– Перелом бедренной кости… – задумчиво повторила Мина. – Как долго, по-вашему, он здесь пробыл?
– Трудно сказать. Это дело Мильды, но, судя по всему, несколько месяцев. Не похож на свежий. Но я вторгаюсь на чужую территорию. Это дело Мильды, как я уже сказал.
Мина оглянулась на Адама. Уловил он ту же связь, что и она? Адам хмурил брови, не отрывая глаз от скелета. Потом его взгляд прояснился, и он повернулся к Мине:
– Ты думаешь, это…
– Да, думаю, – кивнула Мина. – И немедленно звоню Юлии.
Еще некоторое время они молча разглядывали груду костей. Если это останки того человека, о котором они думали, это вызовет бурю в СМИ. И поднимает много новых вопросов.
Рубен проснулся в холодном поту. Ему снился Педер, что в последнее время случалось часто. Кожа Педера была серой, большая часть затылка отсутствовала. Но ужаснее всего был взгляд – пронизывающий насквозь. Он и разбудил Рубена.
Ясно как день. Педеру ничего не потребовалось говорить.
В любой момент все может закончиться – вот о чем был сон. Возможны два варианта. Первый – неожиданный, внезапный конец, когда Рубен меньше всего к этому готов. Или же он будет сходить на нет постепенно, и это значит старение. С каждым днем он все ближе к смерти. Рубен глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу. Старость – это проклятье. Первый вариант лучше.
Кто-то рядом в темноте пошевелился, постельное белье зашуршало. Вот черт, она все-таки осталась. В этом проблема с ними, молодыми. Те, кому за тридцать, по крайней мере успели понять, что для обоих лучше наутро проснуться каждому у себя дома, в своей постели. И никогда больше не видеться. А у молодежи в голове обнимашки по пробуждении, завтрак вдвоем и прочий романтический бред.
По правде говоря, он вообще не хотел показываться ей при дневном свете.
Рубен посмотрел на часы на телефоне и еще раз выругался про себя. Каким-то непостижимым образом он умудрился вчера выключить будильник. В результате опоздал в отделение полиции.
А ведь Юлия пыталась связаться с ним вчера вечером. Как будто поступил звонок, что-то нашли в метро. Пока Рубен возле «Рича»[4] клеил девушек, что-то произошло. Ничего, обошлись без него на первых порах.
Внезапно левую икру свело судорогой, и Рубен закусил губу, чтобы не закричать. Потянул ногу, помассировал, стараясь не разбудить спящую рядом женщину. Хлопнул по мышце – как каменная.
Это началось не так давно. Если накануне вечером Рубен выпивал недостаточно воды, утром из-за обезвоживания начинались судороги. Если же воды было слишком много, приходилось вставать в туалет по два-три раза за ночь.
Старость не радость.
Судя по всему, когда Астрид достигнет подросткового возраста, отца у нее не будет.
Рубен вздохнул. Жалкий старикашка. Как же он не хотел этого! Потому и снова взялся за свое в том, что касалось противоположного пола. Когда психолог Аманда узнала об этом, сделала такое лицо, будто хотела влепить ему пощечину. Как ей было объяснить? Аманда молода…
Рубен потянулся к прикроватному столику за двумя лежавшими там капсулами. Биологически активная добавка, помогает повысить потенцию и способствует выработке тестостерона. Рубен нашел ее в Интернете и сразу купил годовой курс, хотя с самого начала почти не сомневался, что это деньги на ветер. Он сам не понимал, зачем это сделал. Видимо, чтобы не лишать себя последней надежды.
Шестьсот крон в месяц. Он проглотил капсулы, поднял одеяло и посмотрел на женщину. Она лежала на боку, обнаженное бедро в каких-нибудь десяти сантиметрах от него. Рубен встретил ее возле старого питейного заведения на Стуреплан, куда с некоторых пор снова стал захаживать. Подцепить женщину в зале не получилось, зато повезло снаружи. Он всего лишь спросил, нравится ли ей его форма – мятая и давно требующая чистки. Тем не менее сработало.
Рубен положил ладонь на гладкое бедро, ощутил живое тепло. Он почти не сомневался, что ее зовут Эмми… Или все-таки Эмили? Определенно что-то на «Э».
Он продолжать ласкать ее, и женщина придвинулось ближе. Юлия подождет, Аманда пусть говорит что хочет. Жизнь коротка, смерть внезапна. На что недвусмысленно намекнул Педер сегодня ночью.
Винсент уединился у себя в кабинете. Он забыл, когда прикасался к книгам, и полка за его спиной давно выполняла скорее роль выставочного стеллажа. А именно с тех пор, как два года назад участие мастера-менталиста в раскрытии тройного убийства стало достоянием широкой общественности и восторженные поклонники буквально завалили его головоломками, загадками и ребусами, требующими решения. Как будто щелкать подобные орешки было для него чем-то само собой разумеющимся или самым захватывающим развлечением, какие только он знал.
Притом что широкая общественность даже не догадывалась, чего стоило Винсенту участие в расследовании и насколько он тогда был близок к смерти, в подобной установке была доля правды. Винсент действительно любил разгадывать загадки, когда имел на это время.
Большинство были совсем простые. Самый распространенный вариант – что-то вроде объяснения в любви или выражения признательности на листке бумаги, разорванном на множество частей. Но попадались и более амбициозные корреспонденты. Один из них, так и не открывший своего имени, присылал самые замысловатые задачи, с какими только приходилось сталкиваться Винсенту. Вряд ли он придумывал их сам. Скорее, собирал по всему миру. Но анонимный затейник знал свое дело. Его отправления сопровождались рукописными посланиями, иногда закодированными или шифрованными, по которым Винсент его и узнавал.
Но сейчас внимание менталиста было приковано к другой головоломке, занимавшей участок стены над его столом. Нечто подобное он видел в квартире Мины, когда они работали вместе, – коллаж из улик, подсказок и путеводных нитей. Ментальная карта следственного материала, позволяющая охватить его одним взглядом, что иногда действительно облегчало поиск скрытых закономерностей и могло натолкнуть на новую идею.
Но коллаж Винсента состоял не из фотографий и заметок, а из вполне материальных объектов, распределенных по временной шкале и снабженных закрепленными скотчем листочками с комментариями.
Именно поэтому Винсент и не хотел впускать в кабинет никого из членов семьи. В лучшем случае они бы решили, что он сошел с ума. В худшем – поняли бы, что означает временная шкала на самом деле.
Самому же Винсенту было ясно одно: кто-то желает ему зла.
Враг? Таинственный мститель? Он не хотел думать об этом человеке в таком ключе. Все было гораздо хуже. Потому что каждый раз, когда он получал очередное письмо, в нем оживала Тень. Как будто она вообще больше не жила внутри, а проявлялась в реальном мире и преследовала его.
Тень, вот что это было. Тень передает очертания того, кто ее отбрасывает, иногда несколько искаженными. И тот, кто присылал Винсенту это, был хорошо осведомлен о его страхах. Как будто сам был кошмарной версией Винсента.
Винсент кивнул. Да, «тень», пожалуй, подходящее слово.
В крайнем левом углу временной шкалы была старая заламинированная статья из «Халландс нюхетер» с детской фотографией Винсента и маячившим на заднем плане иллюзионистским ящиком, в котором умерла его мать.
Волшебство закончилось трагедией.
Невозможно сосчитать, сколько раз Винсент перечитал этот заголовок.
Два с половиной года тому назад кто-то отправил эту газетную вырезку по почте Рубену. В результате Винсент стал главным подозреваемым в расследовании убийств Тувы, Агнес и Боббана. За убийствами, как выяснилось впоследствии, стояла его сестра. Долгое время Винсент считал, что она и отправила статью Рубену. Он ошибался. Так или иначе, статья подняла со дна далекого прошлого его главную тайну. Ту самую, о которой Винсент даже не осмеливался вспоминать. Полиции стоило немалых усилий, чтобы это не просочилось в СМИ.
