Горячий взгляд ни на секунду меня не покидает. На лбу и между лопаток невольно проступает испарина…

– Азбека сказала, что малыш очень неспокойный ночью. Тебе точно не нужна дополнительная помощь? Выглядишь бледной, Аня, – типа как пытается нормально разговаривать, но это бесит еще больше.

Бледная я… С чего бы? У меня же не жизнь, а малина…

– Нет, – теперь цежу я, избегая зрительного контакта.

Скрутка. Натяжение мышц спины. Внутренняя сторона бедра болезненно растягивается, но это теперь не приносит удовольствия…

– Напиши список продуктов, который тебе можно есть. И свои любимые блюда. Я начал читать книги про маленьких детей. Руслан на грудном вскармливании- ведь может быть аллергия? У тебя наверняка есть какие-то табу в предпочтениях?

Да, определенно. У меня наверняка есть табу в предпочтениях. К примеру, двухметровые спортивные кавказцы, скачущие на беговой дорожке, подобно породистым жеребцам… И игра в милую беседу с ними… Как отсрочивание неизбежного и неминуемого…

– Я нанял нового повара специально под тебя. Он тоже полетит с нами…

Напряжение настолько сильное, что начинает искрить. Я делаю неудачный поворот на эмоциях, икру резко схватывает судорога, плечо болезненно колет. Вскрикиваю.

Мгновение- он подходит ко мне и поднимает одним движением.

Накрывает плечо. Умело и выверенно массирует. Смотрит в глаза.

Прямо в самое нутро. Ужасно, ужасно близко…

– Осторожнее, Аня… В спорте твой вспыльчивый взбалмошный характер может сильно навредить… Лучше?– пальцы умело массируют ткани, снимая боль. Но прикосновения жгут.

Я не отвечаю. Невольно опускаю глаза на его покрытое потом голое плечо.

Рамазан в баскетбольной майке, открывающей его бицепсы и часть волосатой груди и я…

Я невольно вскрикиваю, когда глаза натыкаются на черную уродливую затянувшуюся дырку- шрам с левой стороны, аккурат между плечом и ключицей.

– Что это?– сипло произношу, так как догадываюсь смутно, последствиями чего может быть такой шрам… В него стреляли… Совсем рядом с сердцем… Когда мы в последний раз были вместе, его не было…

– Никогда не видела, как выглядит след от осколка в разбитом сердце?– усмехается он.

Слишком близко. Чудовищно близко. Я чувствую его запах.

Его слова выводят из себя и одновременно раздражают. Заставляют мрачно усмехнуться.

–Нет смысла в этой игре, Рамазан. Я и так тут, видишь? Как марионетка, делаю то, что ты говоришь… Так что уволь меня… Не надо про все эти разбитые серда и душевные травмы… Мы оба прекрасно знаем, почему я ушла от тебя…

Его нос раздувается, как парус, верхняя губа чуть вздрагивает.

Он хочет что-то ответить, но в этот момент звонит его телефон.

Оба смотрим на экран, как только он достает его из кармана.

«Хадижа»…

Укол в сердце. Вот уж точно- острый, осколком… Почему-то я уверена, кто это…

Не хочу слышать Ее голос. Их разговор. Я не сомневаюсь, что это Она звонит. Его будущая жена. Хочу выскочить отсюда, потому быстро разворачиваюсь и пытаюсь было отойти, но он внезапно хватает меня за руку и удерживает, снова ловя мой взгляд.

И при этом отвечает на телефон.

– Да, любимая,– говорит и прожигает меня. Глаза в глаза. Горячо, возмутительно, провокационно.

На другом конце нежное щебетание женского голоска.

– Да, сегодня летим… Все в силе.... На моем борту… Чтобы была под присмотром… Не отпущу тебя никуда из поля моего зрения…

Пытаюсь вырвать руку, но он сжимает. Усмехается моим тщетным попыткам. Продолжает нагло смотреть.

– Это хорошо… Ты же знаешь, люблю послушных девочек…

Какая же скотина!

Почему у меня ощущение, что он сейчас нарочно это говорит и не ей!

Тут не выдерживаю и сама скептически поднимаю бровь.

Послушных девочек? Да Рамазан долбанный извращенец! Ничто так не возбуждало его, как наши ссоры!

– Целую, любимая…– заканчивает он, словно обрывая сладкий поток на другом конце. По крайней мере, в моей голове с дикими аритмичными ударами сердца в висках это слышится именно так- он просто ее не дослушал.

–Пусти меня!– шиплю я, стоило ему положить трубку.

Как же почернели его глаза, как увеличились зрачки… Зловещая улыбка переросла в оскал.

А меня бомбит!

– Целую, любимая…– передразниваю его, скривив лицо,– самому не унизительно, что ты в роли козла? Не с такого отношения надо начинать, Илиев! Ничему жизнь тебя не учит! На грязи и обмане семьи не построишь!

Мой поток возмущения прерывается резко и с рваным полувздохом, когда он яростно притягивает к себе, зарываясь руками в волосы и сжимая затылок.

– Ведьма долбанная… Малолетка сумасбродная… – повторяет сипло.

Горячие, как лава, губы смыкаются на моих, а наглый язык бесцеремонно расталкивает зубы и проталкивается внутрь…

Но не тут-то было…

Потому что в этот момент я его кусаю…

Наша ссора до сих пор вибрирует во мне всеми оттенками ярости.

Не получается у нас спокойно.

Как ни крути!

Я на взводе! Малыш тоже на взводе, как проснулся!

Мы спускаемся вниз с вещами- он продолжает орать.

Он голодный! А времени покормить не было- у нас выезд!

Я чертыхаюсь, теряя всякое терпение. Уже обутая, заруливаю в комнату у входа.

– Я его покормлю сейчас. Пусть ждут!

Открываю грудь, чувствую облегчение, когда маленькие губки жадно присасываются к соску.

Откидываюсь на стуле. Синхронизация. Это чувство только мать поймет.

Рус чувствует мое напряжение- потому и так ведет себя.

Нужно либо брать себя в руки, либо понимать, что будет только хуже…

Я таких страстей начиталась про все эти кризисы детишек разных месяцев… Короче, наша жизнь- это сплошная череда кризисов, не иначе! Потому что сначала мы орем от того, что у нас зубы прорезаются, а потом от того, что связываемся не с теми мужиками и вынуждены пожинать плоды своего глупого выбора!

Дверь без стука отворяется.

Входит Рамазан.

Его взгляд сначала на моих глазах, но почти тут же- опускается на грудь.

Стыдливо прикрываюсь.

Он это замечает.

– Не дергайся, пусть нормально поест. Что я там не видел?

Закатываю глаза.

Мы с ним явно спалим этот дом своими горячими колкостями. Или любой другой, где окажемся.

Не получается иначе. И я не могу быть тихой овечкой рядом, как ни стараюсь, как ни понимаю, что реально завишу сейчас от него всецело…

Сцена в спорт-зале закончилась чудовищно.

До сих пор вспоминаю ее- и внутри все вибрирует от неверия- это я могла вот так дерзко ему отвечать? Что в меня вселилось в тот момент? Ладно раньше, но теперь-то я настолько уязвима в его присутствии… Ничего не решаю… Завишу от его прихоти…

Кусаю… Кусаю дерзкий язык, нагло проникший в мой рот.

Он шипит и отшатывается.

–Сучка! Ты совсем охренела?!

– Не суй в меня свой язык!

– Даже так?!– наступает- его глаза как два угля. Сейчас кожу прожгут…– ты ничего не попутала?!

– Нет, Рамазан, не попутала! Поцелуи в губы- это про любовь! А между нами сейчас что угодно, но не любовь!

Он презрительно морщится.

– Ты мне диктовать будешь, что я делать с тобой должен?

– Делай что хочешь,– вскидываю подбородок,– но губы в губы- нет. Жену свою целуй. Хадижу…

Он прижимает к стенке. Заключает в кольцо рук по обе стороны. Как же от него палит жаром!

– Не нравятся мои губы, будешь целовать член,– хватает за подбородок и дергает на себя,– самоотверженно, Анна! Так, чтобы мне очень нравилось! Заглатывая! Идиотка! Заносчивая и дерзкая! Я слишком долго с тобой сюсюкался!

– Ты меня членом своим пугаешь?– усмехаюсь я, совершенно слетая с катушек. Блефую, конечно, выезжаю только на тех бешеных чувствах, что я испытывала к нему, где между нами не было ни стыда, ни преград. Если быть в их моменте, то все не так унизительно! А мне сейчас нужно звучать уверенно и не упасть в пропасть отчаяния от того, в каком положении я сейчас…– понимаешь, Рамазан, ты истины не улавливаешь! Меня не пугает секс с тобой! В том числе и оральный. Я любила этим с тобой заниматься. Ты мой первый мужчина, желанный… Физиологически это закономерно и намного легче, чем с любым другим, но…