Сизифов труд.
Винсент вздохнул, вернулся к дому и прислонил лопату к стене возле входной двери. Не успел открыть дверь, выскочил Астон в комбинезоне.
– Ух ты, какой снег! Здорово!
Астон упал в сугроб на спину и тут же принялся лепить снежных ангелов. Холод его как будто совсем не беспокоил.
– Папа, мы построим сегодня снежный дом? Иглу… ну пожалуйста…
Винсент вспомнил снежные дома, в которых играл в детстве. Точнее, возле которых, потому что так ни разу и не решился залезть вовнутрь. Притом что сама идея обустроить собственное пространство была понятна как никакая другая. Каждый из нас обустраивает свой мир, хотя бы в мыслях, потому что реальность у всех разная, и все-таки…
– Папа? – Астон стоял перед ним. – Тебе снег в мозги попал?
Винсент заморгал. Открыл рот, чтобы объяснить, что для иглу нужно больше снега, но тут вышла Мария и остановилась в дверях.
– Здесь не строят снежных домов, – сказала она, скрестив на груди руки. – Они могут обрушиться, это опасно для жизни. И с какой стати ты разгребаешь снег в кожаных перчатках и пальто от Hugo Boss? Неужели нет более подходящей, практичной одежды, как у нормальных людей?
Конечно, Мария была права. И насчет пальто, и насчет иглу. Но у Винсента действительно не было ни пуховика, ни объемной вязаной шапки с помпоном, какие, похоже, носят все в округе. Да и что касается домов… есть все-таки способы сделать все так, чтобы он не рухнул. Например, выстроить в форме шестиугольника, по Бакминстеру Фуллеру[3]. Или с применением дугообразных каркасов, распределяющих вес между блоками… Если бы только снега побольше…
Винсент встретил взгляд Марии и прокашлялся.
– Мама права, – ответил он Астону. – И чтобы построить иглу, нужен лед.
– Здорово! – закричал Астон. – Лед можно взять из морозильной камеры.
– Если только эта морозильная камера вмещает две-сти семьдесят восемь литров, – сказал Винсент. – Распределенных по семи уровням. Внешние размеры иглу…
Винсент услышал, как жена громко откашлялась позади него.
– Морозильная камера слишком мала, – сказала она. – Где твой рюкзак, кстати?
Она вздохнула и пошла за рюкзаком. Астон сел и принялся лепить снежок. Винсент знал, для кого он предназначался, и быстро развернулся к дому.
– Пойду за ключами от машины.
Снежок ударил в спину, едва Винсент успел переступить порог. Астон взвыл от восторга.
Мария в прихожей собирала для сына сменную одежду.
– Кстати, – сказал Винсент, – я пытался связаться с твоей сестрой. Нужно договориться, где будут дети на Рождество… Но ее телефон как будто отключен. И так продолжается вот уже несколько дней. Может, она куда-нибудь уехала, ничего об этом не знаешь?
Мария с силой затолкала в рюкзак пару штанов.
– Я не разговаривала с Ульрикой целую вечность, – резко ответила она. – Может, тебе лучше самому присматривать за бывшей женой?
– Именно это я и пытаюсь делать. Но… это просто не похоже на нее.
Он прошел на кухню за ключами от машины. По дороге взял телефон и еще раз позвонил Ульрике.
Никакого ответа, как и раньше.
Винсент отправил ей сообщение и попросил связаться с ним при первой же возможности. В конце концов, до Рождества оставалось всего несколько дней.
Он увидел сообщение Мины. Поздравление с Рождеством. Очевидно, Мина хотела большей определенности в отношениях, зависших в равновесном состоянии, которое в любой момент угрожало сдвинуться в ту или иную сторону. Можно ответить в том же тоне, коротко и вежливо, что означало бы намерение навсегда ограничиться деловым сотрудничеством и держать дистанцию. Более распространенный и личный ответ мог быть воспринят как намек, что Винсент хочет большего. И открывал бы ящик Пандоры, полный вопросов о том, чего именно.
Счастливого Рождества!
Проклятье.
Винсент выключил экран и сунул телефон в карман. Он ответит позже, после того как все хорошенько обдумает.
– Папа, ты идешь? – послышался голос Астона. – Я опоздаю!
– Сейчас! – отозвался Винсент.
Промелькнула мысль, не позвонить ли Ульрике на работу. Может, заболела. Коллеги должны знать. Но как отреагирует Мария на то, что он уделяет ее сестре так много внимания? Ульрика свяжется с ним, как только сможет.
Винсент взял ключи с кухонной скамьи. Прежде чем выйти, завернул к своему кабинету проверить, заперта ли дверь. Последние несколько месяцев он не оставлял кабинет открытым ради своей семьи. Никто из них не должен видеть, что у него там. И не только потому, что это могло вызвать вопросы, на которые у Винсента не было ответов. Это могло их напугать. Почти так же, как пугало его.
– И они уверены, что это человеческие кости?
Мина старалась дышать глубоко и ровно. Мало в каком месте Земли она желала бы оказаться меньше, чем там, где находилась сейчас. В темных, облепленных грязью туннелях сети стокгольмского метрополитена.
Помимо прочего, было холодно. Обычно Мине нравился холод, но не такой. Дыхание превращалось в белый пар, и она обхватила себя руками, пытаясь согреться.
– Да, криминалисты не сомневаются в этом. – Адам подавил зевок. – Среди них остеолог, специалист по костям. И она знает свое дело. Иначе нам не пришлось бы тащиться сюда в восемь часов утра. Обычно я еще сплю в это время суток.
По голосу Адама Мина поняла, что она не одинока в своей клаустрофобии. Слабое утешение, но все-таки.
– И мы точно знаем, что на этом участке поезда останавливались, – проговорила она, осторожно переставляя ноги в свете фонарика.
Что-то молнией пронеслось мимо. Разглядеть Мина не успела, но, когда поняла, что это, не смогла сдержать крика. После чего стиснула челюсти и пошла дальше, хотя сердце было готово выпрыгнуть из тела. В отдалении показался свет и движущиеся силуэты людей. Это несколько успокоило и помогло Мине сосредоточиться на предстоящей работе.
– Мина, Адам, доброе утро, – коротко кивнул руководитель группы криминалистов. – Если такое утро можно назвать добрым.
Он кивнул на остатки кучи гравия с аккуратно сложенными на них костями человеческого скелета.
– То, что кости человеческие, сомнений не вызывает. Навскидку это один человек, но здесь последнее слово за антропологом, после того как он разложит все в нужном порядке на своем столе.
Мина смотрела на груду костей, потирая руки от холода. Это выглядело почти как алтарь – симметричная пирамида, увенчанная черепом. Ощущалось как нечто ритуальное, но Мина старалась не слишком увлекаться этим чувством.
Опасно строить версии на столь раннем этапе расследования. Честно говоря, Мина была удивлена, что это дело вообще легло к ним на стол. До сих пор старые кости не входили в сферу интересов группы. Оставалось предположить, что представляли интерес обстоятельства их обнаружения.
– Есть что-то, что могло бы указывать на личность? – спросила Мина, делая небольшой шаг в сторону, чтобы дать место Адаму.
Они старались не подходить слишком близко. Место преступления должно остаться в неприкосновенности.
С другой стороны, трудно было устоять перед желанием все как следует осмотреть.
Установленные прожекторы освещали большую часть огороженной площади. Мина почувствовала приближение новой волны панического страха. Такая грязь повсюду, и в тени как будто что-то движется. Мина предположила, что это крыса, и содрогнулась.
Ей не впервой спускаться под землю. Будучи совсем молодым полицейским, Мине приходилось осматривать туннели в поисках подозреваемых. Она знала, что здесь живут люди. В полной изоляции от большого мира. Мина не представляла себе, как такое возможно.
С ней заговорил криминалист, и пришлось переключить внимание на него, забыв на время о том, что двигалось в темноте, куда не доставали лучи прожекторов.
– Мы не нашли никаких документов, удостоверяющих личность. И ни малейшего намека на одежду. На костях может быть ДНК преступника. Мы соберем все, что можно, с этого участка. Но не думаю, что найдем что-нибудь, кроме того, что привнес художник, позвонивший нам по поводу костей. Зубы, во всяком случае, на месте. Это может облегчить идентификацию. На одной бедренной кости следы сросшегося множественного перелома.
