Анну Линд[7] или Инг-Мари Визельгрен[8]. Не говоря о том, что произошло с тобой в конце лета… Ты был буквально в двух шагах от этого… А общественности следовало бы знать, сколько атак мы предотвратили. Мы живем в неспокойные времена, и ты, Никлас Стокенберг, на сегодняшний день главная мишень… И потом, эти круги под глазами… С такими вещами не шутят.
– Да, да, я слышу, что ты говоришь, Тор. – Никлас в отчаянии провел ладонью по волосам. – Только я с тобой не согласен. Жить среди такого количества охранников невозможно.
Он плохо спал, насчет этого Тор не ошибся. Никлас потянулся за толстой папкой на столе, в надежде, что пресс-секретарь поймет намек и удалится. Но Тор редко улавливал тонкие сигналы. Поэтому продолжал стоять, как стоял.
– Я прошу тебя подумать, – сказал он, нахмурившись. – Хотя бы ради Натали.
– Натали, конечно. Девочка-подросток только и мечтает, чтобы за ней всюду следовали не слишком тактичные телохранители. Одно это способно поставить крест на личной жизни… Которая у нее, как ни странно, все-таки есть.
– Зато она жива, – пробормотал Тор, убирая невидимую пылинку с лацкана пиджака.
Никлас никогда не бывал у него дома, но имел четкое представление, как должен выглядеть гардероб пресс-секретаря. Ряд абсолютно одинаковых костюмов. Ряд белых рубашек. Абсолютно неразличимые галстуки, за исключением одного, с рисунком из флагов, на День Швеции. И одинаковые итальянские полуботинки на полке для обуви. Тор не был человеком настроения.
При этом Никлас не мог желать себе лучшего секретаря. Тор оставался рядом с ним, с тех пор как Никлас занял свой пост. Просто иногда Тор не умел вовремя остановиться.
